– Ну да, – она тяжело откидывается на спинку дивана и стонет: – После воспоминаний о Джастине я отвратительно себя чувствую. Мне срочно нужно что-нибудь сладкое.
– Слева от раковины, на верхней полке, – она поворачивает голову в мою сторону, и я добавляю: – Там всегда припасено вкусненькое.
– Благослови тебя Господь, – я пялюсь на ее задницу, когда Лондон встает и идет на кухню. Слышу, как она возится по шкафам, а потом кричит: – О боже! Ты вообще как, в своем уме?
Я в беспокойстве выпрямляюсь.
– А что такое?
– У тебя открытая и недоеденная пачка «Поп-тартса»! [печенье – прим. перев.]
Выдохнув с облегчением, я встаю и иду на кухню.
– Ну да. Припас одну печеньку на утро.
Раскрыв рот, она поворачивается ко мне, держа в руке пачку, и спрашивает:
– Кто вообще оставляет только одну печеньку?
– Мне кажется или… – я облизываю палец и поднимаю его вверх. – Да, точно, отчетливо слышу насмешку.
– Уверена, ты один их тех няшек, кто покупает столько печенья, чтобы потом его хранить.
– Няшек? – прищурившись, медленно переспрашиваю я.
– Я про то, что ты не сжираешь все печенье разом, как настоящий мужик, – не обращая на меня внимания, продолжает она. – И тебе нужен герметичный контейнер, потому что следующую печеньку ты съешь спустя часы.
Я опираюсь бедром о край стола и улыбаюсь ей.
– И скотч тебе не нравится, – подначивает она. – У тебя вообще пенис настоящий?
Меня это смешит, и приходится держать руки в кулаках, чтобы сдержаться и не притянуть ее к себе поближе, запустив палец в шлевку.
Наклонив голову в сторону, она спрашивает:
– И ты, наверное, ешь салатики на обед.
– Сама же видела, как я ел начос, – напоминаю я.
– Всего раз. Причем вегетарианские.
Я открываю рот, чтобы возразить, но она меня перебивает.
– Я по твоему лицу вижу! Обедаешь салатами. Еще, наверное, заправкой не поливаешь.
Это совсем не так, но мне доставляет слишком много удовольствия наблюдать, как она спорит со мной.
Лондон трясет коробку с печеньем.
– Я могла бы помочь тебе доесть эту печеньку, ну там, чтобы в коробке стало красиво, но поскольку тут только одна, прямо и не знаю, как быть.
Понимающе кивая, я отвечаю:
– Одной тебе ни в коем случае нельзя ограничиваться.
– Точно, – она кладет печенье обратно в коробку. – Это все равно что съесть только половину банана.
Я вздрагиваю.
– А что, кто-то съедает целый?
Лондон замирает и смотрит на меня, будто я повредился в уме.
– А кто нет?
– Я, – решительно говорю я. – Последние кусочки просто ужасные, – я снова демонстративно вздрагиваю, – такой слишком интенсивный банановый вкус. И плевать на размеры банана, все равно не доем.
– Ты с приветом.
Пожимаю плечами, разведя руками.
– Скорей всего. Но знаешь, мне-то, няшке, хватило бы и этой одной печеньки, – она стонет, понимая, к чему я веду, – а вот тебе…
– Помолчи.
– …можно сжирать у меня дома столько печенья, сколько найдешь.
Лондон выдает мне настороженную полуулыбку, но потом, проиграв битву с самой собой, улыбается во весь рот. У меня в груди слишком горячо, а пульс слишком быстрый. Это как предвкушение состязания, но в разы лучше. Как бы то ни было, эта девушка меня опьяняет. Когда нахожусь рядом с ней, заставляю ее улыбаться, она творит со мной невероятные вещи. Она видит это, да я и не скрываю. Я чертовски опьянен этой девушкой.
Наконец судорожно вздохнув, она шлепает меня по груди.
– Ты просто безнадежен.
Прежде чем она успевает убрать руку, я хватаю ее и прижимаю к груди. Знаю, она сейчас чувствует биение моего сердца, и если можно счесть пульс у нее на шее за намек, то ее сердце бьется так же сильно. Глядя, как смягчается выражение ее лица, я улыбаюсь.
– Думаю, ты права, – отвечаю я.
Лондон
Заказав себе еще один капучино, я пробираюсь сквозь небольшую очередь к своему столику. Здешний персонал знает меня по имени и не против, если я сижу часы напролет за своим любимым столиком рядом с входом. Они знают, что в кофе я предпочитаю коричневый сахар и что, отказавшись сначала от черничного маффина, все равно его закажу.
Я человек привычки и хожу в это кафе уже сто лет. Летние выходные всегда означали серфинг, потом отдых у бабушки, а по воскресеньям мы вместе ходили завтракать в «Pannikin». Она заказывала чай латте, я горячий шоколад, а потом мы (в основном бабушка, конечно, пока я разглядывала посетителей) разгадывали кроссворд в воскресном выпуске «Нью-Йорк Таймс».
Даже без нее я следую привычкам.
Сейчас апрель, но несмотря на обычные для него 22 градуса, в кафе холодно. Откинувшись на спинку стула, я достаю из сумки кофту и, застегнувшись на все пуговицы, возвращаюсь к ноутбуку.
Подув на свой кофе, я смотрю на экран, на часть сайта Лолы, над которой проработала несколько часов. Ее предыдущий дизайнер налепил множество вставок с неоновыми цветами и анимацию, а я все это убрала, создав более приглушенный фон, на котором образы Лолы заговорят в полную силу. Ее стиль геометрический и смелый, герои практически выпрыгивают из экрана. Так странно, что уже восемь месяцев я живу в окружении созданных ею героями и артами, до этого момента не осознавая, насколько невероятным талантом обладает Лола.
Открывается дверь, и кондиционер начинает сильнее работать у меня над головой. Укутавшись поплотнее в кофту, я беру в руки чашку, надеясь, что она согреет пальцы, и тут слышу свое имя.
Вернее условно мое.
– Логан?
ОПАСНОСТЬ, ОПАСНОСТЬ!
Посмотрев вверх, вижу стоящего у стойки Люка, и в вены впрыскивается адреналин. У него спутанные волосы, на нем футболка и спортивные штаны, как будто только что с пробежки. Даже несмотря на то, что немного вспотел – или благодаря этому? – он выглядит лучше, чем полагается мужчине. Люк достает кошелек, чтобы заплатить, и мой взгляд падает туда, где влажная футболка прилипла к плечам, потом скользит ниже, на талию и где его тазовые кости…
Напротив меня со скрипом по полу отодвигается стул, и я быстро поднимаю голову, чтобы встретиться с ним глазами: они насмешливые, видимо, он заметил, как я пялилась на него. Поставив стакан перед собой, он садится и, положив руки на стол, не спеша разглядывает меня – куда более откровенно, чем я. Я откашливаюсь.
– Ты в курсе, что на дворе апрель? – показывает он на мою одежду и отпивает свой напиток со льдом.
– Здесь очень холодно, – отвечаю я и одергиваю пониже рукава. – Хотя на улице градусов двадцать. Зачем они тут врубают арктический мороз? Чтобы я примерила зимние свитера?
Люк пожимает плечами и, сделав еще глоток, смотрит на телефон, после чего убирает его в карман. Наклонив голову в разные стороны и растянув шею, снова смотрит на поднятый воротник моей кофты. Я жду, что он выдаст свое фирменное игривое замечание на это… но он молчит. И у меня ушла целая секунда, чтобы понять, что моя реакция – это разочарование.
«Но ведь это ты придумала «быть просто друзьями», Лондон», – мысленно напоминаю себе.
– Ты убедился, что они сделали тебе фраппе на обезжиренном молоке? – с новым энтузиазмом интересуюсь я. – Не хочешь же ведь, чтобы напиток на цельном молоке сделал бессмысленным салат, который ты съел на обед?
Люк просто улыбается и абсолютно игнорирует мои подначивания.
Ох, снова разочарование.
– Ну и чем ты тут занимаешься? – он постукивает пальцем по верху ноутбука. – Гуглишь читы для Titanfall?
Благодаря искоркам в его глазах мое напряжение ослабевает.
Я отхлебываю кофе и ставлю кружку на стол.
– Тружусь над сайтом Лолы. С результатом работы парня, которого она наняла, возникли проблемы, и я взялась все исправить.
Люк встает и наклоняется над столом, чтобы взглянуть на экран.
– Это ты сделала?
– Ага, – отвечаю я и немного отодвигаюсь, чтобы он было удобней рассмотреть. – Ее образы тут играют ключевую роль, поэтому я просто создала им обрамление. Это простое программирование и…
– Я, может, и идиот, но даже я знаю, что это требует куда больше труда, чем «простое программирование», – возражает он. – Логан, это просто охуенный сайт! Парни у меня в офисе отваливают кучу бабла кому-то для создания сайтов, которые не выглядят даже наполовину так же хорошо, как этот.
Пожав плечами, я разворачиваю ноутбук к себе и открываю панель инструментов, чтобы взглянуть на него критично. Похвала Люка делает со мной что-то странное. В животе становится тепло и порхают бабочки. И мне приходится напомнить себе держать голову опущенной, потому что эти чувства написаны у меня на лице.
– Логан, – настойчиво повторяет он. Я поднимаю голову, надеясь, что смогла спрятать подальше эту ошеломляющую нежность. – Люди немало платят за подобную работу.
