эльфийка.
– А на Индиса?
– Он придурок, но я знаю, что он не со зла.
Я попытался развить разговор, но он шел настолько туго, что мы замолкали через каждые два предложения. Мне некуда было деться; я старался утопить взгляд в пьянящей жидкости на дне своей пинты, но молчание все равно давило на плечи. Беседы с другими эльфами тоже не получилось – все они так или иначе сводились к темам, касающимся моих сил или миссии. Я уже собрался встать и покинуть ставшее неуютным общество сородичей, как Бэтиель схватила меня за плащ и резко повернула к себе. Встретив растерянный взгляд, она кивнула, будто убеждая себя в правильности своих действий, и повисла на моей шее, как ребенок, утягивая вниз. Не желая поставить ее в неловкое положение, я обнял подругу, приподнимая; ее тело было напряжено, как тетива, что вот-вот отправит стрелу в цель. Спустя несколько мгновений Бэт резко ослабила хватку, опускаясь на стул, и что-то подсказало мне обернуться. В кусочке улицы, видном благодаря приоткрытой входной двери, мелькнул край золотого узора на серой ткани. Мой взгляд, очевидно, показал Бэтиель все, что я думал об ее отвлекающем маневре, но она схватила меня за рукав своей крохотной ручкой и умудрилась силой усадить обратно за стол.
– Она была с женихом, – пояснила она шепотом, склонившись над моим ухом. Ее дыхание щекотало недавно зажившие раны. – Если бы вы встретились хотя бы взглядами, принц бы заметил это и запомнил тебя. Не знаю, так ли это, но он выглядит как страшный ревнивец.
– Его самолюбие это точно задело бы, – согласился я.
Благодарить Бэтиель не хотелось, но я не мог не признать, что она поступила разумно – попасться на глаза за несколько дней до прихода во дворец было плохой идеей. Я молча крутил в руках пинту с элем, подбирая в голове идеальный вариант для встречи с лисицей: стоит ли мне найти ее на улице и поговорить, притворившись восхищенным горожанином, дождаться ли зажженного в башне факела, или…
– Думаешь, она не любит его?
– Что?
– Они – красивая пара, – пояснила эльфийка, несколько смутившись от того, что вырвала меня из мыслей. – Темноволосые, загорелые, статные. Держались за руки.
– Они еще не женаты, – поморщился я, пытаясь представить руку Ариадны, касающейся принца, и счастье в направленном на него взгляде. И то, и другое даже столь богатое воображение, как мое, нарисовать было не в силах. – Разве им уже можно держаться за руки?
– Не думаю, что для этого есть строгие правила. К тому же они будущие король и королева сразу двух государств. Сомневаюсь, что им есть дело до правил.
Звон приборов, плеск напитков, грохот опускавшихся на столы тарелок, шепот, разговоры, песни – все звуки в таверне сплелись в ужасающую какофонию, больно бьющую по чувствительному слуху. Она затуманивала разум, и время лилось в своем, только ему известном темпе, одновременно летя и медленно стекая, будто густой мед. Когда из уже привычного звукового фона вырвалась мелодия трубы, созывающей на главную площадь, я вылетел на свежий воздух так быстро, как только смог. Еще прохладный весенний ветер ударил в лицо ароматом цветущих яблонь, слишком рано распустившихся в этом году, а поток зевак, как и полагалось, сам подхватил меня на пути к главному месту в городе.
Король под довольные выкрики толпы произносил традиционную, практически не меняющуюся из года в год речь, в то время как я не без труда пробирался к первым рядам зрителей. Ариадна стояла на холме, теряясь за спинами отца и будущего мужа, но отказать себе в удовольствии или, скорее, потребности заполучить ее мимолетный взгляд я не мог, из-за чего упорно подбирал подходящую для того позицию. Эвеард передал слово жене и дочерям, и, подойдя ближе к народу, лисица встала так, что я буквально оказался у ее ног.
Я не мог оторвать взгляда. Она похудела. Лицо осунулось, на месте очаровательных округлых щек серели впадины, а ключицы и плечи стали острыми, как ветки иссушенного дерева. В ее движениях не было прежней легкости и игривости, будто молодую лису продержали всю зиму в клетке, где она неустанно и безуспешно билась в попытках обрести свободу. Лицо ее украшала широкая улыбка, а ямочка, как и всегда, вырисовывалась на правой щеке, но глаза были безразличны и пусты. Впрочем, любовью к массовым мероприятиям и выступлениям она не отличалась и раньше.
Произнеся заученные слова, Ариадна, желая спрятаться, бросила взгляд вниз, но, к ее несчастью, я тут же его поймал. Серо-зеленые глаза на мгновение сверкнули. Сверкнули холодом с толикой отвращения. Казалось, я даже увидел, как крепко сжались ее челюсти; на худом лице движения мышц виднелись крайне отчетливо. Она не смотрела на меня и секунды; я почти физически ощутил, как она отрывает свой взгляд, направляя его в сторону принца, опустившего руку на ее талию. Опасаясь оказаться в поле его зрения, я тут же скользнул в толпу, пропуская многочисленных желающих приблизиться к правящей семье. Этого взгляда мне было ничтожно мало; мало, чтобы согреть продрогшую за зиму душу; мало, чтобы заполнить дыру, зиявшую в сердце все месяцы ее отсутствия; мало, чтобы понять, чем я его заслужил. Сердце замерло в клещах сомнения и жалости к себе: она прочла письмо.
А затем король объявил дату свадьбы.
Последний месяц лета. Двадцать четвертая годовщина свадьбы Эвеарда и Ровены.
Праздновать создание новой семьи в день рождения старой – распространенный у людей обычай. Они считают, что таким образом передают накопленную в браке мудрость и любовь тем, кто впервые в него вступает; к тому же это сокращает расходы – куда проще организовать один грандиозный прием, чем два, – и многие благородные семьи не отказывают себе в удовольствии сэкономить. Впрочем, учитывая выбор спутника жизни по толщине кошелька, а не по зову сердца, беспокойство о деньгах казалось странным.
До самой глубокой ночи я скитался по городу в надежде увидеть огонь в окне восточной башни, но даже если бы он приглашающе загорелся, я бы не сумел к ней подойти: по какой-то причине у ее подножья стояло огромное количество стражи, большая часть из которой были островитянами или греианцами, недавно вернувшимися с островов. Отчаявшись, я покинул город с последними торговцами, сонно выплетавшимися за ворота с остатками нераспроданного товара.
Незаметно от спутников свернув с тракта, я тихо пробрался ко входу в Аррум. Весь путь оглядываясь на башню, я совершенно не заметил, как зашел в лес, а потому не ожидал наткнуться на сгусток чистейшей тьмы, и уж тем более, что она фыркнет в ответ
