Ночь остужала пылающую голову, глаза слипались, но он боялся закрыть их, чтобы не заснуть; инстинкт заставлял бодрствовать весь организм, мысли не покидали его.
Что же случилось потом? Ах да, выстрелы! Он решил, что стрелял проводник, но не мог вспомнить, было ли у него оружие. Не началось ли все оттуда? Он позволил выследить себя и повалить, как щенка. Был ли связан паренек с бандитами?
Легкое шуршание прервало ход его мыслей. Он открыл рот и затаил дыхание — так можно уловить даже самый слабый шум. Но оказывается, это разогнулась, прошуршав в листве, ветка, которую он подмял под себя.
Странные люди! Какой клад они ищут, какие знаки требовали от него? Он напряг мозг, стараясь вникнуть в смысл их действий. Для чего его похитили? Зачем заставили ступить босыми ногами в круг от костра? Ведь он же сказал им, что он геолог. Он потер лоб и поерзал, устраиваясь поудобнее, — снизу давили камешки. Почему кто-то говорил, что ботинки не лезут ему на ноги? Кто это сказал и где? Кажется, потом его снова взвалили на мула, и мучительная поездка продолжилась. Он попытался вспомнить, долго ли они ехали, чтобы определить, куда его завезли, но в памяти осталось лишь смутное чувство, будто он несся в лодке по бурному морю, поднимался вверх, опускался вниз, и его все время мутило. Затем он увидел свет, перед глазами выплыли ноги мула. Помнится, он удивился: откуда вдруг появились ноги мула, раз он был в лодке? И снова все провалилось куда-то.
Когда ниточка сознания связала все его представления воедино, он понял, что лежит на земле в лесу. Грудь и живот болели уже меньше. Очень хотелось пить.
— Воды! — простонал он.
— Подожди, сейчас вернется Незиф, — ответил чей-то голос, и он узнал голос остролицего.
Повернулся. Остролицый сидел в двух шагах от него и дремал, опершись о седло. Ни широкоплечего, ни мула не было видно. От земли веяло прохладой. Он захватил губами стебельки мокрой травы. Капельки росы смочили сухой язык, но от этого жажда усилилась, и он устало закрыл глаза. Но скоро его растолкали. Пришел широкоплечий, поднял его на ноги, кое-как привел в порядок, обул и отвел в какую-то палатку.
— Ничего не говори! Ни о кладе, ни о знаках! — тихо, но властно сказал Незиф, пока они шли к палатке, и глаза его при этом мрачно сверкнули.
Он едва держался на ногах. В ушах звенело, голова кружилась. О чем его спрашивали, он не помнил, помнил лишь, что изо всех сил старался молчать. Потом его оставили в покое. Он лежал в лесу в полузабытьи. Ему принесли кусок мяса и ломоть хлеба, которые он с жадностью съел. Слабость почти прошла, силы постепенно восстанавливались. И тогда ему пришлось пережить то, чего он не забудет до конца своей жизни. Широкоплечий повел его к той же палатке. Было жарко. На поляне пасся мул.
В палатке его встретили двое. С одним из них, человеком среднего роста, с расчесанными на пробор волосами, он разговаривал утром; другого — высокого, широкоплечего, со смуглым лицом и горбатым носом — видел впервые.
Как только они вошли, те дали знак широкоплечему выйти. Геолог заметил, что он выполнил приказание неохотно и встал недалеко от входа в палатку.
Тот, что был пониже, указал высокому рукой на складной стул и взглянул при этом на молодого человека.
— Сядь! — сказал высокий, пододвинув стул геологу.
Но он стоял, не двигаясь, и вопросительно смотрел то на одного, то на другого.
— Тебе говорят, сядь! — повторил высокий. Его нос с горбинкой при этом устрашающе вздернулся.
Молодой человек сел.
— Значит, геолог, а?
Он не ответил, решив молчать, как утром. Горбоносый обратился к другому и что-то ему сказал. Геолог не разобрал, что именно, но понял, что он говорит по-английски. Утром с ним тоже пытались говорить на этом языке. Он изучал английский в институте, но, хотя читал в оригинале американскую и английскую литературу по своей специальности, не считал, что хорошо владеет им.
Горбоносый приблизился к геологу, впился в его лицо цепким взглядом и спросил с издевкой в голосе:
— Ты что, оглох?
В тоне его и во всех движениях было что-то до омерзения наглое, что сразу же вызвало у молодого человека ненависть к нему.
— Я не глухой, — сказал он.
— Ага, заговорил! Отлично! Говори теперь, кто ты и зачем забрался в горы?
— Я ничего не скажу, — упрямо ответил молодой человек и рассердился на себя. «Зачем я разговариваю с ним? Нужно было молчать».
— Значит, не хочешь. Тогда я тебе скажу, кто ты такой. — Горбоносый произнес это с подчеркнутым превосходством и высокомерием.
— Ты окончил геологический институт в Советском Союзе. — Он с ненавистью повторил: — В Советском Союзе.
Ноздри его гневно раздувались.
— Отвечай, а то я тебе такое покажу, что навсегда у меня забудешь Советский Союз! — неожиданно взревел он с дикой злобой.
Молодой человек упрямо сдвинул брови и сжал губы.
— Говори пока не поздно, товарищ Тодор Драганов!..
Геолог удивленно заморгал. «Они знают мое имя», — подумал он, и вдруг у него возникло желание рассказать им все, объяснить, что здесь какое-то недоразумение. Может, они его поймут. С виду как будто культурные люди.
Губы его дрогнули.
— Ты заговоришь у меня.
Самоуверенность, с какой были сказаны эти слова, разозлили геолога.
«Не буду говорить!» — упрямо решил он. И тут же догадался, откуда они знают его имя: все документы, конечно, у них в руках, их передали похитители.
Тот, что был пониже, внимательно следил за происходящим и не спускал глаз с геолога. Отстранив рукой горбоносого, он сдернул со стола рубашку. Под ней, поблескивая и переливаясь всеми красками, лежала груда камней. Это были его образцы, помеченные и описанные его собственной рукой. Рядом с ними, у края стола, лежала чужая лупа.
Горбоносый язвительно усмехнулся:
— И мы кое-что понимаем в геологии. Прочли, какой образец откуда. А вот эти, без записей, где ты нашел? — и он показал на несколько темно-серых камешков с наросшими на них черными кристаллическими кубиками.
Геолог, почувствовав на себе слишком пристальный взгляд второго из допрашивающих, смутился. Он напряг зрение, чтобы получше рассмотреть образцы. Да, это были они. Черные, со смолистым блеском. Он как раз положил их в сумку и собрался записать данные, когда на него обрушился поток воды. Записная книжка, карандаш, молоток — все унесло. Понимают они или нет, что это урановая руда? Находка, о которой нужно молчать.
Мозг его лихорадочно заработал. «Если это враги, то об этой руде они ничего не должны знать…»
— Ну как, будешь говорить, или нам придется портить с тобой отношения? — грубо спросил горбоносый.
