— Дунька, ты у профешшора в доме часто бываешь, а правду говорят, будто он там колдовством занимается? Расскажи, а…
— Не знаю, не видела, — отвечала та сдержанно, — в одной комнате у него там книг разных много, только я не знаю о чем, хотя и читать обучена, а в другой всякие склянки стоят. А еще бутылки с надписями и порошками…
— Вино, что ли?
— Нет, что-то другое. Он их вместе смешивает, видела, как сыплет потом туда порошки, а оттуда дым идет, но чтоб пил, того не видела…
— Точно, духов вызывает, — прошептала одна самая бойкая, — а они потом скотину нашу по ночам душат, мне мамка о том говорила, когда у нас Зорька сдохла ни с того ни с сего. Точно, его работа…
подтверждая тем самым самые мрачные предположения деревенских жителей о своей причастности к нечистой силе. Если бы он слышал, о чем говорили девчата меж собой, то, может быть, и насторожился. А двое из них обсуждали невиданный случай, произошедший с одной из них на днях:
— Слышь, знаешь, чего скажу, — шептала одна другой, — мы с Варькой в здешнем пруду искупаться вечерком хотели, только подошли, а оттуда раз… и русалка вынырнула, мы в крик и бежать… Ужас то какой!
— Старики говорят, раньше здесь тьма русалок была, а как в селе церкву сложили, так они все повывелись. А тут вот опять внове являться стали, — отвечала ей другая.
— Правильно старые люди говорят, что барин наш всю нечисть местную к себе переманит, а я еще не верила…
— Ой, девки, чует мое сердце, добром все это не кончится, беда будет.
— Какая?
— Да кто ж ее знает, что-то обязательно случится, не иначе…
Одна из девушек обратилась к Дуняше, надеясь, что Менделееву за треском костра будут не слышны ее слова:
— Дунька, ты у профешшора в доме часто бываешь, а правду говорят, будто он там колдовством занимается? Расскажи, а…
— Не знаю, не видела, — отвечала та сдержанно, — в одной комнате у него там книг разных много, только я не знаю о чем, хотя и читать обучена, а в другой всякие склянки стоят. А еще бутылки с надписями и порошками…
— Вино, что ли?
— Нет, что-то другое. Он их вместе смешивает, видела, как сыплет потом туда порошки, а оттуда дым идет, но чтоб пил, того не видела…
— Точно, духов вызывает, — прошептала одна самая бойкая, — а они потом скотину нашу по ночам душат, мне мамка о том говорила, когда у нас Зорька сдохла ни с того ни с сего. Точно, его работа…
На другой день он с помощью Дуняши сгреб костную золу в рогожные кули и снес их под навес, чтоб не намочило дождем.
— Зачем это вам? — поинтересовалась она.
— Землю удобрять стану, чтоб урожай лучше был. Но этого мало, сейчас мы с тобой станем удобрения готовить. Видела у меня бумажные пакеты в кладовой с разными химикатами? Вот из них и сготовим…
— С чем? — не поняла она и переспросила: — Хим-катами? Слово-то какое непонятное. Что означает?
— Химия, значит. О ней тут еще никто слыхом не слыхивал. А мы их смешаем, потом рассыплем по полю, вот они уже станут зерно питать разными элементами, которых земле этой не хватает.
— Чудно вы как-то объясняете. На нашей земле и так все растет, только не ленись, ухаживай… Хуже от того не станет?
Но отказать хозяину она не могла и покорно подчинилась, надеясь, что об ее участии никто не узнает. Они прошли в дом, где Менделеев стащил в одну комнату бумажные мешки с разными надписями на них, рядом разложил такие же мешки, но пустые, а на стол поставил большие весы и набор гирек. Дуняша смотрела на все его приготовления широко раскрытыми глазами, но спрашивать что-то опасалась, ожидая, что он сам ей объяснит, и лишь помогала ему расставлять все на свои места.
— Вот человек что ест? — спросил он ее, не теряя времени и насыпая на одну чашку весов какой-то порошок, потом, убедившись, что насыпал достаточно, высыпал его в один мешок и добавлял из следующего пакета другое вещество, взвешенное на весах, очень похожее не мелкую соль.
— Разное, — отвечала ему девушка, — и хлеб и молоко, и мясо…
— А еще сыр, творог, и овощи, и фрукты, и зелень разную. Если ему чего-то в пище недостает, то всяческие болезни могут приключиться. Так и с растениями. Они из почвы все берут, что в ней имеется. А почвы разные бывают. Вот я пробы из земли взял, которую прежний хозяин засевал, и установил, чего ей не хватает.
— Как чудно! — рассмеялась она. — В земле всего в достатке. На ней и цветы полевые растут и деревья. И никто в нее, в землю, никогда ничего не подсыпал. Мудрено вы как-то говорите. Мы вот, к примеру, мясо не каждый день едим и все, слава богу, живы здоровы. И остальные так живут, а уж земля и подавно…
— Тогда скажи мне, почему ту же рожь не каждый год на одном месте сеют, а другое поле под нее отводят? Или горох, к примеру. Потому как почва истощается и ей отдохнуть надо. А уж через два-три года можно обратно возвращаться. Раньше, в старину, когда кругом леса росли, их вырубали, ветки и деревья сжигали и на том месте хлеб сеяли. Он вырастал такой, что нам и не снилось.
— О том слыхала, на гарях всегда посевы дружно принимаются, но и сорняков много там бывает, — вставила слово Дуняша.
— Правильно говоришь, потому как зола удобрением служит, а потом ее растения впитывают — и все, шалишь. Надо новую гарь готовить. Этак можно все леса в округе под топор пустить. Помяни мое слово, придет время, когда все будут такие вот удобрения по полям сыпать.
— Ой, что-то не верится, засмеялась она, — наших мужиков ни за что со своего не своротишь. Они как привыкли жить, так и станут.
— Оно и худо, в Европе давно уже это поняли, а у нас, в России, все по старинке, по-дедовски. Ладно, где почвы черноземные, а как быть там, где за несколько столетий они истощились и урожай на них совсем никудышный? Слушай меня, Дунюшка, слушай, авось да пригодится… — ласково наставлял он ее.
— Зачем мне все это? — отмахнулась она. — Все одно спину гнуть, как остальные, не буду, а в город подамся. Но интересно сказываете, вы говорите, говорите, мне нравится, что вы мне разные разности рассказываете, у вас сразу голос другим становится, как у батюшки в церкви…
Так они за разговорами развесили и рассыпали по пакетам все вещества, что предназначались для будущего удобрения полей, и Менделеев, проводив девушку, стал собираться к отъезду.
Глава седьмая
Прибыв в Петербург, он нанял извозчика и велел ему отвести его в магазин, который занимался поставками из-за границы разных сельхозорудий. Там он направился прямиком к хозяину и долго выбирал нужное, на его взгляд, оборудование для вспашки и засева пахотной земли в усадьбе. Решил заказать самое необходимое, но хорошего качества оборудование, какого в России почти никто не использовал, полагаясь на дедовские методы. Из всего перечня, предложенного хозяином магазина, он выбрал английский инвентарь: плуги, бороны, сеялки рядовые, почвоуглубители. Из американского оборудования он заказал молотилку с соломотрясом, работающую как от конского привода так и от паровой машины. Последнюю ему особо хотелось заиметь, чтоб не нанимать лишних рабочих для обмолота хлеба. Процесс, как известно, едва ли не самый трудоемкий и требующий немедленного обмолота снопов. Иначе можно и прозевать и потерять весь урожай, в лучшем случае пустить его на корм скоту. А быть в зависимости от нанимаемых работников ему просто не хотелось.
Однако когда хозяин назвал сумму, то он понял, своих денег не хватит, за один раз он не сможет рассчитаться, и прикинул, где бы можно занять требуемые деньги. Вспомнились слова купца, у которого он выиграл в шашки часы, а их еще предстояло сдать в ремонт, подумал он, что можно продать часть леса. Спросил об этом хозяина, тот обещал посодействовать и попросил адрес, куда можно направить желающих. И как ни жалко ему было продавать лес, но иного выхода он не видел. К тому же хотелось еще купить в зиму нескольких коров и хотя бы пару лошадей, а значит, нанимать работников, которые бы за ними ухаживали, И на все это требовались немалые деньги, которых у него не было.
