class="p1">Он выключил трубку, даже не попрощавшись. Все понятно, большой человек, большие дела. Мне надо было убить время, но не просто так, а с пользой, и я решил поехать к «Макдоналдсу» прямо сейчас. Походить вокруг, выбрать наиболее удобный пункт наблюдения, притереться, так сказать.
Я остановил «жигуленок», сел, и столь нелюбимая Германом машина рванула с места в карьер. Давно подмечено, чем хуже автомобиль, тем наглее водитель. Может, это такая форма протеста?
До встречи с человеком, имеющим отношение к смерти моего друга, оставалось чуть меньше двух часов, когда я заходил в «М-видео». Мне нужно было подготовиться, а для этого требовалась камера. Я приобрел маленькую цифровую «Соньку», заметно уменьшив «аванс» за мою смерть. После чего походил вокруг популярного фастфуда, где продавались пахнущие маргарином котлеты, выбирая место для засады.
В самом «Макдоналдсе» найти подходящий столик было непросто, а уж занимать его два часа мне никто не дал бы. Все же нервные! Я оглядел площадь. Напротив «Макдоналдса» сияла вывеска интернет-кафе, окна которого, закрашенные в черный цвет, выходили прямо на площадь. Обзор оттуда наверняка был отличным, но нужно было договариваться, чтобы мне разрешили сделать то, что я задумал. Через минуту я переступил порог заведения и сразу оказался в полумраке, освещаемом разноцветными бликами множества мониторов, за которыми сидели и взрослые, и дети.
Слева от входа сидел парень в черной форме с какой-то надписью на груди, и я направился прямо к нему. Идея родилась на ходу и, сказав буквально пару слов о женской неверности и мужской солидарности, я подкрепил их бумажкой с портретом умершего президента чужой страны. Из хмурого лицо парня сразу сделалось приветливым и услужливым. Он наклонился ко мне и заговорщицки прошептал:
– У нас есть две камеры, в которых видна вся площадь, правда изображение на них не очень качественное, но зато можно не сидеть у двери. – Парень смотрел на меня, наверное, ожидая, что за это с меня можно будет срубить еще одну бумажечку, но я покачал головой.
– Спасибо, друг, – с чувством отказался я, – больше ничего не нужно. Главное, чтобы судья лицо изменщицы разглядел.
Пожав плечами, парень вернулся на свой пост, а я остался сидеть возле большого витринного стекла, за которым не было видно ровным счетом ничего – красили на совесть. Незаметно придвинулся к стеклу и стал осторожно соскабливать монеткой кружочек, постепенно расширяя его до размеров объектива камеры. Выглянув в посветлевшее стекло, я увидел, что площадь просматривается идеально, и, приставив вплотную к стеклу видеокамеру, накрыл ее джинсовой курткой. Выглядело так, будто я располагаюсь надолго и собираюсь потратить все деньги на борьбу с прыгающими и визжащими монстрами.
Время текло очень медленно. Меня то и дело одолевали сомнения по поводу предстоящего предприятия, но других идей не было. Я рассматривал приготовленный для капитана сверток и думал. Сверток по форме напоминал диск DVD, завернутый в газету, и так оно, собственно, и было. Это действительно был диск, но чистый, купленный в том же «М-видео», который я завернул в газету и убрал в темный пакет. От нечего делать, я разглядывал режущихся ребят, не понимая, как можно тратить свою жизнь на эти игры, но им, по всей вероятности, были до лампочки мои сожаления. Игроманы стучали по клавишам, резко водили мышкой и всякий раз вскрикивали вне зависимости, удалось пройти очередной уровень или придется начинать все сначала. Наблюдение за ними помогало скоротать время, что я и делал…
Взглянув на часы, я понял, что пора выходить. До встречи оставалось меньше часа, а мне еще предстояло найти подходящего человека, похожего на несуществующего Никифорова А.А., и договориться с ним.
Я вышел на улицу, кишащую людьми и машинами, и огляделся. Все куда-то торопились, спешили, а мне нужен был тот, кому некуда торопиться. Я прошелся вдоль площади взад-вперед, но, как назло, никого из тех отверженных, кого мы привыкли называть бомжами, не было. Очень хотелось есть, но я, как ярый противник заморских бутербродов, прошел мимо призывающего «Макдоналдса», остановившись у обычной палатки, и купил куриной шаурмы, которая оказалась ничем не лучше вышеупомянутых гамбургеров. Шаурма была со странным привкусом. Не доев, я бросил ее собаке, но та повела себя странно: обнюхала «подношение», затем подняла на меня свои умные глаза, как бы укоряя, мол, что это, дядя? И пошла прочь, оставив лежать на дороге куски куриного мяса, завернутые в азиатскую лепешку. А мне пришлось купить колы, чтобы хоть как-то заглушить неприятный привкус во рту.
Я посмотрел на часы, чувствуя, что начинаю нервничать. Оставалось минут двадцать до назначенного времени, но я почему-то был уверен, что капитан приедет раньше. Еще раз оглядевшись, я заметил у выхода из метро группу алкашей и направился к ним. Алкаши не очень подходили, потому что образ Никифорова, созданный мной, никак не вязался с алкоголиками, но с образом бомжа он не вязался тем более. В общем, особого выбора не было. Подойдя поближе, я увидел среди них старичка, одетого более или менее прилично, и не такого пьяного, чтобы не хотеть заработать немного денег. Надо было как-то выдернуть его из компании, состоявшей из трех мужчин и двух женщин. Не стараясь быть оригинальным, я достал из кармана пятитысячную купюру и спросил:
– Мужики, заработать хотите?
Красные, опухшие лица повернулись ко мне как по команде.
– Че-о? – протянул один из них.
– Машину поможете разгрузить? Пятак сейчас, пятак по окончании разгрузки. Ну чего, готовы?
– А чего, давай, – сказал один из них, с хитрыми глазами, по виду вожак.
– Значит, так, – я немного вклинился в толпу алкашей и оказался в эпицентре запахов пота и перегара, оттеснив старичка от остальных, – дом за «Макдоналдсом» видите? Во дворе «газель». Надо разгрузить коробки и поднять на второй этаж. Как разгрузите, получите оставшееся.
Я смотрел на вожака и видел напряженную работу его мысли. А мысль была простой до невозможного – взять пять тысяч и пошел он, этот козел (в смысле я), к черту! Так вот! Но мне и не нужно было, чтобы они шли куда-то и что-то разгружали. Я надеялся, что, хапнув денег, алкаши переместятся в другое место и, напившись до бесчувствия, не появятся здесь еще, как минимум, час.
– Договорились, – охрипшим голосом проревел вожак, но я не стал давать ему денег, а, выбрав из двух женщин ту, что показалась мне наименее пьяной, протянул ей купюру с улыбкой и сказал:
– Вам, мадам, я доверяю больше, чем всей компании. Не подведите меня.
Женщина всхлипнула, умильно улыбаясь, протянула немытую несколько дней руку и, насколько было возможно, грациозно взяла пятитысячную купюру. И снова всхлипнула. Наверное, вспомнила времена, когда за ней ухаживали, если они когда-то были, такие времена. Потом, повернувшись к компании, она гордо произнесла:
– Видели?! Мне дал, так что пошли, поможем молодому господину, – и, одарив меня самой обворожительной улыбкой, повела компанию ворчавших алкашей за собой. Я услышал, как вожак, приблизившись к ней, зло прошептал:
– Отдай деньги, сука!
Ее ответа я не расслышал, но это было уже неважно. Старик шел последним, и я успел ухватить его за полу пиджака. Он удивленно оглянулся, но, увидев у меня в руке еще одну купюру того же достоинства, густо засопел. Он стоял ко мне лицом, отвернувшись от своей компании, которая быстро удалялась в сторону указанного мной дома, и ждал продолжения.
– Для тебя, дедушка,
