освежающий фонтан искр в иссушеном мозгу. Суховский! Точно!!!
Парень осторожно приблизился к артефакту. Тот угрюмо возвышался на
платформе, лунный свет отражался на изрезанных гранях, кидая причудливые
фигуристые блики. Юноша заметил, что его резиденция сияет с тех пор, как
привезли Рукиб. Сияние сверх видимого человеческим взглядом спектра – но он-
то, после Натилловой муштры, не простой человек. Наверное, наложение полей
действует. Между парнем и глыбой оставалось семь-восемь шагов. По привычке из
рукава выскользнул биостилус. Поразмыслив, – от чудодейственной палки могут
быть только проблемы, – откинул подальше. Набравшись смелости, подошел
вплотную, аккуратно прислонился к артефакту, раскинув руки. Закрыл глаза, постарался расслабиться. Если Натилла права, – а она еще пока не ошибалась ни
разу, – важна суть, а метод придет после. Нужно оставить логику и включить
воображение. Либо получится, либо… Незачем об этом думать.
Диптрен представил себя частью артефакта, представил, что растворяется в
этом куске неизученной материи. Мыслью объял Рукиб и иронично улыбнулся:
– Сим-сим, откройся!
В ладонях закололо. Тепло охватило тело, зажатые стрессом мышцы
расслабились, мучившая три года непрекращающаяся мигрень исчезла. Хотелось
открыть глаза, но решил не прерывать эксперимент, выйти из него плавно. Каким
образом?
– Понимаешь, Нати, это похоже на… На телепатию. Или кино. Слова – сухи, узки и несовершенны. Ими невозможно передать мысль. А эта штука работает на
уровне мысли, может даже выше. Живой обмен, полноценный, без потери качества.
Завтракали салатом из ананасов и курицы. Натилла слушала, опершись локтем
на обеденный столик. Глаза горят, рот приоткрыт в удивлении. Она понимала. Все
понимала. Как бывает трудно выразить чувства. Мозг напряжен до предела, но не
может ухватить велений сердца. Часто, в таком состоянии вместо слов исходит
вздох или возглас. Это может быть вздох радости или печали, может быть
ликование, или глубокая скорбь. Слово не сказано, а сердце понимает. А тут
эпифакт, – на котором даже алмазный отбойник не оставил царапины, – оказался
чувственным романтик, откликающийся на сердечные посылы. Мысль проникла в
мозг, выразилась в удивленной фразе:
– Значит, за несколько лет никто из работников не додумался, что нужно его
просто… «погладить»?
Диптрен немного смутился, взял жену за руку:
– С любовью. Погладить с любовью надо. По-научному – сообщить заряд
позитивной душевной энергии. Хотя наука пока и не признает существование
души. Только, может быть, в теории. Во время первого эксперимента в
исследовательской был человек. И эпифакт от «любви» его спалил. Перестарался с
чувствами.
Девушка налила сок, протянула мужу.
– И как нам об этом открытии доложить начальству?
Юноша задумался.
– Подумаю. Напрямую нельзя, сразу приберут Рукиб. Сказать, что ничего не
добился – тоже заберут, а я хочу оставить кубик на острове. Срок истекает через
пять дней, что-нибудь придумаю.
Хеминс сидел, почти лежал на неудобном твердом топчане. Неподалеку сидел
Гринвин, крутил на пальцах маленький стилус, заменявший ручку. Взгляд немного
удивлен, одна бровь приподнята, губы поджаты.
Диптрен неторопливо потягивал из фарфоровой чашечки ароматный светло-
зеленый матэ. Собеседников разделял грубой отделки стол из широких дубовых
досок. Мужчины обедали в «Сытом Витязе», – небольшом каменностенном
ресторанчике, в двух кварталах от «Экостарс». Юноша жестом позвал официантку.
Молодая пухленькая девушка в суконном платье болотного цвета, с кожаным
передником легко пропорхала в их сторону.
– Да, господин? Ваш заказ отдан, готовится.
Юноша кивком указал на стену.
– Скажите, а окошки из бычьего пузыря?
Официантка улыбнулась.
– Нет, мой доблестный рыцарь. Это биопласт. Настоящий пузырь слишком
дорог для заведения нашего уровня.
Диптрен улыбнулся:
– Хорошо. Попроси хозяина, пусть зажарит мне кроля – хорошего, дикого, подстреленного этим утром. С меня золотой.
– Слушаюсь, господин. Если пожелаете оплатить картой, заведение
предоставит скидку на следующее посещение. В следующий четверг вечером будет
миракль «о Берте» – у нас особое меню и подарки.
Девушка сделала книксен и убежала на кухню. Гринвин проводил её взглядом, хмыкнул. Повернулся к Диптрену:
– Взорвался! Вы – настоящий гений, Ирэн. Десятки ученых не царапины не
смогли оставить, а у Вас он за пару недель в прах превратился. Как это
получилось?
Юноша отхлебнул варево. Травный вяжущий вкус смягчал горло и грел
изнутри. Указал на кристалл:
– Профессор, Вы смотрели мой отчет?
Герр кинул, немного раздраженно:
– Да, и ничего нового и достаточного для понимания не увидел. Почему мы не
добились от Рукиба ни кванта, а Вы всего разнесли его вдребезги?
– Не кипятитесь, профе… Парень второй ударной волны не выдержит, –
Гринвин встал на защиту юноши. – Эта глыба лишь занимала в лаборатории место.
Рыженькая девушка опустила перед мужчинами противень. На аккуратно
уложенном слое картофеля возвышались тушки кроля и рябчика, трапеза для
удобства была разделена девятью кедровыми перегородками. Хеминсу поставила
пиалу с грибным супом.
– Да освятят боги вашу трапезу, господа. Приятного аппетита.
Директор втянул ароматный дымок. «Сытый Витязь» от подвала до флюгера
был проектом Диптрена. Когда он еще имел время на своё хобби – собирать
историю. Пока люди сходили с ума по экологии, натуральности и фэнтезийной
романтике, ловкие бизнесмены перестраивали свои рестораны, отталкивая в тень
небытия приевшийся всем хай-тек. Хорошо зарабатывал тот, кто создавал более
древнюю обстановку и при этом оставля высокий уровень комфорта.
Гринвин насадил поджаристое крыло на вилку, обмакнул в соус из
шампиньонов.
– Нет, ну как же так получилось, я не понимаю. Что говорят Ваши расчеты, исследования?
Юноша нашарил в столе слот, воткнул кристалл. В воздухе в паре сантиметров
над столом проявился экран, поплыли рябью волны.
– Я воспользовался вашей службой безопасности. Взял у них запись того
времени. Надеюсь, меня не арестуют.
Хеминс улыбнулся.
– Не переживай. Если потребуется, я тебя лично расщеплю на атомы.
Кристалл тем временем активировался, началась трансляция. Остров
Диптрена. Вот полевая лаборатория, стоит громадный камень облепленный
датчиками. В метрах десяти, за сцепленными по трое биопластинами стоит
синеволосый юноша в балахоне. Правая рука зажала стилус, выписывает пируэты, на груди модулятор в виде большого зеленого камня в серебряной оправе.
Гринвин наклонился к Диптрену:
– Почему не красный?
Тот шепнул:
– Рукибу не нравились… «душевные». Пришлось использовать флорический.
Несколько датчиков замигало красным. Через пару секунд звук исчез,
картинку затянуло фиолетовым туманом. Рассеевшийся дым обнажил оплавленный
кратер. По земле шли полосы, даже на золотистых пластинах шрамы, биопласт
уродливо перекорежен. Неподалеку обугленное тело, оставшиеся лохмотья тлеют, вместо ноги – рваная рана, видна вывороченная кость с куском сухожилия.
Модулятор раскрошен, потемневший стилус отбросило на другую сторону поля.
Вот прибежала Натилла, склонилась над мужем, что-то кричит, плачет…
Экран погас. Диптрен молча потягивал матэ. Гринвин задумался, стилус
выскользнул из руки, ударился о стол. Хеминс обмакнул ржаной ломоть в соусе, откусил. Соус был с горчицей и чесноком, от непривычной остроты дыхание
сперло, прошиб пот. Директор моргнул, перевел взгляд на синеволосого.
– Больно было?
Юноша мотнул головой.
– Сначала нет. Как однажды в детстве – битой по переносице – и спать. Нати
смогла чуть откачать, дальше сам. Благо, на острове модуляторы эффективнее
действуют. А вот пока заживали руки-ноги, на стены лез.
Диптрен открыл рюкзак, извлек контейнер. В прозрачной емкости лежал
остроконечный кристалл, цвета мокрого асфальта. По изрезанной бороздками
поверхности часто проскакивали зеленоватые разряды.
– Этим красавцем мне отмахнуло ногу. Всё, что смог найти от Рукиба. Было
сложно его нейтрализовать, пальцы жгло до слез.
Герр поправил очки, поднес контейнер поближе, внимательно осмотрел.
– Странно, почему зеленит? Аналитики прогнозировали литую структуру, очень похожую на гранит, только с особыми свойствами. Цвет должен быть серый, чернить, но зелень?
Хеминс погладил проседь на подбородке.
– Возможно, энергия взрыва сместила молекулярную сетку. Или создала
уплотнённый поверхностный слой… Хотя это – по сути одно и то же.
