Злата удивленно разглядывала бабу Любу, ничего не понимая. Она уже смирилась с тем, что приходилось жить в чужом мире в образе восьмилетней девочки, но что здесь делала баба Люба? Та самая, которая не любила ни собак, ни кошек, и которая только и сидела у подъезда на лавочке и обсуждала соседей.
«Любовь Матвеевна» усмехнулась и произнесла:
— Не мели языком. Я прекрасно знаю, кто ты. Видала, как ты «помолодела». Я вот тоже хотела бы так, да не сразу сообразила, что в том месте делалось.
— Так это вы там шарахались? — Злата вспомнила, как оступилась, испугавшись шороха, и провалилась в дыру. — Вы видели весь обряд омоложения?
— Не поспела я на весь обряд, как-никак, не молоденькая. Это ты вон скачешь, как козочка, а я пока добралась до туда, весь обряд уже прошел. Видала только, как шарики разбились. И все же я тоже несколько годков скинула. Видишь?
Матвеевна повернулась вокруг себя. Злата готова была признать, что фигура ее стала не такой расплывчатой, как раньше, и морщины на лице помельчали.
Матвеевна перестала крутиться.
— Я специально напросилась этот класс убирать, как только увидала, что ты здесь учишься. Поговорить с тобой хотела. Я сразу поняла, что это из-за тебя я в это место попала, после последней нашей встречи ты меня сюда и запихнула.
— Вы голову включите! Как я могла запихнуть вас сюда? Я в машину села и уехала, а вы остались со своей подружкой у подъезда.
— А вот уж и не знаю, как? — баба Люба развела руки в стороны, и швабра-костыль упала на пол. Матвеевна подняла ее и воткнула под мышку. — Сама ничего не понимаю! Видать, опоила ты меня чем-то.
— Я, что ли, это сделала? Тоже ни фига не понимаю!
— В общем, так, девонька! — Матвеевна грозно сжала в руках швабру и потрясла в воздухе. — Сей же секунд верни меня обратно! Чем скорей, тем лучше! А то там Адочка, наверное, вся изнервничалась. Месяц уже торчу здесь, полы мою да пыль собираю. Заставили меня на старости лет работать.
— Кто заставил вас работать? Я, что ли? — попыталась возразить Злата.
— Цыть! — дернулась Матвеевна. — Грубить будешь? Щас вот!
Она топнула с досадой, и каблук звонко стукнул по каменному полу.
— Не, ну а вы сами как думаете, почему здесь оказались? — Злата смотрела растерянно.
— А я почем знаю? — взвизгнула Матвеевна. — Я ничего не помню!
— Хоть что-то помните?
— Ну, это, Барсика помню. Как, это, он пометил меня. Я заругалась, и он залез на дерево. Я стала его стряхивать с ветки, и он свалился мне на голову. Вцепился в волосы, еще клок выдрал. Потом перескочил на плечо. И тоже когтями впился. Больно-то было! Царапины до сих пор не зажили. — она бережно погладила плечо морщинистой рукой, добавив. — По усатой морде ему двинула.
Матвеевна замолчала, уставившись в угол комнаты. Словно снова переживала былые события.
— Ну, а потом? Самое последнее — что помните? — попыталась расшевелить ее Злата.
— А потом все, провал. Ничего не помню. Ты меня опоила.
— Вы хоть маленько соображайте, что говорите! — Злата не выдержала и закричала. — Я никогда ничего вам не давала!
— А ты на меня не ори! Сейчас все можно. На расстоянии загипнотизировала. Так же, как Кашпировский.
— Какой еще Кашпировский? — простонала Злата.
— Да был такой гипнотизер в советское время. Через телевизор людей лечил. Я тоже передачи с ним смотрела. После этого зуб перестал болеть. Вот он, до сих пор целенький. — она открыла рот, положила палец на верхний клык и невнятно произнесла. — Фот, фидишь?
Несколько секунд постояла в такой позе, давая возможность лучше разглядеть. Потом грозно придвинулась к Злате почти вплотную, стукнула шваброй по полу и произнесла:
— Значит так, немедленно отправь меня домой! Надоело полы мыть, хочу на лавочке сидеть.
— Еще чего! — ответила Злата и на всякий случай отодвинулась подальше от старушки. — Сама не знаю, как отсюда выбраться.
— Что значит, не знаю? — подбоченилась Матвеевна. — Бегаешь, значит, туда-сюда с каким-то хмырем, а как помочь старому человеку, так сразу «не знаю»!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Я что, специально? Сколько раз повторять, сама ни фига не пойму.
В глазах Матвеевны появилось сомнение. С минуту она разглядывала Злату, потом, видимо, сделала какой-то вывод. Глаза ее снова приобрели твердость:
— Сроку тебе неделя. Потом буду жаловаться начальству.
— Какому начальству?
— К прокурору пойду.
— Ага, щас! Прокуроры здесь в каждом доме живут и вас ждут. Головой-то своей подумайте: откуда здесь прокуроры?
— Ничего, найду! В любом месте обязательно есть начальники. Кто-то же здесь командует? Вот к нему и пойду.
— Да мне-то, какая разница? Идите, куда хотите. — Злата пожала плечами и отвернулась.
Матвеевна прищурилась и ощупала взглядом Злату, словно желая найти слабое место. Через несколько секунд глаза ее повеселели.
— Неспроста ты так бережешь игрушку! Вон как испугалась, когда та чуть не упала. И сейчас вцепилась в нее так, что и не отберешь. Пожалуй, скажу директору, что ты прячешь игрушечную собаку.
Матвеевна поняла, что попала в точку, по тому, что лицо Златы побледнело. Все в школе знали, что фигуры животных находились в запретном зале библиотеки. Попасть в него мог не каждый. Выносить игрушки не разрешалось. Старушка победно улыбнулась и крепко сжала в руке швабру-трость, словно говоря этим: «Ну, девонька, ты у меня в руках».
— Что, испугалась? Попробуй только соскочить со швабры! Уж я-то найду, кому и что сообщить.
Она подхватила ведро и направилась к выходу, фальшиво напевая: «Ледяной горою айсберг из тумана вырастает». У дверей она затормозила и мелодично протянула:
— Запомни, срок тебе неделя! — развернулась и вышла из комнаты.
Злата смотрела вслед, не понимая, как и зачем Матвеевна очутилась в Альвии, и что теперь делать. «Нужно встретиться со Старой Альвой и узнать, почему Матвеевна оказалась здесь. Может, разгадаю загадку и узнаю, как вернуться домой», — прошептала она.
Глава 24. Воровство
Злата не стала ужинать, аппетит пропал после путешествия в шар и разговора с Матвеевной. Она пробралась в свою комнату, легла на кровать и отвернулась к стене. Сон не приходил. Она слышала, как прошуршала дверью Аннета, маленькая тихонькая соседка по комнате. Долго чем-то шелестела, вздыхала; наконец, скрипнула кровать, и наступила тишина.
Злата тихонько плакала, сжимая резиновую собаку в руках. “Все равно выберусь отсюда, все равно вернусь домой”, — как заклинание, шептала она.
Как хочется домой! Снова вспомнилась Юлька.
По всем предметам Юлька отвечала письменно. На экзаменах преподаватели бегло прочитывали ее листки и ставили оценки — четверки и пятерки. Юлька обладала светлым умом, отлично решала сложные задачи. Она могла спокойно поступить на математический факультет, но выбрала экономический.
Ее воспитывала одна мать, отец то ли бросил, то ли никогда не жил с ними. Денег не хватало, поэтому Юлька не ходила на вечеринки. Тем удивительнее было, когда однажды она появилась в институте, модно одетая.
— О, у тебя новый прикид! — услышала Злата удивленный возглас.
Юлька стояла в центре изумленных однокурсниц. Вязаную мешковатую кофту сменила облегающая блузка. Широкий пояс обхватил узкую талию. Длинная, чуть ли не до пола бесформенная юбка исчезла — ее заменила короткая. Открылись ноги ниже колен. Оказалось, что они у Юльки ровные и прямые. Непонятно, почему она их прятала? Многие девчонки позавидовали бы ей! Но самым удивительным смотрелись элегантные туфельки на тонком каблучке. Из-за них лодыжки выглядели, как выточенные умелой рукой скульптора. В новом наряде худенькая фигурка стала изящной и стройной. Юлька смущенно улыбалась, не привычная к восхищенным взглядам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— А что это у тебя на шее? Цепочка? Колись, ты получила наследство, или нашла богатого покровителя? — спросила Светка Розина. Она всегда старалась узнать все новости первой.
