«Я ненормальная идиотка! Как можно быть такой дурой?!» Она разозлилась, а потом ее словно молнией ударило. Холли! Их истории казались до ужаса похожими.
«А что если я у него была не единственной любовницей?» Уэсли вспомнила, как однажды они занимались любовью без презерватива: они сгорали от желания, не на шутку распалились и остановиться уже не могли.
Боже мой! Она почувствовала такую ненависть, какую ей еще никогда не приходилось испытывать.
— Лана, мне нужно идти. Очень нужно. Потом поговорим.
Уэсли выскочила из больницы и ринулась домой.
Глава 26
Уэсли распахнула дверь квартиры и швырнула на пол сумку и ключи. Всю дорогу от больницы она только и делала, что думала. О нем. Как он врал, говорил о любви, оставался у нее ночевать. И все это время знал. Знал, что скоро попросит другую стать его женой.
Она схватила с кухонной стойки почти полную бутылку виски.
— Он даже пообещал, что в те выходные мы поедем за город, — вслух возмущалась Уэсли. — В те чертовы выходные, когда он отправился в Лондон и сделал ей предложение! — Она глотнула прямо из бутылки. — Мерзкий, лживый ублюдок! — выкрикнула девушка, и слезы хлынули у нее из глаз.
Уэсли ходила из угла в угол, то и дело отхлебывая из бутылки. Она ощущала, как затуманивается ее взор и притупляется сознание. Ушли все чувства, остался только гнев. Жуткий, жгучий, опаляющий душу. Никогда еще она не позволяла себе такой злобы, и это новое ощущение пугало, но в то же время несло освобождение.
Хотелось сделать Дункану больно, нестерпимо больно. Выйдя из больницы, она пыталась дозвониться к нему домой, однако ни домашний, ни мобильный телефоны не отвечали. Она знала, что он, скорее всего, на работе. Ее распирало желание пойти туда и залепить ему пощечину на глазах у всех сотрудников. Но здравый смысл советовал не устраивать сцены, которая только унизит ее.
Уэсли схватила телефон и набрала номер офиса Дункана. Он сразу же поднял трубку.
— Так ты задыхался? Задыхался, но это не помешало тебе сделать предложение какой-то сучке?
— Уэсли?
— Как ты мог мне врать? Все эти месяцы, — всхлипывала она в трубку. Ей хотелось орать и осыпать его бранью.
— Уэсли, успокойся.
— Нет, урод, я не успокоюсь. Я верила, когда ты говорил, что любишь меня. Да как ты посмел?!
— Уэсли, хочешь, я приду? — медленно и отчетливо спросил Дункан, как будто разговаривал с ребенком.
— Даже и не думай приближаться ко мне! — взвизгнула Уэсли.
— Уэсли, успокойся, у тебя истерика.
— У меня истерика? У меня истерика? Да ты еще не видел истерики, Дункан!
Она швырнула трубку. Надо заставить его тоже страдать. Может, пойти к нему домой и расколошматить коллекцию компакт-дисков? Или разбить стекла в машине? Позвонить его родителям и рассказать, что он с ней сделал? Мысли о мести, подстегиваемые гневом, перемешанным с виски, переплетались и путались у нее в голове: она готова была закричать.
Уэсли снова набрала его номер:
— Я ненавижу тебя, Дункан. И проклинаю тот день, когда ты появился на свет. Ненавижу! Слышишь меня?
Он не отвечал.
— Ты меня слышишь?
— Уэсли, если ты не успокоишься, я позвоню твоим родителям. Ты меня пугаешь. Зачем ты мучаешь себя?
— Я себя мучаю? Это ты меня измучил!
— Не собираюсь больше тебя слушать. Позвони, когда захочешь поговорить как взрослый человек.
В трубке раздался гудок, не дав Уэсли ответить.
Она швырнула телефон. Он пролетел через всю комнату и ударился о стену.
Усевшись на пол, Уэсли плакала до тех пор, пока не уснула.
Спустя несколько часов Уэсли очнулась. Плохо соображая, что происходит, она оглядела гостиную. Голова раскалывалась. Она увидела на полу телефон с валявшейся рядом трубкой. Возле лужи пролитого на ковер виски лежала пустая бутылка. Девушка попыталась встать, но голова была слишком тяжелой. Она снова опустилась на пол и уставилась в потолок.
Как знакомы ей все эти чувства: боль, гнев, отчаяние. Она жила с ними после расставания с Майклом. Они снова вернулись несколько недель назад, когда ушел Дункан. Она боролась, двигалась вперед. И вот опять. Уэсли поверить не могла, что последние несколько месяцев жила во лжи. Как могла она так ошибаться? Не может быть, чтобы он не любил ее. Они столько времени проводили вместе, были так близки… А его подарки? Значит, он дорожил ею. Невозможно, чтобы все это время он любил другую. Иначе зачем ему такие сложности? И почему у нее даже подозрения не возникало? Может, поводы были, а она просто не обращала внимания? Например, его плохое настроение… А их занятия любовью в последнее время: никакой нежности, один механический акт… И эти его постоянные поездки в Лондон… Чем не поводы?
Почему она оказалась такой дурой? Опять. Только пришла в себя после Майкла, и на тебе. А Лана все знала. И Уильям знал. Одна она не знала. Почему она снова попала в эту ловушку? Как ей теперь выкарабкаться? Чувства обуревали Уэсли и лишали сил. Может, остаться лежать на полу, пока ярость и боль не исчезнут? Она снова подняла глаза к потолку. Где искать утешения? У Бога, вероятно, но она не могла обращаться к Нему сейчас. Как Он это допустил? Она что, по Его мнению, мало страдала?
Позвонили в дверь.
По-видимому, слово «нет» не произвело на Шерри никакого впечатления, потому что за дверью стояла именно она в полной боевой готовности.
— Уэс, мне очень жаль. — Шерри прижала девушку к себе.
Она примчалась немедленно: и часа не прошло после отчаянного звонка Уэсли.
А Уэсли лишь молчала в объятиях подруги.
Только через несколько часов, по-прежнему всхлипывая у Шерри на плече, Уэсли вспомнила про марафон. Она забыла!
— Побежим в следующем году, — пообещала Шерри, поджаривая на кухне болтунью из обезжиренных яиц «Битерс».
— Мне, наверное, надо просто уехать из Бостона. Похоже, это была не лучшая идея с переездом.
— Не говори так. Подумай, сколько хорошего появилось в твоей жизни за последнее время. Сколько замечательных людей ты встретила. Меня в том числе. — Шерри улыбнулась и ткнула пальцем себе в грудь. — А кроме всего прочего, Бостон — самый потрясающий город в мире. Ты просто пытаешься найти свой путь, вот и все. Рано или поздно каждый через это проходит.
— Ты никогда не хотела стать психотерапевтом? — уныло спросила Уэсли.
— Хотела. Но у меня не хватает терпения на глупцов, которые отказываются от своего будущего. Но ты — особый случай. С тобой я бы поработала. Тебе просто нужно стать сильнее. Хватит сидеть на обочине собственной жизни.
Уэсли задумалась над словами подруги.
— Знаешь, о чем я думаю? — призналась она, когда Шерри поставила перед ней тарелку с яичницей. — Я хочу провериться.
— Провериться? — недоуменно спросила Шерри, засовывая в тостер два куска хлеба.
— Ага. На ВИЧ.
Мысль эта не покидала Уэсли с того самого дня в больнице. Здравый смысл говорил: у такого парня, как Дункан, просто не может быть никакой опасной болезни. Однако образ изможденной, задыхающейся от кашля Холли не давал ей покоя.
На больничной койке могла оказаться и она. Страх не давал спокойно спать, учиться и даже дышать. Она уже не та дурочка, которая видит только то, что хочется видеть, сказала она себе. Может, ее решение и казалось мелодраматичным, однако Уэсли должна была через это пройти.
— Ну что ж, правильно, — заметила Шерри и внимательно посмотрела на подругу. — Вот из-за чего ты волнуешься?
— Как только я узнала о… помолвке Дункана, больше думать ни о чем не могу. Вдруг я у него была не единственная? Вдруг я не первая, с кем он обманывал свою девушку?
— А вы что, не предохранялись? — спросила Шерри, прищурившись.
Пристыженная, Уэсли опустила глаза в стол.
— Было дело один раз…
Не скрывая разочарования, подруга перебила ее:
— Ну, тогда сделай все, что нужно, и успокойся. Нельзя жить в постоянном страхе. У тебя и так проблем хватает. — За крошечным столом в гостиной Шерри придвинулась поближе к Уэсли и погладила ее по руке. — Все будет хорошо, Уэс. Ты проверься, конечно, чтобы успокоиться. Но у тебя все в порядке. Я верю в молитву, и у тебя все будет в порядке.
Уэсли ковыряла вилкой в тарелке с болтуньей.
— Как я поняла из твоего рассказа, он очень много работает, а эта девушка живет за границей, верно? — уточнила Шерри.
Уэсли кивнула.
— Тогда с чего ты решила, что он обманывает и ее, и тебя?
— Не знаю. Просто… просто я не могу выкинуть из головы Холли. Чем больше я обо всем этом думаю, тем лучше понимаю, что не так уж хорошо знаю Дункана. Он очень часто бывал раздраженным, неразговорчивым. — Уэсли замолчала, поняв, что именно его отстраненность, которую раньше она находила такой привлекательной, теперь беспокоила ее сильнее всего. Вздохнув, она добавила: — Я не могу тебе сказать, сколько женщин у него может быть одновременно: две, четыре или пятьдесят.
