здорового мужчины. Не совсем было понятно, где прятаться, пока придут советские войска. Впрочем, даже и это не особая проблема. Я все время думал и сейчас думаю – а что в этом случае будет с моей женой и сыном? Не обольщайтесь благодушием окружающей обстановки! Стоит мне сбежать, немцы не станут миндальничать. Маргарет, даже Мишеля, переведут отсюда в гестапо, будут страшно мучить, заставляя меня вернуться, а потом попросту убьют.
– Ой! Боюсь, вы правы! Как обидно, что я ничем не могу вам помочь!
– Не переживайте! Спасибо вам за участие. За то, что вы так поддерживаете Маргарет.
Вечером Кент рассказал своей Блондинке о разговоре с вдовствующей принцессой. Маргарет порадовалась, что Винсенте отказался бежать, и заметно огорчилась, что он не принял предложение стать управляющим в Латинской Америке. По всему было видно, что идея руководить фермой ей пришлась по душе, а вот перспектива жить в России по-прежнему пугала.
– Знаешь, эта Изабелла очень душевный человек, – убеждала Маргарет, – и, кстати, она очень богата. Она пообещала, что всегда будет заботиться обо мне и Мишеле. Если нам будет трудно.
Прошло еще несколько дней, и в католической церкви Гота состоялась церемония крещения Мишеля. Обряд проходил в присутствии охранников. Маргарет из-за сломанной ноги в церковь не пошла, были Кент и Изабелла. Госпожа Русполи стала крестной матерью мальчика.
Через пару недель идиллия в лагере-пансионате была нарушена начавшимися бомбежками. Налеты совершала авиация союзных войск. Сначала изредка, потом все чаще и чаще. В подвале дома, где жили интернированные, оборудовали бомбоубежище. На случай бомбежек Маргарет приготовила пакет с вещами первой необходимости и едой для Мишеля. В гипсе и на костылях спускаться в подвал по крутой лестнице она не могла. Кент хватал в охапку сына и его «приданное» и стремглав мчался в бомбоубежище. Маргарет оставалась в доме. Вернувшись, ему долго приходилось успокаивать свою Блондинку, которая каждый раз встречала их со слезами и была близка к истерике от пережитого ужаса. Но что поделаешь, это война. Через какое-то время, чтобы не спускаться по крутой лестнице, они придумали в случае бомбежки втроем прятаться в ближнем лесу. Кент брал Мишеля на руки, в коляску укладывали вещи и еду, которые могут понадобиться на первое время, если дом разрушат, а Маргарет вместе с мужем и сыном бежала в лес, опираясь руками на ручку коляски. Было очень больно и неудобно, но зато они были все вместе. И радовались, что в очередной раз остались живы.
Никакой информации о том, как развиваются события в Германии и во всей Европе, у интернированных не было: ни радио, ни газет. С охранниками никто не общался. Во-первых, они ничего бы все равно не рассказали. А во-вторых, они, скорее всего, сами толком не понимали, что происходит.
Месяц пролетел незаметно. Прошло еще несколько дней. Паннвиц не давал о себе знать. У Кента зародились сомнения, не передумал ли гауптштурмфюрер СС сдаваться советской разведке. Или, может быть, его предали или разоблачили и ему сейчас не до Кента? В таком случае, идея с Латинской Америкой может стать единственной возможностью сохранить жизнь. Кент начал, не спеша, обсуждать эту тему сначала с Маргарет, а потом уже и с Изабеллой Русполи.
Прошло еще несколько недель. И вот у дома, где, Кент жил со своей семьей, остановился автомобиль. За рулем сидел Хейнц Паннвиц, на заднем сиденье – фройляйн Кемпа и Стлука. Кент искренне обрадовался гостям и сразу забыл про все свои планы, связанные с сельскохозяйственными угодьями.
То, что Винсенте вдруг собрался уехать, стало полной неожиданностью для Маргарет. У нее было всего несколько минут для того, чтобы осознать – вот сейчас ее любимый мужчина сядет и уедет в этом автомобиле вместе с немцами. Без нее и Мишеля! И неизвестно, увидит ли она его еще когда-нибудь!
– Любимые мои, родные! Мы обязательно будем вместе! Я люблю вас больше всего на свете, больше жизни! – Кент прижал к себе жену, стал целовать то ее, то малыша и все обещал, что обязательно за ними вернется. И что он не мыслит своей жизни без них и сделает все, чтобы разлука была недолгой.
Маргарет расплакалась, но что она могла поделать? Увидев слезы матери, на всякий случай разревелся и маленький Мишель.
Кент сел в машину и уехал. А Маргарет вернулась в свою комнату, не раздевая сына, вытащила его из коляски, оставила ползать на дощатом полу, сама упала лицом в подушку и прорыдала до позднего вечера. Господи, она даже его настоящего имени не знает! Ни имени, ни фамилии. Ни-че-го! В тот день она почему-то была уверена, что видит своего любимого и самого дорогого в мире Винсенте в последний раз.
Глава 12. Мать-одиночка
Когда закончилась война, из лагеря с малышом на руках Маргарет, первым делом, пересаживаясь с одного поезда на другой, иногда оказываясь в товарных вагонах, направилась в Марсель – на поиски Рене.
Наверное, это просто чудо, но ее старший сын вполне благополучно прожил до конца войны в католическом пансионате в предместьях Марселя, и был жив и вполне здоров. Мальчик вытянулся, был очень худым, совсем отвык от матери и первые дни неохотно давал себя обнимать и вообще нежничать. Женщине с младшим ребенком позволили немного погостить в пансионате. Рене постепенно оттаял и поверил в то, что его пансионатская, а, по существу, казарменная жизнь, наконец-то изменится в лучшую сторону. Во Франции его маме предстояло еще уладить кое-какие формальности, получить на всех троих новые документы, сходить на съемную квартиру, где Маргарет и Кент жили до ареста.
Хозяйка той квартиры, кстати, оказалась на удивление порядочным человеком, она сберегла и вернула Маргарет старый чемодан, в который была аккуратно сложена кое-какая одежда и обувь, и даже шкатулочка с драгоценностями. Разумеется, что-то было безвозвратно потеряно, но по крайней мере среди вещей было кольцо с надписью «Ради тебя я готов на все!». Неожиданное возвращение символа помолвки с любимым мужчиной показалась Маргарет добрым знаком, нашлось кольцо – найдется и Винсенте.
Надолго задерживаться в Марселе не было смысла, Маргарет с сыновьями поехала в Брюссель, там была хоть какая-то надежда найти знакомых, а значит поддержку для жилья и работы.
Изабелла Русполи, вдова итальянского принца, встретила ее в Брюсселе радушно, как родного и близкого человека, и, как и обещала, стала во всем помогать. Маргарет досталась роль управляющей брюссельским имением синьоры Русполи, она справлялась со всеми поручениями своей хозяйки ответственно и усердно.
В 1945 году Маргарет было всего тридцать три года. И в свои тридцать три и потом у неё не было отбоя от поклонников и даже женихов – такая она была красивая. Но
