1943-го принес новости из Сталинграда. Активно велись переговоры об открытии второго фронта. В день, когда Кент вспомнил про свое тридцатилетие, – 7 ноября 1943 года советские войска освободили Киев. В Европе стремительно росло число людей, сомневающихся в том, что гитлеровская Германия когда-нибудь одержит победу над Советским Союзом.
Радиоигра из Парижа, в которой все игроки имели свой интерес, продолжалась. Продолжалась и совместная семейная жизнь Маргарет и Кента. Пусть он был человеком с секретным прошлым, это нисколько не мешало им наслаждаться любовью. И, наблюдая за ними со стороны, когда они вдвоем находились в своей милой, по-домашнему уютно обставленной комнатке на улице Курсель, можно было подумать, что нет никакой войны. Что здесь живет любящая семейная пара, муж в которой по каким-то причинам ходит на работу только один раз в неделю и только на один час. При этом одежду и обувь для семейной пары покупают «соседи». Это же «соседи» отдают их вещи в стирку или в ремонт. Еду готовит гестаповский повар, а в комнате убирает миловидная горничная. К Кенту и Маргарет даже изредка приходили гости. Секретарша Паннвица фройляйн Кемпа советовалась с Маргарет, какую сделать прическу, как эффектнее накрасить губы, какое платье надеть, чтобы произвести нужное впечатление на шефа. Иногда заходил радист Ленц. Можно было выпить по бокалу вина и выкурить по хорошей сигаре. Поиграть в шахматы, в карты. Последнее время даже Паннвиц повадился в гости к Кенту и Маргарет. Он рассказывал о последних событиях в Париже, во Франции, в Германии и даже в Советском Союзе. Разумеется, в своеобразной интерпретации, но в главном он, похоже, не врал.
При этом с некоторых пор самым главным событием, в ожидании которого проходили дни Маргарет и ее любимого мужчины, стала даже не все время меняющаяся обстановка на фронтах, а беременность Маргарет. С одной стороны Маргарет хотела, чтобы у них был совместный ребенок. Как верующая католичка, она даже и не думала про аборт. Детей посылает бог! Лучше бы он, конечно, послал этот свой дар потом, не сейчас. С другой стороны – что будет с этим малышом? Как пройдут роды, где?
К концу 1943 года советские войска оттеснили гитлеровцев к своим довоенным границам. В январе 1944 года Паннвица вызвали в Берлин. В Париж он вернулся очень возбужденным и первым, кого гауптштурмфюрер СС вызвал в свой кабинет, был Кент. Без всяких объяснений Хейнц Паннвиц достал из ящика рабочего стола пакет с костюмом и белой рубашкой и протянул все это Кенту.
– Одевайтесь! Я приглашаю вас в ресторан!
– С чего бы это?
– Там все объясню. С нами поедут еще Ленц и Стлука. Чтобы вашей глубоко беременной Маргарет не было скучно, о ней позаботится фройляйн Кемпа.
В ресторан ехали на двух машинах. Поскольку Кент все еще имел статус заключенного, его посадили в автомобиль с Ленцем и Стлукой. Хейнц Паннвиц сел за руль другого автомобиля, все-таки он был шефом зондеркоманды и быть шофером для заключенных ему не пристало. Вскоре за окном показался Булонский лес. В одном из парижских ресторанов для всей этой компании был накрыт столик в отдельном кабинете. Паннвиц предложил всем выпить и стал громко рассуждать о превратностях европейской погоды. Тему никто не поддержал. Было очевидно, что их вряд ли привезли в ресторан для того, чтобы всего-навсего обсудить парижский климат, выпить виски и вкусно поужинать. Хейнц наконец завершил свой никого не заинтересовавший монолог о погоде и уже гораздо более тихим голосом приступил к разговору по существу:
– Никто не сомневается, что война скоро закончится. И, увы, вряд ли она закончится победой Германии. Моя поездка в Берлин утвердила меня в самых худших опасениях. Кто-то уже ищет выходы на американцев, кто-то на англичан. Надо и нам серьезно всем подумать в эту сторону…
– У вас есть идеи? – поинтересовался Кент. Новости звучали обнадеживающе, виски слегка расслабили его, настроение было благодушным.
– У меня есть план! Сейчас самое время побеспокоиться о том, где окажется каждый из нас, когда война все-таки закончится, – провозгласил Паннвиц.
– Ну, если вам интересны мои предпочтения… Я бы хотел оказаться дома, в своей стране, правда, еще бы без клейма «изменник родины», – с грустью в голосе отозвался Кент.
– А я в своей, – поддержал соседа по столику чех Стлука.
– Думаю, что нам всем стоит сделать ставку на Советскую Россию. То, что она выйдет победителем в этой войне, я нисколько не сомневаюсь, – продолжил Паннвиц. – Вы, Кент, несмотря на сотрудничество с гестапо, имеете маленький шанс заслужить прощение у своей страны.
– Вы думаете? А вот насколько мне известно, у нас в Советском Союзе расстреливают и за менее тяжкие провинности…
– Уверен! Можно посмотреть на ваше дело с той стороны, что вы не выдали ни одного информатора, ни одного радиста, связиста, члена резидентуры. Я ведь ваше дело очень подробно изучил. И проанализировал ситуацию. Очень тщательно проанализировал. Можно поставить вам в вину, что вы сотрудничали со следствием и давали показания. Но ведь вы подтверждали только то, что нам уже было известно и без вас. Шифровки, которые вы передавали в Москву, я почти уверен, передавались с признаками подконтрольности. В общем, вам в Москве должны вручить какую-нибудь медаль! Но учитывая, как подозрительно ваше руководство относится к военнопленным, а вы идеально вписываетесь в статус военнопленного, они обязаны просто сохранить вам жизнь.
– Там у нас никто никому ничем не обязан! Говорите прямо. Вы хотите отпустить меня в Москву? – усмехнулся Кент.
– Не буду лукавить, ваша жизнь меня интересует меньше всего. Я хочу, пока не поздно, позаботиться о сохранности своей жизни после окончании войны.
– И как вы себе все это представляете? – заинтересовался Кент.
– Я соберу очень важные бумаги из архива гестапо в Париже. С их помощью советские военачальники смогут лучше понять, что на самом деле происходило в Европе во время войны. И эти документы, на каждом из которых стоит гриф «Совершенно секретно», мы передадим в Москву.
– План в общем-то интересный, – согласился Кент. – Все замечательно. Очень хороший план! Вы, вероятнее всего, получите право на жизнь в обмен на ваши документы. Но что касается моего будущего, меня, скорее всего, сначала расстреляют, а потом будут разбираться. Если вообще захотят разбираться.
– В документах, которые мы передадим в Москву, будут оригиналы протоколов ваших допросов. Это позволит вам оправдаться! Это даст вам уникальный шанс! У вас есть другие предложения?
– Нет! На самом деле мне очень нравится ваш план! – признался Кент. – Хотя бы потому, что у нас нет никакого другого выхода. Надо попробовать! ГРУ получит важные секретные документы. За это нам всем смогут многое простить. Только я предлагаю вот что – давайте все-таки
