— Ещё.
Я в ужасе смотрела на бокал, уже другой, и приготовилась умереть, но не пить, но Оллэйстар вдруг коснулся моей щеки, и я не заметила, как выпила всё до дна. Не зря — едва тёплый густой напиток с молочно-ягодным привкусом прокатился по гортани, успокаивая раздражённые внутренности.
Вот только чужая ладонь всё ещё обжигала почище проклятого огня.
— С-спасибо. — Я отшатнулась, а взгляд, кажется, навечно приклеился к узорному ковру. — Что это было?
— Первое — Ктаранский самогон. — Я возмущённо вскинулась, но куда мне! В отличие от Оллэйстара, краска залила меня от лба до кончиков пальцев на ногах. — Второе — молоко с ягодным эликсиром. Одно привело тебя в чувство, другое сработало вместо укрепляющего.
— А почему… не важно.
Действительно, какая разница, чем ему не угодил укрепляющий отвар! Гораздо важнее то, что кабинет накрыла смущённая тишина. Для меня смущённая, Оллэйстар же пребывал в прекрасном настроении, что чувствовалось в расслабленной позе, насмешливом взгляде и да, настоящих искрах в глазах.
— Я умерла? — Неприятный вопрос, которым я надеялась перебить неловкость, но он лишь пожал плечами.
— Ты жива, — мягко ответил Оллэйстар, — разве это не главное?
«Добить было бы проще. И милосерднее».
— Кто меня вылечил?
Закружилась голова, и я взялась за спинку кресла.
— Таер Галор, мой личный лекарь. Хочешь узнать подробности лечения? — с откровенной иронией поинтересовался Оллэйстар, лучше меня понимая, что ничего выяснять я не буду. — Могу позвать.
Но вот так просто взять и поверить? Моей фантазии не хватало, чтобы представить как опытный лекарь, а другого Оллэйстар вряд ли бы держал, предлагает меня добить. С другой стороны я жива, практически здорова и даже слабость сдавалась выпитому эликсиру.
Кем бы ни был и чего бы ни хотел маг, который меня лечил, ему стоило сказать спасибо.
— Нет, просто я… Передайте, пожалуйста, мою благодарность таеру Галору.
— Передам.
Оллэйстар вернулся к столу, поставил бокал на поднос и, кажется, никуда не торопился.
Хм. И что дальше?
— Вы вернёте меня в академию? — Вопрос получился настолько неуверенным, что я поморщилась. И продолжила гораздо твёрже: — Мне нужно обратно, иначе…
— Я помню, великий князь будет недоволен, — ровно отозвался Оллэйстар и повернулся.
— Иначе я снова не сдам магическое право, — договорила с укором.
Сомневаюсь, что доносчики Эвилонберга ежечасно заглядывали ко мне в спальню, а вот если я не появлюсь на завтраке, у них могли возникнуть вопросы.
— Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь? — Ректор имел полное право мне тыкать, но приглушённом освещении кабинета выглядело это не очень. Не очень прилично так точно. — Академические лекари, конечно, многое могут, но с таким они вряд ли сталкивались.
— Таким? — вскинулась я. — Вы знаете, что это было за заклинание?
— Догадываюсь, но вам это знание ничем не поможет. Идёмте.
Оллэйстар подошёл к единственной двери в кабинете и распахнул её во всю ширину проёма.
— Прошу. — Вот только вместо спальни передо мной оказалось что-то вязкое, тёмное и как будто живое. И идти через это не было никакого желания. — Если боитесь, можете остаться здесь, — насмешливо добавил Оллэйстар, когдая осталась стоять на месте.
Остаться… сейчас же.
Я резко выдохнула и быстрым уверенным шагом вошла прямо в это нечто. Правда, не удержалась, зажмурилась перед тем, как лицо коснулось пусть магической, но всё-таки жижи.
Ещё шаг, и каблуки ударились о деревянный пол.
Здравствуй, кабинет ректора.
Открыв глаза, я увидела знакомый уже книжный шкаф, стол и паркет. Хлопок закрывшейся двери заставил обернуться.
— А это… — я кивнула на дверь, через которую мы зашли. Ту самую, которая вернула меня в прошлый раз в собственную спальню. — Это ведь артефакт?
— Вроде того. — Оллэйстар снова взялся за ручку. — Должны же быть у ректора хоть какие-то привилегии, — весело хмыкнул он.
— А как она работает? — не обращая внимания на его насмешливый взгляд, я подошла к деревянному полотну.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Осмотрела с одной стороны, с другой, но ни обычное, ни магическое зрение ничего не видело.
— Можем вернуться, и я покажу наглядно, — явно дразня, предложил Оллэйстар, подняв бровь.
Может, я и любопытна, но не настолько.
— Спасибо, обойдусь, — разом потеряла я интерес к артефакту и уверенно шагнула в проём.
Глава 23
За мной негромко захлопнулась дверь, но я не обернулась — и так понятно, что за ней будет привычный коридор общежития вместо непривычного ректорского кабинета. Взгляд наткнулся на тёмную обложку и золотистые витиеватые буквы.
Проклятие Даруана.
Вздохнув, я села на край кровати.
Не знаю, с чего началась эта война. С первого сумасшедшего стихийника? С первого разрушенного им города? Или с первого императорского указа о казни? Прилюдной казни, которая ещё каких-то сто пятьдесят лет назад регулярно развлекала народ. Спасибо Бартолду II и его особой беспощадности к врагам, внутренним и внешним.
Но стоило Алемдару Оришанскому, сменив жестокого отца, взойти на престол и первым же указом он запретил казнить стихийников. И одним этим завоевал любовь столичных жителей — мало кому понравится, что тебя заставляют смотреть на показательное отрубание головы. Тем более что ещё вчера казнённый желал тебе доброго утра, помогал строить дом или жил с тобой под одной крышей.
И на этом Алемдар не остановился. Гвинбор построили в рекордные сроки, и через шесть месяцев после коронации стихийников отправляли уже туда — в антимагическую, выдолбленную прямо в скале, тюрьму. Тогда же появились ищейки, и со временем мало что изменилось — люди продолжали их опасаться, а стихийники ненавидеть. Вот только что именно могут императорские ищейки известно лишь им самим, но, по крайней мере, вместо плахи стихийников начали судить.
Тех, кого успевали.
Потому что сложно судить пепел, остающийся после битвы боевых и стихийных магов. И те, и другие не признавали поражения, и если первых вела преданность империи, то вторых — желание жить. А, как известно, лучшего стимула в этом мире ещё не придумали.
К сожалению, Алемдар умер слишком рано — ему не исполнилось и семидесяти трёх лет, когда траурные ленты заполонили город, но он оставил после себя достойные законы. И достойного наследника.
Лориан III — старший и единственный сын Алемдара вынужденно вступил на престол в двадцать семь. Невиданный возраст для императора, но он справился и справлялся до сих пор, придерживаясь политики, которую начал его отец.
И вот теперь это!
Почему Велинберг не передал оскант Бартолду, отцу Алдемара? Хотя, какие почему, если на тот момент Академия неконтролируемой магии вряд ли пользовалась любовью в народе. Скорее, служила темницей тем, кого Бартолд считал недостаточно опасными. Что было бы, получи он оскант? Да ничего бы не было! Если верить истории, Бартолду гораздо больше нравилось казнить, чем разбираться в причинах. Так что на месте Велинберга я тоже предпочла бы спрятать камень до лучших времён.
И, пока они не настали, я продолжу искать выход из ловушки собственного дара, но для этого нужна библиотека. И много времени.
А сейчас меня ждал Даруан и его проклятие, раз уж ночь всё равно выдалась бессонной.
К счастью, в академии начались трёхдневные выходные, и весь следующий день я провалялась в постели, встав с неё только ради того, чтобы открыть дверь огромному подносу с едой, в руках одного из поварят Николаса. Похоже, старый друг узнал, что меня не было на ужине, и обеспокоился, вот только аппетит всё также бастовал.
Да и у кого бы появился после знакомства с жизнеописанием Даруана и припиской резким угловатым почерком:
«Даруан Ранберг скончался на сорок шестом году жизни от вспыхнувшего в его доме пожара. В пламени не сохранилось ни единой целой вещи, а прибывшие маги нашли лишь обгоревшие кости хозяина. Очень надеюсь, что эта участь вас минует и готов всячески содействовать вашим поискам. С уважением, И.Ш.»
