Конечно,
утверждение это довольно рискованное, многие могут понять его как призыв к вседозволенности,
но я с ним согласна с одной, правда, оговоркой: включиться в интимные отношения позволительно
только через любовь… Вот потому-то я и одна.
– Одна, живя в таком большом городе, – задумчиво замечает Роман.
– Да, наверное, одиночество в таком громадном городе может казаться лишь ущербностью того,
кто одинок.
– И ты никогда не влюблялась?
– По-настоящему лишь однажды – ещё в школе. Он учился в старшем классе, и я просто
боготворила его. Все его жесты, все мельчайшие черты казались мне неслучайными.
«Неслучайные черты», – просто аукается в самой душе Романа. Это тоже как откровение,
потому что очень точно объясняет происходящее с ним сейчас. Именно так и должна узнаваться
любимая. Если бы когда-нибудь она вот так же сказала и о нём… Неслучайные черты – это и есть
родное, что открывается вдруг в том или ином человеке. Это и есть настоящее узнавание. Когда-
то, ещё до встречи с Голубикой, он считал, что встреча с любимой должна быть необычной,
неожиданной, и в то же время закономерной, как судьба. И встреча с Ирэн вышла именно такой.
Много не случайного и здесь.
Пора уж и расставаться. В конце концов, это только у него вместо экзаменов выходит какой-то
отпуск, а Лизе нужно готовиться. Но как добраться отсюда до общежития? Дорогу он не запомнил.
Если бы она оставила его у себя… Однако здесь недопустимы и малейшие намёки. Здесь
требуется абсолютная чистота. Надо идти.
480
Добираясь до общежития уже поздним вечером, Роман обнаруживает, что теперь столица куда
теплей и дружественней, чем вначале. Из всех миллионов душ этого города одна душа,
взволновавшая его, словно включила чувственное восприятие Москвы. Города, как и люди, тоже
чувствуются. Например, Ленинград можно воспринимать через песню Марка Бернеса: «Город над
вольной Невой, город нашей славы трудовой». А Москву – эмоциями песенных слов: «И врагу
никогда не добиться, чтобы склонилась твоя голова, золотая моя столица, дорогая моя Москва!».
И, конечно же, грустью и нежностью «Подмосковных вечеров». Но только вначале это чувственное
восприятие было словно угнетено грохотом метро и бензиновой гарью улиц, а теперь оно
включилось полностью.
Удивительно и то, что чувство к Лизе поначалу (видимо, от внезапности своего появления)
казавшееся чем-то даже инородным в душе, теперь уже по-хозяйски живёт там, как в своём
законном доме. Упав на узкую общежитскую койку, несколько озадаченный случившимся, однако и
счастливый наперекор всем обстоятельствам, Роман пытается отыскать в этом чувстве какой-
нибудь изъян, чтобы увести себя к семье и детям. Но все эти попытки уже просто от ума, от
холодной совести, от стыда, от чувства долга, а новое чувство (не важно, правильное оно или
неправильное) лежит в душе горячей глыбой, жжёт и ничем его уже не остудишь.
На какое-то время Роману удаётся забыться, но, проснувшись среди ночи, он уже до самого
утра не смыкает глаз от нахлынувшего волнения. Поздно бежать от того, что уже накрыло тебя с
головой. Такого всепоглощающего внутреннего жара уже и не помнится. А может быть, и не было
никогда. Без всякого сомнения, это – Любовь. Пора это слово и произнести. Когда приходит что-то
настоящее, его видно сразу.
Очевидно, что сейчас он живёт в состоянии такой ослепительной, душевной вспышки, что про
свою теорию полигамной, «пластинчатой» любви не хочется и вспоминать. Эх, если б эта вспышка
не гасла никогда. Сейчас она настолько засвечивает прошлое, что кажется, будто ничего
настоящего до этого и не было. Да было, конечно же, было. Но сейчас хочется жить тем, что есть.
Однако какие-либо планы на будущее с Лизой или шаги для близости с ней исключены! Она
легка и невинна, он – отягощён свинцовой биографией! Он борец с картины Пикассо, она –
девочка на шаре. Впрочем, никакие мысли о близости не возникают сейчас и сами по себе.
Чувством засвечено и это. Более того, если поначалу Москва казалась яркими и кипящим
эротическим океаном, то теперь она в этом смысле поблёкла. Роману кажется, что высокая
чистота Лизы до дна просветляет и его самого. Сейчас ему никто уже не нужен. А с Лизой они
будут лишь целомудренно дружить, встречаясь на сессиях, когда он будет сюда приезжать. Хотя…
Хотя ей-то это зачем? Ей нужен настоящий реальный мужчина, ей нужна семья, дети и
нормальная человеческая жизнь. И всё это ей нужно не когда-нибудь потом, а уже сейчас. Значит,
у неё всё равно будет кто-то другой. И с этим придётся смириться. И с этим придётся смириться?!
Как?! Ну, а что можно сделать ещё? Оставить Нину, взвалив на свою душу ещё один груз? Но это
невозможно! Лимит грехов уже исчерпан. Да это и нереально. Ну, предположим, сблизился он с
Лизой, так что же она потом, как некая неодекабристка приедет к нему в Пылёвку? Или, может
быть, это он, как примак какой-то, припрётся сюда, в её квартиру? Несостоятельно и то, и другое.
Конечно, в жизни случается всё, но для того, чтобы свести их пути, им нужно почти что заново
родиться и прожить всё под другим углом или каким-то непонятным образом кардинально
перетряхнуть всю жизнь. А как её перетряхнёшь, не поступая против совести?
Утром предстоит первый экзамен – сочинение. Абитуриенты спят нервно, один, кажется,
вообще не спит, ворочаясь с боку на бок, другой бормочет что-то во сне, наверное, какой-нибудь
заученный ответ. Роману не спится совсем по другим душевно-пламенным причинам.
Для сочинения предлагаются темы по творчеству Толстого, Пушкина, Маяковского. Роман берёт
тему «Образы Пьера Безухова и Андрея Болконского», хотя книга «Война и мир» читана им ещё в
школе. Хорошо, что совсем недавно фильм Бондарчука посмотрел. Во всяком случае, какие-то
впечатления есть, вот на них-то и нужно опираться. Раньше он и не подумал бы сравнивать
Болконского с Безуховым, но теперь это становится даже интересным. Сочинение пишется легко.
Эх, по всем бы предметам так. Хорошо бы прорваться уже в этом году! Но, увы – впереди
иностранный язык и история. А это непроходимо. Что ж, будем держаться, пока возможно.
Лиза сидит в правом ряду справа. Они специально сели отдельно, чтобы не смущать друг друга.
Роман и без того всякий раз, взглянув в её сторону, на несколько минут теряет нить мысли. Лиза
сегодня почему-то во всём чёрном, хотя ей идёт и чёрное. Но почему на экзамен в чёрном? До
сочинения, когда входили в аудиторию, спросить об этом не успел. Ну ничего, спросит
