снова остановилась. Старинная узкая улочка. Свет в каком-то окошке. Тишина. Женщина с сумкой в руке скрылась за дверью, Измини выждала еще. Ни души. Держась поближе к домам, она прошла до конца улочки. Если несчастье произойдет по ее вине и она сама осудит его на смерть, тогда, конечно, ей уже не жить.
Лукия! Да, из-за угла показалась Лукия и столкнулась с ней лицом к лицу.
— Вот где я тебя поймала! Почему ты убежала от меня? Я же сказала, что пойду с тобой…
— Уйди! — закричала Измини. — А то я ударю тебя…
— Ты не посмеешь… Я от тебя не отстану, сколько бы ты не разорялась… Второй раз так страдать из-за тебя…
— Разве я обидела тебя хоть раз? — спросила Измини.
— Тогда еще, после суда, ты прятала его. Сколько я ни умоляла тебя, ты не допустила меня к нему. А мне так необходимо было увидеть Ангелоса!
— Тогда я сама с ним не виделась… Целый месяц…
— И тогда ты лгала… Ты считала его своей собственностью…
— Что за несчастье случилось с тобой из-за этого?
— Я вышла замуж. Ангелос был мне нужен, я должна была поговорить с ним…
— Не плачь, Лукия…
— Я не плачу, тебе померещилось… И сейчас он мне так нужен!
— Что ж, разыщи его, — сказала как можно безразличней Измини. — А меня оставь в покое, я тороплюсь.
— Ха-ха-ха!.. Влюбленная гимназистка спешит на свидание…
Внезапно Измини сорвалась с места и побежала. Ее напугал разъяренный взгляд Лукии. Сколько можно пререкаться? А если она опоздает? Долго кружила она по переулкам; пока не вышла к железной дороге; спрятавшись за дерево, оглянулась. Чья-то тень. Может быть, это Лукия или тот мужчина из автобуса? Свисток, идет поезд. Вот вдали показалась какая-то женщина. Походка у нее неуверенная, будто она кого-то ищет. Сейчас на Измини упадет свет паровозных фар и осветит ее. Люди приближаются, и поезд тоже. Измини перебежала пути всего в нескольких метрах от паровоза. Гудя и ритмично постукивая колесами, поезд проходил уже за ее спиной; большой и могучий, он словно ограждал ее от опасности. Медленно проползали груженые вагоны, и Измини убедилась, что никто, кроме нее, не пересек путей. Она скрылась в темной улице и долго петляла по переулкам, избегая света автомобильных фар. Тяжело дыша, добралась она до остановки. Села в подъехавший автобус; стараясь дышать ровнее, оглядела пассажиров. Разве может она быть спокойной? А машина, идущая сзади? А эта женщина со сморщенным лицом? А щеголеватый юноша с усиками? Опасность повсюду. Страх в воздухе. Это подкрадывающаяся болезнь, что-то обжигающее, смертоносное прикасается к ней, чтобы оборвать ее жизнь. Змеиное шипение стоит у нее в ушах. Не лучше ли вернуться? «Нет, я нужна ему, я должна непременно его увидеть».
6
За оградой Королевского сада деревья стоят темной стеной, рождая шорохи и источая прохладу. Проходя по улице под густыми акациями, люди прибавляют шагу, им холодно. Измини идет медленно. Тишина, бесшумные машины, дома с закрытыми ставнями, непроницаемые, чужие. За свою жизнь она научилась ждать, и если Ангелос опаздывает минут на десять, то это еще не страшно. Ветер свистит в листве, асфальт блестит, фонари освещают перекрестки. К тротуару тихо подъехал автомобиль и остановился рядом с Измини. Она испугалась, зашагала быстрей. Машина последовала за ней. Ее окликнули через окно. Дверца открылась, и чья-то рука поманила ее.
— Измини!
Это он… Она всем телом прижалась к нему. Машина тронулась. Измини крепко обняла его и стала гладить по голове, шее, груди, рукам. Его жаркое дыхание она ощущала у себя на щеке. Подняв глаза, она увидела его лицо, освещенное разноцветными огнями реклам, которые то гасли, то зажигались. Он все такой же, немного похудевший, нет, почти такой же.
— Дай мне насмотреться на тебя, пусть мои глаза насытятся…
И Измини, не выдержав, разрыдалась.
— Перестань, — прошептал он. И она тотчас перестала плакать: ведь рядом шофер.
— Ну, как ты? Главное, ты жив и здоров. — Он молчал. — Это я вижу и всегда верила в это.
Огни реклам быстро меняют цвета, и по его лицу разливается знакомая улыбка, спокойная, радостная. Теперь он такой же, как прежде. Они переглянулись, и она, улыбнувшись в ответ, склонила голову ему на грудь.
Машина ехала по улице Панэпистимиу. Ангелос сказал шоферу:
— Остановитесь здесь, возле кино.
У него все такой же голос, глубокий и проникновенный. Только чуть более резкий.
— Остановитесь здесь, — повторил он.
— Здесь? — удивилась Измини.
— Да, выходи.
Он помог ей выйти, расплатился с шофером и они оказались на тротуаре, среди людей, выходивших из кино. Измини повисла у него на руке и пыталась увлечь его в сторону, но он упорно шел навстречу толпе. Пальто у него потертое, чуть узковато ему. Темный шерстяной шарф закрывает шею и грудь. Черты лица заострились. Но это он.
— Ангелос, Ангелос…
Он не услышал, не повернулся, не взглянул на нее. Он не сводил глаза с людского потока, обрушившегося на них. Его толкали, а он устремлялся в самую глубь. Таким был он всегда, смелым и очень упрямым.
— Не тащи меня, — сказал он.
— Но, пожалуйста, отойдем немного в сторонку…
— Я хочу видеть людей.
— Но…
Ангелос рассматривает рекламы, афиши, огни, проходящих мимо женщин, фотографии в витринах. Это безумие. Измини дрожит и тащит его за собой.
— Погоди, еще чуть-чуть, — просит он.
Толпа поредела. Никто не обращал на них внимания. Какие-то молодые люди вдруг остановились перед ними. Тогда Измини, наверно, слишком сильно сжала ему руку, так как Ангелос рассердился.
— Что ты делаешь? Если ты так боишься, скажи прямо.
— Уйдем отсюда, поговорим, я нагляжусь на тебя… Столько лет…
— Ты боишься? — спросил он.
— Но тебя ведь уже оправдали? Не так ли? Почему ты молчишь?
Вскоре он сам свернул в сторону.
— Ангелос, тебя перестали преследовать? Ну, скажи!
Его резкий смех болью отозвался в сердце Измини. Стараясь сохранять спокойствие, он проговорил:
— Меня? Ничего подобного.
Он шел, сжав пальцами виски и прикрыв ладонью глаза, словно его раздражал свет реклам. Измини следовала за ним. Ангелос вернулся сегодня из дальнего путешествия, из неведомой страны, где нет солнца, а лишь мрак и страх. Но может быть, это только ее собственный страх, потому что сам он, как видно, совершенно спокоен. Как ей теперь защитить его среди этого скопища людей?
— Куда мы пойдем? — спросила она.
— Куда хочешь.
Измини остановилась перед ним, и Ангелос приложил палец ко лбу. Знакомый жест — значит, его осенила какая-то мысль.
— Хочешь, я угощу тебя сладким? Или пойдем
