на мою неосторожность.
Исполинский вороной конь затопал копытами, но ласковый шепот тут же его успокоил. Ариадна поглаживала коня по гриве, медленно обходя его. Несколько мгновений я простоял в ступоре; этому долгому дню томительного ожидания суждено было закончиться ничем, однако принцесса, как всегда наплевавшая на все веления судьбы, стояла прямо передо мной, мягко улыбаясь одними лишь глазами. Я несколько раз с усердием моргнул, проверяя, не видится ли мне – мои сны стали намного реальнее прежнего, – но ее тихий смех над нелепым жестом развеял все сомнения.
Не в силах сдерживаться, я кинулся к ней, заключая ее в самые крепкие объятия, на какие только был способен. Ее кожа по-прежнему пахла деревом, что теперь смешалось с запахом соли, от которого трудно избавиться после путешествия по морю. Осознав, что, возможно, слишком сильно прижал принцессу к себе, я отодвинулся, и она тут же зашлась кашлем.
– Может, это было и неприлично, – наигранно поклонился я, удивившись ноткам наглости в своем голосе. – Но я всего лишь лесное чудище, так что…
– Заткнись, – приказала она, стремительно приближаясь.
Ее горячие губы коснулись моих, за мгновение разбивая все стены, построенные для сдерживания силы, и мне пришлось собраться, чтобы тут же возвести их вновь. Магия выплескивалась за края; я чувствовал и слышал, как сверкают мелкие разряды на кончиках пальцев, но и их я обуздал, чтобы обхватить руками лицо лисицы. Густые волосы стали спутанными и жесткими от морского воздуха, но кожа была по прежнему нежной и гладкой. Я жадно пытался выпить из этого прекрасного сосуда все, что мог; пытался распробовать ее чувства, чтобы смаковать их всю оставшуюся жизнь, если этот поцелуй вдруг окажется последним; пытался запомнить охвативший меня трепет. Рука Ариадны также потянулась к моему лицу и, нежно скользнув пальцами по щеке, заправила прядь волос мне за ухо. Медленно отстранившись, она взглянула на меня в полной растерянности; так, будто видела в первый раз.
– Териат?
– Да?
– Что… – Она выпуталась из моих объятий и вновь заправила прядь, уже намеренно касаясь моего уха. – Что случилось?
– Это долгая история, – кивнул я, наконец поняв, что ее смутило. – И тебе она обязательно понравится.
Я не ошибся; Ариадна действительно заинтересовалась предложенным эльфийскими правителями планом. Она была готова помочь всем, что в ее силах, однако, разумеется, скрытно, чтобы ее не сочли предательницей семьи. Впрочем, таковой она не являлась вне зависимости от того, помогала ли мне, или препятствовала; все, чего ей хотелось, – жить по совести, без жестокости и заговоров. Ей хотелось спокойной жизни для себя и народа Греи, хоть у правителей королевства и были на жизни людей совершенно иные планы.
Весь разговор она в шутку фантазировала, как мы будем тайно переглядываться из разных концов залы, зная друг о друге больше, чем все окружающие, но вряд ли в тот момент она в самом деле представляла, насколько это будет тяжело. Лисица обрадовалась, узнав, что мое имя сойдет за сайлетинское и ей не придется морщиться, выговаривая какое-то другое, совсем мне неподходящее.
– Может, ты расскажешь мне о месяцах в Куориане? – предложил я, заметно уставший от повторения планов. Мы лежали на молодой траве, наблюдая за облаками, из-за которых изредка выглядывал лунный свет.
– Небо там совершенно иное, – ответила она.
– И почему же?
– Звезд в сотни раз больше. Ты же знаешь, я люблю звезды. Я рассказывала им о тебе. – Ариадна перешла на шепот, и было сложно понять, пытается ли она создать поистине мистическую атмосферу или же, напротив, высмеивает подобное. И то, и другое было бы в ее стиле. – Многие и многие ночи подряд. Уверена, уж теперь-то ты им нравишься.
Губы невольно дрогнули в улыбке.
– Как тебе их климат?
– Вероятно, кому-то он пришелся бы по душе, – вздохнула она. – Но я люблю, чтобы лето было жарким, а зима – холодной. Ощущение, будто в середине осени жизнь там замирает и вплоть до середины весны стоит, не двигаясь с места.
Я понимал, что она обходит этот вопрос стороной, но чувствовал, что обязан его задать. Разумеется, я был счастлив слушать и о небе, и о погоде – обо всем, о чем она пожелает мне поведать, лишь бы ее голос звучал еще хоть мгновение, – но этот вопрос был так важен, что сам сорвался с губ.
– Он был добр к тебе?
Ариадна села и, обхватив колени руками, наклонила голову так, чтобы лицо скрылось за пышной копной волос.
– Принц – мой муж. В браке это необязательно.
– Вы еще не женаты, – напомнил я. – Ты ничем ему не обязана.
– Куориан дал Грее много золота. Мое королевство обязано ему, и ты знаешь, как отец решил отплатить. Отныне я принадлежу ему.
– Ты не вещь.
Я протянул руку к ее плечу, но лисица дернулась, стряхивая ее еще до того, как я успел дотронуться. Я не понимал, что именно ее разозлило: мое непонимание принципов торговли людьми, которой, судя по всему, занимался Эвеард, или непонимание ее чувств по этому поводу. Вопросов, так или иначе, становилось лишь больше.
– Не прикасайся, – предостерегла она, и тон ее наполнился сожалением. – Я не собиралась с тобой видеться. По крайней мере, так скоро. Но увидела тебя на площади, и… Зря я позволила этому случиться снова.
– Почему? – Я сел перед ней на колени, пытаясь заглянуть в лицо, что она так умело прятала. – Этот момент – счастливейший в моей жизни.
– Хотела бы я сказать то же самое. – Ее взгляд на мгновение встретил мои мгновенно потухшие глаза и тут же вновь опустился. – Я чувствую себя свиньей, что извалялась в грязи и что все никак не забьют, оставляя изнывать в предвкушении мучительной смерти. Вряд ли я когда-либо от этого отмоюсь.
Звук, что вырвался из моего горла, был скорее похож на звериный рык.
– Что он сделал?
Жизнь будто постепенно покидала ее. Бывшие минуту назад румяными щеки посерели, глаза стали пустыми и холодными, а кулаки нервно сжались, белея, что сделало рисунок вен на тыльной стороне ладони отчетливее, словно изображение рек на карте.
– Он овладел мной. – Ее голос стал больше походить на смесь хрипа и шипения, и кровь в моем теле начала вскипать. – Решил, что ему мало владеть мной на протяжении всей моей поганой жизни после свадьбы, и взял все, что ему полагается, как только представилась возможность.
Ариадна не любила проявлений слабости, и потому разразилась яростным криком, отправленным в пустоту ночи. Я в ответ, напротив, не издал и звука. Отойдя на десяток шагов, попытался успокоить выпрыгивающее из груди сердце и силу, жидким огнем разливающуюся по
