class="p">– Оставайтесь ночевать у нас, – предлагает вдруг Смугляна, взбодрённая своей вечерней
зарядкой и всё ещё находясь в том состоянии, из которого уже вышли другие.
А что?! У Романа даже дыхание сбивается от её предложения: может быть, всё ещё наладится?
Хорошо бы для полноты его души, пусть даже чисто символически, хотя бы раз ночевать сразу с
обеими женщинами под одной крышей. Ципилма с предложением согласна (ей вообще интересно
наблюдать за этой странной троицей), но Кармен отрицательно качает головой. Они собираются у
дверей, надевая сапоги.
Роман хочет их проводить, но уже на крыльце Тоня останавливает его.
– Не ходи, – просит она, – уже поздно. Прости меня за всё и лучше скажи, когда придёшь?
– Завтра, – тут же отвечает Роман.
Кармен бросает быстрый взгляд на дверь веранды и благодарно, торопливо тычется губами в
его щёку. Они с Ципилмой добились того, чего хотели.
На другой вечер, когда Роман и Тоня разговаривают, лёжа в темноте, раздаётся мягкий,
вороватый стук в дверь. Роман вздрагивает, но Кармен лишь виновато и успокаивающе кладёт
ладонь на его плечо.
– Наверное, это Павел, – шепчет она. – Никак он от меня не отстаёт.
– Какой ещё Павел?
– Ну, я же говорила тебе о нём.
Да, исповедуясь о своих мужчинах, Тоня упоминала и об этом Павле – рослом, крупном мужике,
работающем на «КАМАЗе».
– Чтобы он отстал от меня, я рассказала ему про тебя, – тихо шепчет Кармен на самое ухо. – А
он не верит. Не понимает, что можно уходить от жены так, как это делаешь ты. Когда мы с ним
встречались, то он своей жене говорил, что был на охоте, или на рыбалке, или в рейсе
задержался. Он не верит, что можно встречаться и не обманывать.
– А когда ты ему про меня рассказала? Наверное, вот так же шёпотом, когда в дверь стучал я?
Только как, интересно, объяснила ты ему мой визит? Ну, он-то, как ты сказала, к тебе «пристал». А
я?
– Думай, как хочешь, – откинувшись на спину, устало говорит Тоня. – Не буду я ни в чём
оправдываться.
– Я не могу понять только одного – зачем же ты тогда приходила к нам? Зачем я тебе?
– Просто я тебя люблю, – говорит она, снова приникнув к нему и закрыв его рот поцелуем.
Минут через десять стук прекращается, приглушённый шум шагов уходит вниз. А настроение
уже, конечно, не то.
– Мне тоже надо идти, – говорит Роман, поднимаясь.
Кармен не смеет удерживать его, не смеет даже что-нибудь сказать.
Домой он возвращается разбитым, растревоженным. Да всё тут понятно – не захотела она
встать, чтобы дверь открыть… И сегодня не встала. Теперь вот и Павел обидится…
Свет из своего кухонного окна виден издали. Большая квадратная домашняя звезда светит на
фоне настоящих звезд. До знакомства с Тоней этот квадрат отзывался теплом в душе, а теперь не
греет её, а прожигает.
Прозрачный звёздный свод напоминает чем-то тот проплетённый разноцветными нитями шар,
который получился у него, когда он схематически изобразил всю систему древнегреческой
мифологии. Таким разноцветным и тщательно проплетённым было гармоничное мировоззрение
древних. Но схему можно и расширить, наклеивая по сторонам дополнительные листы и
продолжая на них нити позднейших культур. Бывший, очень энергичный тесть Иван Степанович,
предвещавший, что Советский Союз развалится в ближайшие годы из-за неправильной «не
психологической», «не человеческой», а всего лишь экономической национальной политики,
441
утверждал, что мир – это большая система связок и распорок, который может существовать лишь
расширяясь. Сокращать же что-либо или выстригать – значит, создавать провалы в гармонии,
которые могут её разрушить. Мир потому и прочен, что сложен. Что ж, если Иван Степанович прав,
то счастьем в этом мире следует считать всё: подъёмы и падения, радость и мучения. Гладкая
жизнь без всяких сломов, когда в ней нет ничего, по сути, укорачивающего эту жизнь, и счастливой
считаться не может. Счастье без несчастья немыслимо. И потому тот, кто любит жизнь, тот любит
всё: счастье и несчастья, радости и огорчения.
Ну, а как ещё думать мужчине, плетущемуся от любовницы, которая обманывает его, как и
жена? Хороша гармония любовного треугольника! Очень точно уравновешена…
Приблизившись к штакетнику, Роман видит на кухне Нину, моющую посуду. В прошлый раз было
бельё, теперь – посуда. Делать больше нечего, как мыть тарелки в третьем часу ночи! Значит,
тягостного отчета не избежать и сегодня. Даже в дом входить не хочется. А хорошо бы и в дом не
входить, и к Тоне не возвращаться. С Тоней трудно, а без неё и вовсе тоска. Куда ж тогда? Да хоть
куда, лишь бы подальше от всего этого, навороченного самим же собой. Подсказал бы, научил бы
кто-нибудь, как дальше жить, если кто-то понимает в этом больше. А что посоветовать себе
самому? Ну, вот как бы со стороны, вот из-за этого занозистого штакетника. Да, пожалуй, вот что:
чтобы ни случилось, не переступай главного. Ты хотел создать семью, и она у тебя есть. Хотел
иметь детей – есть и дети. И потому не разрушай семью, никому не причиняй боли. Оставив боль в
одном месте, не найдёшь радости в другом. Боль не остаётся там, где ты её причинил – ты всегда
несёшь её с тобой. Это уже проверено уходом от Ирэн. Только в этот раз боль будет ещё сильнее.
Когда же Нина вымоет свою посуду? Сколько её там? Судя по тому, что время от времени жена
поглядывает в сторону шкафа, где стоят часы, она специально затягивая работу, ожидая его.
Обычно он сокращает каждую минуту её ожидания, а сегодня ему всё равно.
– Что же ты не спишь? – войдя, наконец, в дом, спрашивает он Смугляну.
– Просто засиделась, – отвечает она. – Готовилась к сессии. Пользуюсь тем, что спать не могу.
Контрольные работы Смугляна делает очень тщательно, понимая, что чем больше будет
затрачено на них этого времени, тем больше будет потом свободного – того. И почему-то именно в
те часы, когда муж находится у другой женщины, она занимается плодотворней всего. Наверное,
потому, что именно в это время она и куёт свою городскую свободу. Нет уж, теперь-то она
скромницей там не будет. Хотя, впрочем, не была и раньше, но теперь-то уж и вовсе, почти
законно. Пусть он ходит, пусть, а она уж потом с лихвой возьмёт своё .
Пройдя в комнату, Роман опускается на диван. Стол завален книгами, тетрадками. Жена учится
– молодец. А вот Кармен не хочет – наверное, просто не способна на такие усилия. В сезон
стрижки она
