в первые 15 лет после прибытия в Америку Колумба».[150]
Благодаря доступу к частному капиталу предприниматели из Испании и Испанской Америки могли финансировать экспедиции и нанимать солдат, которые, подобно древним римлянам, для подчинения людей в завоёвываемых ими землях прибегали к демонстративному устрашению. Разумеется, европейские правители предоставляли предпринимателям хартии, в которых оговаривались условия их деятельности — предполагалось, что эти документы ограничат автономию завоевателей в новых колониях. Однако в первые столетия европейского завоевания и владычества в заморских территориях монархи в метрополиях предоставляли для контроля и развития колоний, в которых они номинально правили, лишь небольшие (в лучшем случае) средства и очень немногочисленные войска. По сути, люди, у которых имелись корабли, деньги и огнестрельное оружие, получали от монархов монопольные права на завоевание, грабёж и эксплуатацию колониальных территорий и их населения, а также на ввоз новых работников из Африки на смену коренным американцам, погибавшим в ходе проводившихся завоевателями кампаний геноцида и от распространения европейских заболеваний. Взамен европейские монархи требовали, чтобы колонизаторы платили налоги, а колонии торговали только со «своей» европейской страной. Реализовать подобные требования было затруднительно — в лучшем случае европейским монархам это удавалось лишь частично. В этой и двух следующих главах будут представлены и объяснены различия в том, насколько сначала лично монархи, а затем и государственные структуры могли осуществлять контроль над «своими» колонистами. В дальнейшем это позволит нам понять динамику и окончательную участь империй Испании, Франции, Нидерландов и Британии.
Как колонисты добивались автономии и тормозили экономику Испании
Механизмом, с помощью которого Габсбурги вознаграждали исследователей и завоевателей Нового света, а также разрешали споры между их притязаниями, было предоставление энкомьенд — передача прав на распоряжение коренным населением на той или иной территории. Держатель энкомьенды получал право на использование принудительного труда коренного населения в пределах земель, на которые распространялось пожалование. Кроме того, ему предоставлялись права на любое золото и серебро, уже имевшееся у местных жителей, или на те драгоценные металлы, которые коренное население могло принудительно добывать для своего хозяина (также предполагалось, что держатель энкомьенды должен следить за обращением туземцев в христианство).
В ходе двух десятилетий завоевания Мексики и Перу Карл V и его министры обнаружили, что Фердинанд и Изабелла, а затем и сам Карл исчерпали весь резерв пожалования энкомьенд колонистам. Держатели прав на энкомьенды быстро вербовали местных жителей для поиска сокровищ под их контролем. Тяготы горного дела сочетались с появлением европейских болезней, которые уничтожат коренное население завоёванных испанцами карибских островов, а затем и более 80% коренного населения Мексики.[151] Похоже, Карл V (возможно, под воздействием своих сторонников среди духовенства) был обеспокоен, что слишком много язычников умерли ещё до того, как появилась возможность обратить их в христианство. Однако куда более открытое недовольство императора вызывала его скромная — каких-то 26% — доля направлявшихся в Испанию американских сокровищ. Обе эти проблемы Карл V попытался решить в 1540-х годах, сократив привилегии, предоставляемые колонистам. Энкомьенды теперь были ограничены сроком жизни их держателя, а контроль над трудом коренного населения Карл передал от держателей энкомьенд государственным должностным лицам. Однако потребность короны в доходах заставляла её продавать расширительные права на энкомьенды, благодаря чему они, подобно выставленным на продажу должностям, превращались в вечные права.[152]
Если бы эти лимиты на энкомьенды для колонистов можно было сохранить, то благодаря данным ограничениям монархия превратилась бы в главного получателя выгод от сокровищ, которые добывались из необъятных новых месторождений, открытых в Потоси (Перу) в 1545 году и Сакатекасе (центральная Мексика) годом спустя. Однако представители Карла V в Мексике и Перу сохраняли тотальную зависимость от переселенческой олигархии в части ресурсов, необходимых для работы в новых рудниках, поскольку испанская монархия оставалась погрязшей в постоянном фискальном кризисе. Точно так же, как Фердинанду и Изабелле для исследования и завоевания Америки приходилось полагаться на частный капитал (а затем вознаграждать финансистов и конкистадоров энкомьендами), регулярно находившемуся в состоянии банкротства Карлу V для открытия и разработки новых рудников в Мексике и Перу приходилось обращаться к капиталу, который базировался в Америке. Преемники Карла также зависели от капитала колониальной олигархии, необходимого для разработки месторождений, открытых в Мексике в 1670-х годах.
Контроль над принудительным трудом в рудниках Мексики и Перу был захвачен капиталом. Все крупные рудники, открытые в 1540-х и 1670-х годах, а также более мелкие, обнаруженные в промежутке между этими датами, контролировались находившимися в Америке финансистами, которые оплачивали шахтное оборудование и услуги технических специалистов из Германии, приезжавших в Мексику и Перу для установки и обслуживания помп и дробильного оборудования. Серебро извлекалось из низко-обогащённых руд с использованием процесса ртутного амальгамирования. Два крупнейших известных на тот момент месторождения ртути находились в Испании, и владельцы американских рудников быстро установили контроль над её производством в метрополии. За государственными чиновниками закрепилась дурная слава вербовщиков и бригадиров, поставлявших владельцам рудников массовые партии работников из коренного населения, которых обучали и содержали на рудниках.[153]
Решения Фердинанда и Изабеллы о предоставлении энкомьенд, которые спровоцировали появление американской олигархии, не оказались бы необратимыми, если бы последующие испанские монархи обладали собственными ресурсами для финансирования новых рудников или хотя бы для формирования в Америке независимого чиновничьего корпуса и оплаты его услуг. Однако испанская корона так и не смогла обзавестись достаточно большим излишком средств, чтобы оплачивать огромные первоначальные затраты для новых рудников, и определённо не могла покрывать частые убытки владельцев рудников в те моменты, когда объёмы серебра или золота, которые можно было добыть при существующих технологиях, снижались. Поэтому пребывавшей в состоянии хронического банкротства испанской монархии приходилось уступать львиную долю американских сокровищ той единственной элите, которая хотела и могла профинансировать громадные горнодобывающие предприятия в Мексике и Перу.
С 1503 года, когда начался масштабный вывоз в Испанию американских драгоценных металлов, и вплоть до 1580 года монарх получал 25–30% золота и серебра, добытых или грабительски изъятых в Америке. После 1580 года доля короны падала, несмотря на громадное увеличение производительности рудников: сначала эта доля сократилась до порядка 15%, а затем, после 1615 года, снизилась катастрофическим для монарха образом до 10%, а то и менее. В 1656–1660 годах из общего объёма производства драгоценных металлов в 51,6 млн песо корона получала лишь 600 тысяч песо, то есть чуть больше 1%. Если представить эти
