ребят.
Минька держался все время поблизости Алешки. Очень хотелось ему первому рассказать, как орудовала их команда, пока Алешка в отлучке был.
— Мы-то ведь дежурство учредили тут, — рассказывал он, — ожидали всё карателей оттуда… А это вы приехали. Прошибка вышла с паромом.
— Паром так и эдак бы сняли, — точно оправдывал Алешка Миньку, — вон его куда отвели.
И верно, паром был отведен далеко вниз от бродного переезда.
— Может, во время боя придется переправляться нашим, — пояснял Алешка, — так паром у нас наготове будет стоять.
— Понятно, — соглашался Минька, — наши-то знают, где паром, а карателям неизвестно.
К закату из-за мелкого березника показались женщины. Шли они к позиции со стороны села, каждая с котелком и узелком в руках.
Первый заметил их Иван Бастрыков. Вылез он из своего окопа и забил палкой об лопату.
— Звонок на обед! — весело крикнул он и замахал руками своей супруге: — Тащи сюда, Васса.
Тетка Васса, осторожно обходя ямы и кучи накопанной земли, подошла к заложникам.
— Похлебаем, что ли, — заглянул Иван Бастрыков в котелок. — Ну, подходи, налетай!
— Ишь чего разрыли-то, — оглядывала тетка Васса окопы.
Котелок она поставила на землю. Потом развернула узел, разложила куски хлеба на беленьком платке. Партизаны, соседи Ивана Бастрыкова, вылезли из окопов, потянулись к котлу.
— Вы не стесняйтесь, товарищи, — как хозяин подзывал их Бастрыков. — Давайте ближе к щам.
Партизаны хлебали торопливо. Ложки звякали в котелке одна о другую.
Тетка Васса отсела в сторонку и поглядывала кругом.
— Избави бог, как прорвутся каратели в село, — говорила она, — одна пепла останется от села.
— Да уж в случае чего не жди пощады, тетка, — говорили партизаны, — либо им смерть, либо нам хана…
— А в селе-то что деется, — вздохнула тетка Васса. — Андрюха с годками всех проезжающих задерживают.
— Приказ ему такой, — сказал Иван Бастрыков. — Сам товарищ Воропаев приказал. А пропусти их за реку — шпионство может быть.
— А те-то, проезжие, ругаются, — говорила тетка Васса, — одному к спеху домой, другому…
Иван Бастрыков вдруг вскочил на ноги.
Заглядывая по пути в каждый окоп, к партизанам шел Михаил Бударин.
— Товарищ командир! — крикнул Иван Бастрыков, — подходи, щей похлебаем.
Бударин приблизился к компании.
— Здравствуй, тетка, — поздоровался он с Бастрычихой.
— Здравствуй, товарищ оратор, — поклонилась с сидня тетка Васса, — только тебе хлебать-то, поди, уж нечего.
— Хватит, — сунул Бастрыков свою ложку Бударину.
Михаил Бударин присел на корточки и полез ложкой в котелок. Тетка Васса поближе придвинулась к нему и с разговором полезла.
— А это чего там на пригорке бревнышко возят? — спросила она. — Бабы смеются — пушка будто.
Два партизана точно поперхнулись, разом захохотали.
— Это Антипка наш тяжелую артиллерию устанавливает, — сказал один.
— Пушка-«антипка», — хохотал другой. — Верно, тетка, пушка это!
— Ну, довольно, товарищи, зубы-то скалить, — сказал Михаил Бударин. — Кто поел — за работу.
Партизаны разобрали свои лопаты и пошли к окопам.
Глава XXXI
О переправе через Ардаш-реку капитан Лужкин думал как о последней своей боевой операции.
«А там дорога открыта на Туминск», — утешал он себя.
«Зайчиком» подкатили каратели к Ардаш-реке. Взмыленная тройка капитана круто остановилась у обрыва.
— Стой! — закричал капитан Лужкин на кучера. — А где же паром?
Ни у того, ни у другого берега парома не было. Морозов соскочил с ходка, глянул на реку и почесал затылок.
— Земляки мои, стало быть, постарались, — сказал он. — Бродом доведется. Тут верстах в двух переезд имеется бродом.
— Гони к броду, — крикнул приказно капитан.
По высокому правобережью подводы потянулись за капитаном.
Солнце уже закатилось. Стемнело, пока каратели добрались до бродного переезда.
У обрыва Морозов опять круто остановил тройку капитана.
— Доведется и вашим благородиям пешочком сойти с крутизны, — сказал он начальству.
Капитан и адъютант спрыгнули с ходка, уставились на Ардаш-реку. Шириной здесь река была в сотню саженей. Меж клочьями тумана вода выступала черной-черной. Как светлячки мельтешили в ней отражения звезд.
— Пулеметчикам охранять переезд, — распорядился капитан, — остальные за мной.
— Мешкать не приходится, — суетился около начальства Морозов, — надо двигать.
— Ну так двигай! — крикнул капитан на дружинника.
Взяв под уздцы коренника, Иван Николаевич шагом провел тройку с обрыва вниз. Начальство тоже сошло пешком. Вслед за тройкой капитана покатили друг за другом остальные подводы. Катились они точно кубарем: одна подвода наезжала на другую, прямо на бегу кони сворачивали круто в сторону, и седоки вываливались из телег.
Только у самой воды каратели почуяли себя спокойнее: еще получше, чем пулеметчики, защищал их теперь обрыв.
Капитан Лужкин вскочил на свой ходок и крикнул назад:
— Без остановки, бродом — арш через реку!
Храпя ноздрями, тройка капитана зашагала вперед. Сразу забулькала вода, забурлила меж ногами коней.
— Гуськом, гуськом, — откидывал капитан приказания.
Приказания не доходили до карателей — старались они перегнать друг друга и прудились в несколько рядов позади тройки капитана. Бежать кони по воде не могли, но шагали ходко.
— Там-то глубже будет, — показывал Морозов на середину реки, — доведется вашим благородиям привстать на телеге.
Капитан Лужкин, упираясь руками в «окоп» свой, поднялся на ноги. Темная лежала кругом вода. Гулко уносился по реке пулеметный стрекот. Вперебой этому стрекоту клокотала вода, кричали раненые, храпели загнанные кони. Даже в потемках было заметно, как поднимался от коней густой пар.
— Гони, гони давай! — кричал капитан на Морозова. — У земляков твоих сменим этих кляч.
Адъютант вырвал у Морозова шомпол и сам начал хлестать по спинам коней.
— Заснули, что ли, братцы? — обернулся он назад. — Давайте гоните!
А братцы и так дружно работали шомполами. Выбиваясь из последних сил, загнанные кони барахтались в воде.
— Пулеметчикам тоже переправляться, — сказал капитан.
— Пулеметчикам переправа! — зычно крикнул назад адъютант.
Тут тройка капитана, точно на стену наехала, круто остановилась.
Прискакивал на месте коренник, на дыбы вставали пристяжные, но вперед не шли.
— Топко, что ли, тут у вас? — злобно спрашивал капитан кучера.
Изо всех сил Морозов дергал вожжами, заглядывал вперед: темно впереди, бурлит вода меж ногами коней, брызги летят во все стороны.
— Лешего они испугались, — точно оправдывался Морозов перед начальством, — леший их водяной пугает.
— Какой, черт, леший! — закричал капитан. — Сам ты леший.
— Штыком их, штыком, — приказывал адъютант и, схватив винтовку, принялся сам решетить шкуры коней.
Рванулась тройка и на сажень скакнула вперед.
— Ага, — обрадовался адъютант, — вот вам и леший…
То и дело спотыкаясь, кони медленно пошли. Трясло и качало телегу капитана так, будто ехали по кочкам.
Проехали шагов десять и опять ни с места. Бьют кони передними ногами, лягаются о передок, но ни вперед, ни назад.
— Куда опять заехали? — закричал адъютант на Морозова.
— Плуг на дне… настоящий плуг
