— Вы, ничего не знаете!!! — Кричал Зикхарт, обращаясь сразу ко всем и ни к кому, — Она здесь, среди нас! Ходит, лупает своими чёрными глазищами! Вы не видите ЕЁ! Только Зики всё видит! Видит-видит! Вот ОНА, уходит… уходит, — перешёл на бормотание Зикхарт, — Зики пойдёт за НЕЙ, Зики догонит… догонит-догонит… и выгонит ЕЁ прочь. Исчезни! Чур, меня, чур! — Зикхарт стал отмахиваться подсачеком от невидимого существа, — Прочь!!! Прочь, гадина!
Под сопровождение звенящих на все лады колокольчиков и бубенцов, сумасшедший приплясывая и подпрыгивая направился к лесу.
Участники траурной процессии застыли в немом изумлении.
Мысли Геллера метались от сказанного сумасшедшим Зикхартом: "Неужели, Мири, осталась жива? Хотя нет, вот же она… её тело лежит рядом с телом отца…"
"Ангел мой, — мысленно обратился к Мири Геллер, — если ты меня слышишь, пошли знак!".
— Папа, мати… вейбена! Пути! — Аника вырывалась из рук и требовала опустить её на землю.
— Что? — Переспросил Геллер. Многие слова, которые по-детски коверкала Аника, он понимал… А некоторые, как сейчас… Геллер бережно поставил дочь на землю — Аника, что ты увидела?
— Вот, мати, вей-бе-на!
— Это вербена, — тихо сказала Марта, — магический цветок. Фрау Мири говорила, что хочет, когда зацветёт вербена, сплести вам венки в знак вечной любви.
На глазах Геллера выступили слёзы, он отвернулся моргая, стараясь не зарыдать в голос.
— Аника, кто тебе сказал про вербену? — Спросила Марта.
— Мама казала, — с детской непосредственностью ответила малышка, изо всех своих детских силёнок пытаясь сорвать только что распустившиеся цветы, которые крепко держались на корнях тонкими упругими побегами.
— Что ещё мама сказала? — Уняв слёзы, повернулся к дочери Геллер.
— Бу-кет папе! — По слогам, стараясь как можно чётче выговорить незнакомые слова, сказала Аника, как будто повторяя за кем-то.
— Аника, — не сдержал вопроса Геллер, — а где мама?
— Тям! — Неопределённо махнула ручкой в сторону леса Аника, и снова принялась рвать непослушные ростки вербены.
— Господа, провожающие усопших в последний путь, — подал голос священник, о котором забыли на время появления сошедшего с ума Зикхарта, — церемония ещё не окончена!
Все послушно повернулись к священнику. Некоторое время спустя родовой склеп навсегда принял в свои объятья ещё два гроба.
***
Вера проснулась сама уже под вечер. Очень хотелось есть. Вера посмотрела на часы, скоро должна прийти мать. В разговоре с матерью, Вера старалась быть максимально спокойной, она очень не хотела, чтобы мать отпрашивалась с работы и "грузила" внезапным и чрезмерным порывом заботы и внимания.
— Девушка-новенькая, из третьей палаты, к вам посетитель.
Вера поняла, что это к ней. В холле глазами поискала мать, но… встретилась глазами с Сашкой.
Оказалось, что Сашка успел после занятий съездить домой, взять еды и вернуться.
— Ну, зачем?.. — Вполголоса возмущалась Вера, хотя в душе ей было очень приятно, что парень ради неё специально ездил домой, в пригород и вернулся, чтобы накормить Веру домашней едой.
Сидя на больничных скамейках, Вера рассказала Сашке, что её "заперли" дней на десять, хотя она и не знает причину. Ей-то надо было всего-навсего отдохнуть.
— Вот и отдохнёшь здесь, в больничке, — назидательно сказал Сашка, чмокнул в щёку на прощанье и убежал на свой автобус.
Вскоре пришла и мать: принесла больничные вещи, еду и деньги на лечение.
— Завтра твой отец обещал ещё перевести денег, — сообщила мать, — так что не волнуйся, покупай все лекарства, которые пропишет доктор.
По поводу доктора, мать высказалась нелицеприятно: мол, интерн какой-то, слишком молодой, чтобы знать, как лечить.
Вера, как могла, уговорила мать не делать поспешных выводов о докторе и пока ситуация с диагнозом не определилась, не создавать преждевременную суету.
Мать нехотя согласилась, а Вера, под предлогом процедур, поспешила попрощаться и вернуться в палату.
Этой ночью Вере приснился ещё один сон про Геллера.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
* * *
С того момента, как Тото привёл Геллера к подвалу, где прятались Марта с Аникой, он так и не нашёл в себе силы открыть письмо Мири. Геллер был подавлен смертью двух близких людей. Вид повреждённых огнём строений, на которые постоянно наталкивался взгляд, тоже добавлял отчаяния. Но, после событий, произошедших на похоронах, Геллер понял: пора открыть письмо и узнать последнюю волю любимой.
Геллер сорвал лёгкую восковую печать. Да, безусловно, это писала Мири. Именно так, старательно прописывая каждую букву, как прилежная ученица. Перед глазами Геллера снова промелькнул образ Мири, склонившейся над бумагой и старательно выводящей строчки. Хотя по почерку было заметно, что это письмо Мири пишет в спешке: строчки немного уходили то вверх, то вниз, а некоторые буквы, казалось выпрыгивали из слов. Геллер удобнее сел в кресло и начал читать:
Дорогой и горячо любимый Геллер!
Мне искренне жаль, что приходится уходить из твоей жизни и жизни Аники. Мне очень жаль, что я не успела родить тебе сына. Мне хочется написать ещё о сотне вещей, о которых я сожалею, но… так было предопределено свыше рано уйти, вместе с твоим нерождённым сыном. У меня осталось мало времени, поэтому перейду к сути. Умоляю тебя, защити Анику. Силы, которые передались мне от моей погибшей матери, и жившие во мне, сейчас будут просыпаться в Анике. Ни я, ни моя мать, не смогли жить со своими силами. У нас не было знаний о том, что мы носим в себе, поэтому наша сила обернулась против нас. Но, ты, дорогой мой Геллер, можешь всё исправить в жизни нашей Аники. Уезжайте на восток от Вены. Если потребуется, смените имя, чтобы не выделяться в другой стране… Умоляю, найди для Аники учителя, который сможет помочь ей жить с Силой внутри неё. У нашей дочери есть шанс, которого не было у меня и моей бедной матери. И, пожалуйста, любимый, будь осторожен. Вокруг тебя будут люди, которые будут считать Анику, и тебя как её отца, чужими и плохими. Сейчас я знаю одно: наша Сила — это сила созидания и добра. Но, в минуты, когда всё оборачивается против нас, мы будем защищаться так, как умеем. Возможно, не всегда правильно и справедливо. Но нас никто не учил, как надо делать. А Аника сможет научиться. Поверь, там, в другой стране… о, мой бог, я даже смутно представляю где это, хотя точно знаю, что вам надо ехать на восток… там будет новая жизнь. Другая жизнь.
Нежно обнимаю тебя, милый. Любящая тебя, Мири.
Геллер ещё несколько раз со слезами на глазах перечитал письмо Мири, стараясь запомнить каждое слово.
* * *
Как и говорила соседка по палате, солнце светило в незашторенное окно с самого рассвета. Хотя Вера не могла точно сказать, что её разбудило ни свет, ни заря: первые лучи солнца или проступившие на глазах слезы? Да, Вера, плакала всю ночь вместе с Геллером. Ей было бесконечно жаль Мири, жаль Геллера, который остался один на один со странным даром дочери. Жаль Анику, которая потеряла мать. Жаль, что в сложившейся ситуации по-другому просто не могло произойти. Мири была не готова жить с силой внутри себя. А не готова, потому что ей никто не рассказал и не объяснил “как жить?” и “что делать?”. В этом плане Анике повезло гораздо больше, чем Мири: перед гибелью Мири оставила Геллеру, пусть и короткую и размытую, но инструкцию к действию. И Вера верила, что Геллер поступит правильно. Он выполнит последнее желание Мири, отвезёт Анику в другую страну, где они найдут того, кто научит Анику жить со своей Силой и окружающими в гармонии…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Размышления Веры прервала медсестра, которая принесла расписание исследований на день.
Позже, лёжа на кушетке, с подсоединёнными к телу проводками и ощущая себя подопытным кроликом, Вера снова задумалась о переданной в дар Силе. Неужели, она, Вера тоже носитель этой Силы? Одна из череды тех, кто веками проносил Силу из поколения в поколения из далёкого прошлого до наших дней? Если да, то в чём сила? Что она, Вера должна делать в своей жизни?..
