Сколько здесь интересного и непонятного! Валерке очень хочется знать, почему искрятся огни, почему движется кран.
Женька тоже стоит как заворожённый и водит головой вслед за краном.
Валерка так увлёкся, что даже не заметил, как подошёл почти вплотную к крану.
— Ты куда лезешь, малец? — строго окликает пожилой мужчина. — Жить надоело, что ли?
— Я только посмотреть… — робко оправдывается Валерка.
— Встань вон там и смотри, а здесь опасно. Подарок может свалиться на голову.
— Какой подарок?
Мужчина показывает на плиту:
— А вот такой.
Валерка опасливо смотрит на висящий в воздухе груз и отбегает назад, к ребятам.
Разгруженная машина заурчала, выбросила из-под задних колёс синюю струйку дыма и, набирая скорость, скрылась за поворотом.
Кран передал последнюю плиту людям и застыл в воздухе.
На стенах дома перестали искриться огоньки. Работавшие наверху люди подняли железные маски на лоб, нырнули куда-то внутрь дома и через зияющие пустотой дверные проёмы вышли на улицу, шурша жёсткими, как у пожарников, одеждами.
Они весело о чём-то переговаривались и смеялись.
Валерка набрался смелости и приблизился к ним.
— Что, дружок, в бригаду к нам хочешь? — обнажив в улыбке белые зубы, спросил его парень с маской на лбу.
— Нет, не хочу, я так, — ответил Валерка.
— Как это — так? — удивился парень. — У нас так не положено. Пришёл, — значит, работай.
— Я не умею работать, — сказал Валерка.
— Не беда, научим.
Маринка и Женька тоже подошли и остановились за Валеркиной спиной.
— Да вас здесь целая бригада! — воскликнул парень. — Вот из неё мы штукатура сделаем, — показал он на Маринку. — Хочешь быть штукатуром?
— Хочу, — ответила Маринка, доверчиво глядя на парня.
Все рассмеялись, и Валерке показалось, что лица у этих людей одинаковые. Их даже трудно отличить друг от друга.
Валерка осмелел ещё больше и спросил разговорчивого парня:
— Дядя, а почему вы строите кривую улицу?
— Да это у нашего прораба глаз косой, — под общий смех ответил парень.
«Так вот о ком говорил тот сердитый дядя», — мелькнула у Валерки догадка.
— Его фамилия Головотяп, да? — спросил он.
— Точно, — ответил парень и засмеялся.
Валерка удивлённо смотрел на людей, которые вдруг ни с того ни с сего развеселились и вовсю хохотали.
— Что тут у вас? — спросил подошедший к группе пожилой мужчина, который отогнал Валерку от крана.
— Да вот тут ребята возмущаются, что мы строим кривую улицу, — всё ещё смеясь, ответил ему парень.
— А ты бы взял да рассказал, почему так строим.
— Так он же, товарищ прораб, говорит, что её строит Головотяп, — снова закатываясь от смеха, простонал парень.
— Кто это тебе такое сказал? — обиженно спросил Валерку прораб.
— Дяденька сказал, — смущённо ответил Валерка, почувствовав, что в слове «головотяп» скрывается что-то обидное и оскорбительное.
— Какой дяденька, этот, что ли? — показал прораб на парня.
— Нет, не он, другой. — И Валерка рассказал прорабу о встрече с сердитым мужчиной на улице Московской.
— Глупый этот твой дяденька: дальше своего носа ничего не видит и не знает.
Прораб присел на камень около Валерки, обнял его за плечи и сказал:
— Запомни, малец, и другим расскажи: улица эта историческая.
— Как — историческая? — спросил Валерка.
— Ну, как тебе объяснить-то? Знаменитая, что ли. Так понятно?
— Понятно. А почему знаменитая?
— Потому что раньше, ещё при царе, когда люди и не могли мечтать о таком красивом городе, как наш Ангарск, здесь кругом была непроходимая тайга, и хозяйничали в ней только звери да птицы. По этой тайге проходила одна — единственная дороги. Называлась она Московским трактом. Дорога эта шла как раз в том месте, где находимся сейчас мы с тобой и где строим сейчас эту улицу. Вот по ней-то гнали царские жандармы в безлюдную глушь политкаторжан, закованных в кандалы.
— Каких это политкаторжан? — не выдержав, спросил Валерка.
— Политкаторжане — это люди, которые выступали против царя и его слуг. Они хотели, чтобы парод жил лучше и чтобы строил для себя и для своих детей вот такие города, как наш Ангарск.
— А царь не хотел, да?
— Царь — что? Ему и его слугам и без того хорошо жилось, а о народе он думал меньше всего.
— А он боялся политкаторжан?
— Ещё как боялся! За ними-то весь народ стоял.
— А царь — это фашист, да? — не переставал спрашивать Валерка.
— Не фашист, а белый, — поправил его с чувством превосходства Женька, — тогда же немцев не было.
Прораб добродушно улыбнулся.
— Фашисты не обязательно немцы. Они есть во многих странах. Ну, а царь, если говорить правду, далеко от них не ушёл. Сейчас долго вам об этом рассказывать не могу — работать надо. Только одно запомните: этой дорогой шли прекрасные люди, они не щадили себя, чтобы завоевать для нас с вами хорошую жизнь. Вот поэтому Московская улица и кривая. Её решили проложить по Московскому тракту в память о борцах за счастье народа. И построить её так предложил не головотяп, а тоже хороший и умный человек. Фамилия его Бурдаков.
— Семён Николаевич! — вырвалось у Валерки.
— Он самый. Откуда ты его знаешь?
— Мне дядя Саша о нём рассказывал. Он с ним дружит.
— Вот то-то же, а ты говоришь — головотяп! — ласково потрепал прораб Валерку за плечо.
— Я не на него говорил, он хороший, — начал убеждать Валерка.
— А раз хороший, так сам должен понимать, что плохого он не предложит.
Теперь Валерка и сам понимал, что улица Московская строится правильно. Ещё бы: ведь по ней ходили добрые люди.
— А те политкаторжане сейчас живы? — спросил Валерка.
— Некоторые живы, а многие погибли.
— А тем, которые живы, сколько лет?
— Ты уж меня извини, — поднялся прораб, — вопросов у тебя много, а нам работать надо. Спроси дома — тебе всё расскажут.
К крану подошла очередная машина с плитами. Люди быстро разбежались по своим местам, и снова послышались незнакомые слова: «Вира!», «Майна!»
Как жаль, что Валерка забыл спросить, почему так кричат на кран. Но ничего, он об этом спросит дядю Сашу. А теперь ему хотелось посмотреть, где же кончается Московский тракт.
— Пойдёмте, — позвал он друзей, и они зашагали тем путём, по которому когда-то шли в тяжёлых цепях хорошие, добрые люди.
Валерка оглядывался на кран и по привычке читал надпись на большом плакате, подвешенном к крану:
Здесь работает
бригада коммунистического труда 1–го СМУ,
бригадир тов. Бусурманов.
Валерка смотрел на работающих людей, и ему хотелось скорее вырасти.
Да, Валерка твёрдо решил: как только он вырастет большим, обязательно станет строителем и тоже будет строить такие же дома, таким же краном, и на нём будет такая же надпись.
Дорога вывела ребят за черту города и скрылась в лесу.
Позади застучал мотор автомашины. Из кабины высунулась голова прораба.
— Вы это куда путь держите? — крикнул он.
— Мы конец дороги посмотрим, — за всех ответил Валерка.
— О го-го! — загрохотал прораб. — Далеко вам идти придётся. Аж до самой до Москвы. Потому и тракт Московским звался.
Прораб соскочил с подножки.
— А ну, давай в кабину, увезём в город, — сказал он тоном командира и по одному подсадил ребят в просторную кабину.
Возвращаться в город в огромной грузовой машине было тоже очень интересно.
Ехали они по знаменитому Московскому тракту и по исторической Московской улице. И от этого было особенно весело и легко, будто их нёс на себе ковёр-самолёт.
Никто ещё из ребят не летал на настоящем ковре-самолёте.
Может быть, он летит быстрее, чем эта машина, а может, и тише.
Только всё равно ни один ковёр-самолёт не принесёт на себе столько тяжёлых плит для домов, сколько привозит эта машина.
У НАТКИ МНОГО ЗАБОТ
Да, у Натки много забот. Последние дни ей всё время некогда. На её плечи свалилось столько хлопот!
Нужно проследить, чтобы были чем-то заняты и не скучали на площадке ребята. Необходимо вовремя и правильно накормить Джерри, потому что она должна расти.
Кроме того, Джерри нужно много бегать, чтобы у неё были сильные лапы. А разве можно ее оставить одну во дворе без присмотра?
Каждый день у Натки строго распределён. Валерка даже удивляется: когда она всё успевает делать?
Сегодня неожиданно он узнал, что Натка ещё занимается музыкой.
Пришёл он к ней послушать сказки, а Натка сидит у пианино, одной рукой что-то наигрывает, а другой машет в воздухе и поёт:
— До, ре, ми, фа, соль…
«Натка тоже любит баловаться», — удивленно подумал Валерка. Он подкрался к ней и дёрнул за косу.
