— М-м… что?
Да какая разница что, если перед моим носом такая красота! Вот бы карандаш, а потом попробовать начертить что-то такое же.
Но чужие пальцы коснулись подбородка, и мне пришлось встретиться взглядом с владельцем красоты.
— Я здесь, — весело сообщил Оллэйстар. — Жива?
Пока не осознавала, что он меня фактически обнимает, была жива. Недолго, пока не дрогнули пальцы, ресницы и вся я.
— Да.
Коротко, ясно и вполне можно меня отпустить, но он не торопился. Вокруг всё ещё сверкала сфера, но вдруг появившиеся молнии в глазах Оллэйстара были ярче. В воздухе стояла пыль, но куда там, если мы стояли гораздо ближе всех приличий. И всё, что я смогла — упереться ладонями ему в грудь.
И так стало только хуже.
Кажется, дышать я перестала разом и навечно. Хуже того, хотелось то ли сбежать, то ли… не сбегать. И вот это «не сбегать» пугало больше всех Присли, Эвилонбергов и стихийных даров вместе взятых.
Бум. Бамс. Ты-дыщ.
Оллэйстара повернул голову на громкий звук, а мне, наконец, удалось выдохнуть. И выскользнуть из каких-то слишком нервных объятий.
Рианы, это какой же силы был взрыв, если так разнесло мебель? И как при этом остались живы мы?
А вокруг, будто вторя первому «бум», что-то падало, горело, взрывалось, а я всё стояла рядом с Оллэйстаром, глядя на разрушенную лабораторию. И отказывалась думать о том, что случилось бы, не среагируй он вовремя.
Уверена, мои похороны стали бы самыми весёлыми в империи. Присли даже Грейс расцеловал бы, если бы получил уведомление о моей случайной гибели!
А полупрозрачная серо-серебристая пелена тем временем добавляла сказочных красок творящемуся безумию — оседающие на ней клочки бумаги казались мерцающими снежинками. Интересно, как удалось уцелеть бумаге, если мебель развеяло в пыль?
— Что это… что произошло?
Вместо ответа Оллэйстар, который подошёл уже к границе собственной сферы, обернулся и нахмурился. А в следующее мгновение набросил на меня заклинание.
— Поглотитель взорвался, — ровно ответил он, когда оно вернулось к хозяину, не выявив у меня никаких повреждений.
— Как он мог взорваться, если… — я осеклась и встретилась с мрачным взглядом Оллэйстара. — Поглотитель вам, правда, дал император?
— Не совсем, — не стал пояснять он, а я остереглась уточнить.
Интересно сколько прошло времени? Минута? Час? Несколько секунд? Вряд ли много, а казалось, что мы уже несколько часов стоим и смотрим на хаос вокруг. Неужели Оллэйстара не вывести из равновесия даже покушением? Это ведь покушение? Или нормально, когда поглотители, вместо того чтобы защищать, пытаются тебя убить?
Ещё шаг, к самой границе сферы, и Оллэйстар едва заметно шевельнул пальцами, развеивая заклинание.
Лаборатории больше не было.
Столов и дивана тоже. Покорёженные остовы стеллажей валялись по всему помещению, стены которого превратились в полотна безумного поджигателя. Тяжёлый, наполненный взвесью и гарью, воздух жёсткой щёткой скрёб горло. Я закашлялась, выходя из-под взгляда Оллэйстара и осматривая то, что ещё узнавалось.
Перевёрнутая вверх дном шкатулка лежала в нескольких локтях от нас, ещё ближе оказалась изогнутая металлическая труба с острым обломанным краем. И представлять, что стало бы, не останови её сфера Оллэйстара, я не собиралась. Как и трогать руками «артефакт с неизвестными свойствами», на котором не появилось и царапины.
— Почему сюда все ещё никто не пришёл?
— Потому что эти лаборатории не отслеживаются, в них не бывает бестолковых студентов. — Я повернулась и увидела, как Оллэйстар носком ботинка отодвинул обломок стеллажа и присел, высматривая что-то в груде теперь уже мусора.
Любопытство задавило скромность в зародыше. Несколько шагов отделяли меня от Оллэйстара, вот только стоило подойти ближе, и я содрогнулась. Хорошо различимый среди обрывков бумаги и куч трухи, целый и невредимый, на обугленном полу вполне себе мирно лежал кроваво-красный поглотитель.
Тот самый, что едва нас не убил.
— Его перенастроили, — задумчиво отозвался Оллэйстар, каким-то куском металла переворачивая редкий артефакт.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Зачем? — Он взглянул на меня снизу вверх, заставив поёжиться от выражения зелёных глаз.
— Случайно, — нехорошо усмехнулся Оллэйстар.
Ну да, ну да. Пусть я оказалась временно полезной империи, но не перестала от этого быть простой студенткой. Той самой, которой ни к чему лезть в государственные тайны, что показывали сейчас и его тон, и взгляд.
— Конечно, случайно, — вежливая улыбка всегда мне шла. — Шкатулка лежит вон там.
Я махнула рукой в нужном направлении и стала внимательно изучать стену. Стена была не против. Ректор был не против и отправился в указанную сторону. Я тем более не противилась, задумчивым взглядом скользя по тёмным следам гари, которые красочно разрисовали необработанные камни.
Перенастроили.
Вот только кто? И где Оллэйстар на самом деле взял поглотитель? И кто хочет его убить? Вопросы без ответов заставляли мысли нервно почёсывать голову изнутри. У меня нет фактов, чтобы строить предположения и, всё же я не могла об этом не думать. Беспокойство проявилось тёмным огненным лепестком, который прокатился от запястья до локтя.
Прекрасно. То есть я перестала ощущать стихийное пламя в груди не потому, что оно исчезло, а потому, что предупреждения закончились? Замечательные новости, просто великолепные.
Злость поднялась, словно из ниоткуда, и я предпочла думать о поглотителе.
Легче всего сменить вектор заклинания с защиты на разрушение удалось бы создателю, Гарригану Оттельбергу, но зачем ему? Две академии. Два ректора и никаких конфликтных интересов. Наверное. Потому что во всей империи не найти репутации хуже, чем у Академии неконтролируемой магии, в то время как нашу любят и уважают.
Скрежет отвлёк от раздумий — Оллэйстар подхватил заклинанием шкатулку, поднял её в воздух и задел прислонённую к стене полку. Почти нетронутую взрывом, словно ожидающую когда её прикрепят к нужному стеллажу.
Вот только никто из нас не ожидал, что поглотитель подкинет ещё один, последний, сюрприз.
И всё, что я успела — заметить тёмный, с едва различимым оттенком красного, луч.
Горело всё.
Кожа, горло, лёгкие, да даже глаза под закрытыми веками. В то же время сознание словно заморозили — мысли никак не могли пробиться сквозь толстый слой льда. Кроме одной.
Как же больно дышать!
Ресницы слиплись, и я попыталась встать.
— Лежи, — меня снова откинуло на спину. На этот раз без права пошевелиться.
— Какой у тебя живенький труп! — насмешливо восхитился кто-то, но это прошло мимо моего сознания. — Такой тихо прикопать не получится, только отвернёшься — сбежит.
— Сделай что-нибудь! — рявкнули так, что заложило уши.
Пожар в груди становился злее, безжалостнее, захватывая желудок, грудь, всё ближе подбираясь к сердцу.
— Могу добить. Хотя…
Остальное растворилось в тёмном мареве удушающего спазма. Воздух кончился. Лёгкие сгорели. В горле хрустнуло, и я сделала последнее, что могла — закричала.
Тело парило в ледяном облаке, а я наслаждалась влажной прохладой, мелкими каплями усеивающей лицо. Жаль, что глаза открыть не получалось. Зато не было ни боли, ни пламени.
Пламени? Что-то такое возникло в сознании, беспокоя, лишая безмятежности, но я не стала допытываться. Зачем, если без этого хорошо и спокойно?
Облако куда-то плыло вместе со мной, а я ловила себя на мысли, что могу провести так всю жизнь.
Могла бы, если бы не приступ нестерпимой боли.
Тугой, сдавливающей внутренности.
Словно поперёк живота меня стиснула огненная плеть, вместе с кожей расплавляя внутренности. Я снова не могла дышать, не могла кричать и даже веки разлепить не могла! Тело содрогалось, руки цеплялись за воздух, но вместе с ногами их сковало тем самым облаком.
Которое не понимало, что так оно перережет меня на две половины.
— Добить было бы проще. И милосерднее.
