Прахба! — сказала она.
Так называла адмирала только она: Прахба, «старый моряк, которого никто не
мог убить», был сказочным героем; он покорил все моря и даже опередил Смерть, когда призрак гнался за ним против ветра. Адмирал подпрыгнул, разбросав
мотыльков и захлопнув несколько в своей книге. Он повернулся, чтобы посмотреть
на Ташу. Он издал бессловесный звук радости. Затем она обнимала его, наполовину
сидя у него на коленях, царапала лицо о его заросшую щетиной шею и хихикала, как будто ей было не шестнадцать, а шесть, и он никогда не отправлял ее в школу, которой управляли ведьмы.
— Таша, моя замечательная девочка!
— Я хочу пойти с тобой.
— Что? О, Таша, утренняя звезда! О чем ты говоришь?
Его голос был сух, как уголь. Прошло два года, но могло пройти все десять.
Его челюсть дрожала сильнее, чем раньше, а бакенбарды — все, что осталось от его
волос, — потеряли свой цвет: они были молочно-белыми. Но его руки все еще были
сильными, борода — аккуратной, а голубые глаза, когда они прекращали блуждать
и останавливались на тебе, — пронзительными.
— Ты не можешь оставить меня здесь, — сказала она. — Со мной не будет
никаких неприятностей в Симдже, я обещаю.
Адмирал покачал головой:
— Неприятности будут у Симджи, а не у тебя. Девочка без матери в этой
выгребной яме. Незамужняя, незащищенная.
— Глупый дурак, — сказала она, целуя его в лоб. Это будет проще, чем она
думала. — Ты защитил всю империю. Ты можешь защитить меня.
— Как долго?
Таша откинулась назад, чтобы посмотреть на него. Его глаза были
несчастными.
— И корабль, — прохрипел он. — Эти животные.
63
-
64-
— Прахба, — серьезно сказала она, — я должна тебе кое-что быстро сказать. Я
видела Герцила на обратном пути из школы...
— Эберзам! — крикнула Сирарис, поднимаясь по ступенькам. — Смотри, кого
я нашла у садовой калитки!
Адмирал вздрогнул при упоминании Герцила, но теперь улыбнулся дочери.
— Ты — живой образ своей матери. И это напомнило мне... — Он взял со
стола маленькую деревянную шкатулку и передал ее Таше. — Открой ее, — сказал
он.
Таша открыла коробочку. Внутри лежало изысканное серебряное ожерелье.
Она вытащила его: каждое звено представляло собой крошечное океанское
существо: морскую звезду, морского конька, осьминога, угря. Но все они были так
искусно и плавно обработаны, что на расстоянии вытянутой руки можно было
разглядеть только серебряную цепочку.
— Оно так красиво, — прошептала она.
— Оно принадлежало ей, твоей матери, — сказал Исик. — Она очень любила
это ожерелье, почти никогда не снимала.
Таша перевела взгляд с отца на Сирарис, едва доверяя себе, чтобы заговорить:
— Но ты отдал его...
— Он дал его мне много лет назад, — вмешалась Сирарис, — потому что
думал, что должен. Как будто мне было нужно доказательство его чувств! Я
приняла его только как хранительница и согласилась держать его в безопасности, пока ты не достигнешь совершеннолетия. А ты только что объявила, что достигла.
— Она взяла ожерелье и надела его на шею Таше. — Дух захватывает! — сказала
она. — Ну, Эберзам, может быть, ты согласишься надеть смокинг сегодня вечером?
Нама потеряла всякое терпение по отношению к нему, Таша. Он бродит по саду в
тапочках и халате, попыхивая сапвортовыми сигарами.
Глаза Исика блеснули, когда он переводил взгляд с одну на другую:
— Посмотрите, как меня преследуют. В моем собственном доме.
Он отбросил одеяло и вскочил на ноги: стариковская имитация военной
быстроты. Таша почти взяла его за руку, но он мягко отмахнулся от нее. Он ни на
что не опирался, пока.
Таша поприветствовала слуг на кухне — особенно она скучала по Наме, —
вымыла руки и побежала наверх, в свою старую спальню. Ничего не изменилось: короткая удобная кровать, свеча на трюмо, стол с морскими часами. Она закрыла за
собой дверь и повернула ключ.
— Рамачни!
Ответа не последовало.
— Это я, Таша! Выходи, дверь заперта!
Снова тишина. Таша бросилась к столу, подняла часы, заглянула за них.
Ничего.
— Взрыв и проклятие!
Она слишком долго была в саду, и Рамачни ушел. Он был великим магом и
64
-
65-
мог путешествовать между мирами; Герцил даже видел, как он вызывал бури. У
него повсюду были причины и проблемы. Почему она ожидала, что он будет ждать, пока она слонялась внизу?
— Ты же не собираешься наброситься на меня? Как Герцил?
Хотя иногда он выглядел как обычный человек, Рамачни обычно посещал ее в
виде норки. Черной как смоль норки, чуть крупнее белки, и он был не прочь
ущипнуть ее, если ее внимание отвлекалось во время их занятий.
Но сегодня вечером в ее комнате не было черной норки. Он исчез и мог не
появиться в течение нескольких дней, недель, лет. Она даже не могла винить
Сирарис по очень простой причине — консорт не знала о существовании
