— Я не уверена, что сегодня в какой-то момент не смогу вновь сорваться, — Делится Диана третьим откровением. — Я не могу видеть Риту в этом ужасном жилище, не понимаю безумного блеска в ее глазах. У нее в Городке дом… был…
— Вернее, кое-что понимаю отдаленно, но никак не могу с этим согласиться.
— Но ты же не думаешь, что ради твоего душевного согласия она непременно должна поменять свои стремления? Привести их в соответствие с твоими личными понятиями о непременной, я не знаю… жизненной программе благополучия.
Замолчав, Павел с Дианой некоторое время проговаривают слова про себя заново.
— Думаю, — наконец нарушает молчание Павел, — нам стоит созвониться с девочками и составить компромиссный план на сегодняшний день. Если повезет, то проведем большую его часть вместе, но как только вы, моя королева, заметите за собой рисковые тенденции — дайте знать, и я с удовольствием вас спасу.
***
Лежа на боку, Рита и Ольга сонно, сквозь ресницы глядят в утро друг друга — рассеянный солнечный свет, поблескивающий в спутанных волосах и ресницах, мягко касающийся овала лица, нежащийся во взаимном тепле улыбок, в неслышном, живущем лишь в движении губ, невесомом «привет».
— Как спалось? — чуть громче, чем шепотом, улыбается Ольга.
Рита счастливо потягивается, сияя очевидным ответом, и мурлычет в ответ:
— Есть-то как хочется!
Откидываясь на спину, Ольга тоже потягивается с тихим — «это нормально».
— Это хорошо, — вновь повернувшись к Рите, слегка щурит глаза.
Легко чмокнув Ольгу в нос, Рита покидает теплый мир одеял, оставляя любимой послевкусие мистических снов. Вместе с проснувшейся Соней они уходят в кухню готовить Коше завтрак.
— Мы тебя тоже там ждем, — оглянулась Рита в дверях, растаяла, как чеширский кот, оставив в воздухе улыбчивую загадочность.
Пообещав скорейшее воссоединение на кулинарной почве, Ольга оставляет за собой право еще немного понежиться, подумать о том, как странно вся ее судьба связана с этой старой квартирой.
«Я родилась здесь, — произносит сама себе, смутно вспоминая обстановку данной комнаты во времена царствования тетки Софьи. — А теперь не заново, конечно, рождаюсь, но некий порог новой жизни, незнакомой еще и нетипичной для всего нажитого опыта, ощущается».
Пора — Ольга поднимается (спали они с Ритой нагишом), находит одежду свою висящей на спинке крутящегося стула у компьютерного стола, одеваясь, отмечает взглядом стопку тетрадей, проспектов, книг по дизайну, напоминает себе о том, что шпионить нечестно, и, хмыкнув, отправляется в кухню на манящий запах свежего кофе.
========== Часть 20 ==========
Этот день вообще, похоже, избрал себе девиз «больше любви к солнечным зернам!».
После затянувшегося завтрака Ольга, Рита и Соня с Кошей выехали в «какой-то странный район» спасать Диану Рудольфовну и Павла Юрьевича, решивших поребячиться и «прочувствовать дыхание города», отправившись на импровизированную экскурсию общественным транспортом.
— Так лучше всего узнать город и горожан, — почти в один голос бесплатно делились горе-экскурсанты гениальной теорией, — просто мы немного заблудились…
Разумеется, всем понятно было, с какой целью сие заблуждение разыгралось вступившим в свои права днем, но оно, на удивление, устроило всех (даже смешную Сонькину игрушку) и, разумеется, было распито под кофе в уличном кафе с живописным видом на парковое озеро.
«Во всяком случае было куда глаза отвести» — хоть раз (а то и два) отметили про себя каждый из участников сложившейся компании.
— …поймите меня правильно, — тщательно подбирая слова, говорила Диана Рудольфовна, — и не ищите подвоха в моих вопросах, мне необходимо их прояснить.
Ольга с Ритой настороженно соглашались, а потом, переглядываясь между собой или порознь отправляя взгляды в озеро, сдержанно отвечали на не очень удобные вопросы.
— Не совсем так. Я не планирую пока перебираться в Питер, — отвечает Ольга на Дианино — «Значит, ты оставишь работу в Москве и окончательно вернешься в свой город?».
— Этот дизайн-проект в большей степени нужен Рите сейчас, нежели мне, — подумав, добавляет Ольга. — А я еще повыпендриваюсь, как водится, заставлю переделывать раз пятьдесят, — хмыкает, — шутка.
Рассмеявшись Ольгиному ответу, Рита умолкает на мамин вопрос о том, насколько же тогда создание проекта затянется у Риты во времени? Она же может и сама Соню воспитать, но лучше бы этим занималась родная мама.
Павел Юрьевич в это время напоминает Диане ее просьбу о напоминании «не увлекаться крепким кофе», и оба они, Диана и Павел, выглядят как-то странно.
«Сговорились!» — проносится ветром в голове обеих девушек, Ольга отправляет взгляд в озеро, Рита переводит взгляд на дочь, уже нашедшую себе двух друзей — «вот ведь заводила в юбке!».
— Если затянется, заберу Соню сюда, — негромко произносит Рита. — У меня ведь здесь еще курсы — школа дизайна. Сейчас пока ускоренная программа до конца лета, а там, говорят, откроется более полный курс и занятия будут почти как на дневном.
Подумав еще, пока взрослые молча переваривают информацию, Рита добавляет:
— Пожалуй, будет правильнее к осени, а то и в августе забрать Соню. К тому времени найду место в садике, сделаю все документы и сама более-менее привыкну, обживусь.
Пауза за столом кажется испуганной. Будто шутки кончились, а все, что до этой минуты считалось комедией, неожиданно сменило место в координатной плоскости, а вместе с местом и значение. «Отрицательный» в математике не то же самое, что в философии, но в данном случае слова Риты удивительно совпали с обоими смыслами.
Во-первых они означают иное мышление или курс, а во вторых, идут в совершенный разрез с видением будущего от всех троих — Ольги, Дианы и даже Павла Юрьевича.
— А… эм… саму Соню ты не хочешь спросить? — с трудом находится мама Диана. — Хотела бы она здесь жить или нет?
Слова Дианы здорово приземляют полет Ритиной мысли.
«В самом деле — я всё сетую на ограничение моей свободы и желаний, поступая при этом в отношении собственной дочери совершенно так же!».
Слова Риты, прозвучавшие до Дианиного вопроса, здорово приземлили Ольгу. Она чувствовала некоторую ответственность за изменения в Ритиной жизни (особенно после эмоциональных обвинений Альки в беспробудном Ольгином эгоизме), но брать на себя еще и ответственность за жизнь маленького человечка — это слишком!
Павел Юрьевич же молча потянулся за трубкой, всегда находящейся при нем в маленьком кожаном саквояжике, за глаза называемом Ритой «табако-косметичкой». Ритины слова требовали неспешного раскуривания и разруливания.
— Вариант возвращения в Городок, — Рита тщательно подбирает слова в ответ на очередной мамин вопрос, — я рассматриваю, но только как один из нескольких вариантов. Не думаю, что Золотаревы сейчас неожиданно сдадутся и прекратят войну против меня. Это подтверждает какое-то запутанное письмо от Мишкиного юриста. Оно вчера пришло ко мне электронной почтой. Думаю, они изо всех сил постараются, как выразилась Нина Андреевна оставить меня с тем же голым задом, с которым я к ним пришла.
Обведя компанию на удивление твердым взглядом, с тонкой, ироничной улыбкой Рита продолжает.
— Вы так удивляетесь моему воодушевлению старой квартирой, ее этими культурными слоями облупленных стен, что я даже не знаю, как объяснить вам всем — она прекрасна. Я чувствую себя в ней свободной для всего — для жизни, для творчества. Да фиг с ним с этим устроенным бытом! Когда-нибудь я его устрою, но сейчас… его же нужно с чего-то устраивать. Я не знаю, как точнее вам объяснить.
