с карателями.
На середину реки разного инвентаря — плугов, борон, соломорезок и вил — завезли возов пять. На каждом возу работало по два, по три партизана. Главный сапер, Елисей Бастрыков, разъезжал около телег на лодке. Лодка была узенькая, выдолбленная из цельного сутунка, и со стороны было похоже — Елисей шнырял меж телегами просто на бревне.
— Давай сюда бросай! — приказывал он.
Партизаны разом хватали плуг или соломорезку и враскачку бросали с телеги в воду.
«Бах!»
Как от разрыва снаряда, вода клокоча подымалась вверх, брызги разлетались во все стороны, и плуг уходил ко дну.
— Эй, водолазы, плуги ставьте сошниками вверх! — командовал Елисей.
«Водолазы» — партизаны в нижних портках, — барахтаясь в воде, опрокидывали плуг на ручки.
— Сюда бороны давай! — показывал Елисей веслом.
Партизаны сбрасывали с телеги бороны. Клали их торчмя зубьями и укрепляли колышками на пол-аршина выше дна.
— Аккуратный капканчик выйдет для поджигателей, — говорил Елисей.
— Для коней ихних тоже подходяще, — говорили водолазы. — Сунул ногу, а обратно не моги.
Елисей то и дело мерил веслом глубину реки, — заграду ладили только на мелких местах. Где поглубже — сооружали частокол из вил. Вилы забивали водолазы ручками вниз. Забивали крепко.
— Чтоб зубами не выдернули дорогие гостечки.
— А брюхом чтобы напоролись, — хохотали все.
Фронтовики германской войны не раз уже поминали про колючую проволоку.
— Ряда бы в два тут проволочного заграждения. Ловко бы вышло!
— Это бы совсем здорово, — одобрял и Елисей, — да на нет суда нет. Давайте, товарищи, дружнее: солнце-то во где.
Время от времени Елисей поглядывал на левый берег. Там в сотне шагов от реки тоже кипела работа. Партизаны с ардашевцами копали там окопы.
Поверх ивовых кустиков лопаты их мелькали как стаи грачей на пашне. Почва была песчано-рыхлая, и лопаты врезались в нее с хрустом, как в сухой снег.
Главным инженером расхаживал по рядам окопов сам Михаил Бударин.
— Аршин с четвертью довольно будет, — заглядывал он в окопы, — с колена будем глушить.
Видом Михаил Бударин был строг, вышагивал степенно. Бинокль его плотно прилегал к груди, а большой револьвер на боку раскачивался как маятник.
— Зачем землю разбрасываешь по сторонам? — поругивал он молодых партизан. — Клади прямо перед собой — меньше копать придется.
Лопаты у всех были простые, крестьянского обихода.
— Навозного образца, — смеялись мужики.
Ардашевцы держались ближе к своим. Только дед Арсень затесался к чужим мужикам. Справа от старика работал партизан из Бургасовской волости, слева — Тарбеевской, позади — Касьяновской волости.
В работе мало отставал дед Арсень от соседей. С размаху всаживал он лопату в землю и ловко выкидывал пласты наверх. Разговорился он с соседями, расспрашивал их о том, о сем.
— Стало быть, с весны у вас дело-то зачалось?
Длинноусый партизан, из новоселов Тарбеевской волости, толково пояснял деду:
— С весны у нас тайно было. Мы, старые фронтовики, человек десять, записались в военный штаб. Понятно, снюхались с таежными секретно…
— А у нас сразу записалось двадцать человек, — перебил бургасовский новосел.
— Не иначе, как и у нас в Ардашах было это дело, — намусливал дед Арсень ладони, — только тайно небось.
— Было, дед, было, — сказал тарбеевский, — Елисей Бастрыков самолично к нам приезжал на пасхе.
— Вон как, — удивлялся дед Арсень. — А ведь Елисей-то сказывал: ездил в Тарбеевку насчет спекуляции шерстью.
— Это для блезиру, дед, — смеялся бургасовский, — шерсть для блезиру только, а приезжал-то он по тайным делам.
С правого фланга подошел тут Михаил Бударин.
Дед Арсень всадил лопату в землю и окликнул Бударина:
— А как, товарищ главный, насчет оружия нам?
Бударин подошел к старику, улыбнулся.
— Оружия хватит, дед, — сказал он, — всем желающим раздадим.
— А без оружия что же, — руками развел старик, — не могилы же себе копаем.
— Дадим, дед, дадим, — сказал Михаил Бударин и пошел дальше по рядам окопов.
— Не из крестьян, видать, — сказал дед Арсень, глядя вслед Бударину.
— Нет, не из крестьян, — подтвердил касьяновский партизан, — из железнодорожников. Как сказывают про него таежные, так он главный советник самого Отесова.
— Видать, башковитый, — процедил дед Арсень. — Да и понятно — с нашей головой разве заваривать эдакое дело?
— С нашей головой как раз и заваривать, дедушка, — со смехом сказал тарбеевский. — Взять хоть товарища Отесова или Бастрыкова вашего. Оба не генералы, не полковники…
— А капитану утерли нос, — перебил бургасовский. — Под Митрофановкой задали такую баню капитану… Отесов с переду, а мы с тылу. Тут мы, дед, и оружьем поживились от самих же карателей.
— А как вы с Елисеем-то съехались? — допытывался дед Арсень.
— А все они, ваши беглецы, от карателей к нам приехали, — отвечал тарбеевский. — Тут и поднялась вся наша тайная организация. Двинули мы в тайгу. Бастрыков ваш — командиром…
— Он ведь у нас удалый, — точно сыном, похвастался старик, — он, сказывают, и заложников-то к Отесову направил с пакетом…
Дед Арсень осмотрелся кругом и как молитвенные слова сказал:
— Велико дело зачалось.
На левом фланге работали бывшие заложники от Ардашей: Бастрыков Иван, Петряков и Маврин Трофим. Работали они в полном окружении своих землячков. Опросов и расспросов было много у ардашевцев к заложникам: и как добрались они к таежным повстанцам, и про главаря Отесова, и как лупили в тайге карателей. А больше всего допытывались земляки о предательстве Морозова.
— Как же это вы его помыслы шпионские не разнюхали? — допрашивали они.
Толково обсказывал Маврин Трофим:
— Разве ж узнаешь, что у человека на уме? Приехал он в Мало-Песчанку как полноправный заложник. Нас даже на ночевку определил к мельнику. А мельник-то этот по спекуляции ему закадычный дружок. Ночью они и снюхались. Наутро мы в штаб, а они по своим шпионским делам пошли нырять. Должно, разведали что надо и смылись.
— У мельника вот отобрали все имущество, — сказал Иван Бастрыков, — отберем и у Морозова.
— Имущества сама собой, — твердо сказал Маврин. — Смерть ему прописана за подрыв своего сословия.
Раза три уже вставал Трофим на колени в своем окопе и все примерялся.
— Еще вершок — и в аккурат будет, — приговаривал каждый раз.
— Дядя Трофим, ладная тебе будет верба? — окликнул вдруг Маврина Санька Долотов.
К окопу Маврина Санька тащил ветвистую иву.
— Давай-давай тащи, — точно обрадовался Трофим.
Санька доволок иву до окопа и крикнул ребятам:
— Помогайте, что ли, ставить-то на ноги.
Ребята — вся Алешкина команда — работали тут же на позиции. Маскировали они ивняком окопы. На стороне срубали ивы и волокли вдвоем-втроем к окопам.
Прежде чем воткнуть иву в землю, ребята заостряли конец ствола топором. Потом разом, по команде, заносили вверх.
— Давай дружно! — командовал Алешка.
— Раз, два! — кричали ребята. — Ставь!
Перед окопом вырастала ива.
— Будто она тут век росла, — похваливали мужики
