― собрав всю силу воли, перехватываю его, когда его ладонь оказывается под коротким топом.
– Не могу, ― хрипло выдыхают мне в рот.
– Надо, ― протяжное разочарованное скуление моментально включает во мне режим угрызений совести. Чувствовать вину за то, что не даю? Не, ну это уже перебор. ― Слезай с меня, Нечаев. Хорош руки распускать. Не всё так просто.
С тем же скулением тот грустно перекатывается на спину. Теперь валяемся на соломе вместе, разглядывая удерживающие крышу балки.
– Не всё так просто, ― вздыхает он. ― С тобой никогда просто не бывает.
– Так может игра не стоит свеч?
– Стоит, Пуль. Стоит.
Стоит. Но почему?
– Можно вопрос? Он заезженный, но мне важно понять.
– Хоть десять. Могу сочинение написать. Поэму. Стихотворение посвятить. В прямом эфире зачитаю, ммм? С чувством, с толком, с расстановкой.
– Снова паясничаешь? Это ведь та самая причина, почему так сложно воспринимать тебя всерьёз.
– Прости. Задавай.
– Да уже не уверена, что стоит.
– Слушай, ― Тим оборачивается ко мне. Теперь смотрим не на балки, а друг на друга. ― Ну вот такой я дурной. Увы, другим не буду, перевоспитываться поздно. Только ты не думала, что это не приговор? Что мне тоже не чуждо волноваться и нервничать?
– Хочешь сказать, это такая защитная реакция?
– Хочу сказать, что люблю тебя. И как бы я это криво не выражал ― очень даже по серьёзному.
– Почему?
– Что, почему?
– Почему ты меня любишь?
Вопрос скользкий. Такой задавать не стоит, иначе велик риск узнать суровую правду: что и любить-то тебя, собственно, и не за что.
– Потому что ты как цунами.
Озадаченно моргаю.
– По моему, я самый скучный человек на свете.
– Иногда, да. Бываешь, ― улыбается Тим. ― Сидишь со своими книжками и носа не высунешь. Но когда отложишь их, в тебя словно бесёнок вселяется.
– Ммм…
– Знаешь, когда я понял, что влюбился как мальчишка? Уже после того нашего… недоразумения. Мы сидели в гостиной. Ты читала, я в плэху рубился. Мы слова не сказали, а ты всего на секунду отвлеклась и молча разодрала мою майку.
Конечно, помню.
– Потому что там были дырки, ― мелкие такие, которые вечно появляются после стирки. Только у него они появились после игр с соседским кошаком, влезшим к нам без спросу. ― И я трижды просила её снять, чтобы дать зашить.
– Ага. И не дождавшись, разодрала.
Не дождавшись? Да и не дождалась бы, потому что только и было слышно: "потом: пофиг: да нормально всё, чё ты начинаешь: погодь, меня тут мальца убивают". И не разодрала, а поиграла в крючочки: засунула палец и с силой дёрнула. Ткань сама поехала, так что не надо наговаривать. А то звучит как-то двусмысленно.
– Немножко психанула.
– Вот и я об этом. А потом ты так смеялась, когда сама поняла, что сделала. И меня как перемкнуло. И таких моментов не сосчитать. Вроде тихушница, но если ослабишь контроль, сразу вылезает заткнутая за пояс воспитанная бунтарка. Тонкая. Удивительная. Красивая. Сексуальная… ― он нашаривает мои пальцы, переплетая со своими и весь светится как диско шар. От счастливой улыбки вот-вот треснут щеки. ― А когда ты на сцене… Ты видела себя? Ты же огнём горишь.
Странно принимать такие комплименты. Будто не о себе слушаешь, но, наверное, зерно правды в его словах есть. Я ведь не просто так морально отдыхаю на всех этих стереотипных блондинистых зарисовках. Там можно вдоволь почудить и сказать, что так задумано по сценарию.
Однако кое-кто всё равно явно приукрашивает.
– Сними розовые очки.
– А ты надень. С ними веселее.
– Кто-то из нас двоих должен быть ответственным.
– Вот ты и будешь. А я буду тебя смешить и баловать. Профит.
– Роли уже распределены? Не слишком торопишь события?
– Да плевать. Можешь сколько угодно отнекиваться, но женой ты моей станешь.
Сердечко предательски ёкает, но здравый смысл отрезвляет, давая невидимого тумака, мол: ты только сегодня одного отшила, куда тебя опять несёт?
– Почему все так рвутся затащить меня в ЗАГС? Почему нельзя просто… ну не знаю, встречаться?
– Чтобы привязать и не отпускать. Отвечаю, теперь от тебя ни на шаг. Чтоб спокойнее было. А то вдруг снова "друзья детства" всплывут.
Резко принимаю сидячее положение, обнимая коленки и едва сдерживаясь, чтоб не отвесить валяющейся тушке пинка. "А то вдруг снова "друзья детства" всплывут?". Тонкий намёк, что меня стоит только поманить и я тут же побегу?
– За собой лучше присматривай, ― хмуро огрызаюсь. ― Не дашь повода, не придётся волноваться.
Нечаев, понявший, что опять попал впросак, тоже садится.
– Снова не то сказал, да? ― извиняюще целуют меня в плечо. ― Ну дурак, дурак я. Но твой дурак, Пуль. До последнего седого волоска твой.
– Не рановато седые волосы вылезли?
– Да с тобой странно, что лысым ещё не остался. Всю нервную систему раскурочила, ― кончик его носа приятно щекочет обнажённую спину. Топ на завязках под шеей и оставляет много свободного места для раздолья. ― У тебя вроде вопросы были?
– Уже нет, ― снова мурашки накрывают. И Тима это безошибочно улавливает, продолжая свои случайные, но далеко не невинные прикосновения. ― Я его задала.
– И больше не осталось? ― ещё один короткий поцелуй в плечо. ― Точно? ― и ещё один. ― А если найду? ― и ещё…
– Что ты делаешь? ― от его "незатейливых" заигрываний, честное слово, у меня вот-вот случится аритмия. Двери амбара частично открыты кислорода достаточно, но в моих лёгких воздух выжигается под ноль.
– Не распускаю руки. Только губы. Считай, это бонус. Супер акция. Только сегодня, ― от
