говорю
вам, что буду как отец для своей команды, а матросы — как отцы для каждого из
ваших мальчиков. И, конечно же, каждая буква Морского Кодекса будет
соблюдаться.
— Буквы, да, — произнес тихий голос рядом с Пазелом. — Но не слова.
Пазел обернулся. Рядом с ним стоял самый маленький смолбой, которого он
когда-либо видел. Его голова, обмотанная выцветшим красным тюрбаном, едва
доставала Пазелу до плеча. Его голос был тонким и довольно писклявым, но в
беспокойных конечностях чувствовалась быстрота, а в глазах — острый блеск. Он
посмотрел на Пазела и насмешливо улыбнулся.
— Ложь, — сказал он. — Если он религиозен, то я — пупырчатая жаба.
Просто подожди и увидишь.
Роуз похвалил соррофранские верфи, пожелал императору долгой жизни, и на
этом его маленькая речь закончилась. Никто не аплодировал, но и не шипел и не
бросал камни: как они могли, когда им только что напомнили, во имя кого плыл
«Чатранд»? Толпа уже выглядела смирившейся, и Пазел предположил, что это
75
-
76-
было все, на что надеялся капитан.
С прихрамывающим Роузом во главе, группа покинула помост и направилась к
трапу, в то время как над ними трубы возобновили свой какофонический рев.
Перекрывая шум, Фиффенгурт снова заговорил с мальчиками:
— Хорошо, ребята, кто на завтрак? Компания капитана обедает в кают-компании, но у нас есть свой собственный небольшой приветственный пир на
жилой палубе. Пойдем, поедим, пока горячо.
Дернув головой, он направился к трапу. Мальчишки заколебались. Один или
двое выглядели так, словно могли сделать последний рывок к свободе. Фиффенгурт
оглянулся через плечо, остановился и вернулся к мальчишкам.
— Ну, ребята, так дело не пойдет. Вы все подниметесь на борт этого корабля.
И бояться нужно только тем, кого мы свяжем, как цыплят, и понесем в мешке. А
теперь сделайте честь своим именам и следуйте за мной.
Они, неохотно, пошли за ним. Трап был длинным и крутым, и их шаги гулко
отдавались, как будто они пересекали подъемный мост через какой-то темный ров.
Над ними, на палубе, раздавались крики и смех. Сердце бешено колотилось, Пазел
посмотрел на иллюминаторы « Чатранда» (красивые, отделанные латунью), ее
орудийные порты (сколько их на одной палубе? Он сбился со счета на
шестидесяти), алый поручень, уходящий вдаль, как забор вокруг поместья лорда, ванты, соединяющие мачты где-то в небе.
Все выше и выше. На эскутеоне, чугунной табличке с названием, сияло имя
корабля, написанное золотыми буквами высотой в три фута. Ниже, гораздо более
мелкими буквами, шла другая надпись. Пазел прикрыл глаза ладонью и начал
читать:
Уитералч, вадри, ви: ке тандини ондраш, ллемад.
Фиффенгурт, поднимавшийся прямо перед ним, остановился как вкопанный.
Идущие мальчишки тоже остановились в некотором замешательстве.
Квартирмейстер уставился на Пазела.
— Где ты это слышал, детеныш?
Только тогда Пазел понял, что произнес эти слова вслух. Он перевел взгляд с
таблички на Фиффенгурта и обратно.
— Я... я просто...
А потом это случилось. Слова надписи, которые он прочитал легко и
совершенно не задумываясь, изменились у него на глазах. Они размягчились, как
воск, закружились и, наконец, приняли новую и определенную форму: ЧАТРАНД
Чародей, султан и буря: не хозяева мои.
Нет знамен таких широких, как намеренья мои, Нет морей, таких глубоких, чтоб вместить мечты мои.
Только ночь меня захватит в миг, когда и землю схватит.
И сухим в подземной глуби спать я буду, если схватит, 76
-
77-
И со мною рядом лягут те, кого пучина схватит.
Пазел был так встревожен, что чуть не споткнулся. Название корабля все еще
было написано на арквали, но под ним шла новая надпись — нет, та же самая! — но
на языке, которого Пазел никогда не видел.
Начинается, подумал он . Это начинается снова.
Вот оно: пульсация в затылке, похожая на мурлыканье какого-то
проснувшегося животного. Пазел уставился на странные буквы. Он не знал
названия этого языка, но мог прочесть текст. Внезапно, совершенно. И в порыве
ярости он понял, что сделал Чедфеллоу.
Фиффенгурт устремил свой здоровый глаз на Пазела.
— Я знаю, где это написано, умная кожа, — сказал он. — Но ты только что
произнес текст Благословения на арквали.
— Неужели?
— Ты, черт тебя побери, прекрасно знаешь, что произнес! Вполне подходяще
для двора. Кто перевел для тебя Благословение?
— Я... я, должно быть, кого-то подслушал, — сказал Пазел. — Возможно, на
моем старом корабле.
— Имя?
— « Эниэль».
— Твое имя, балда!
— Пазел Паткендл, сэр!
— Хммм, — сказал Фиффенгурт. — Ну, ребята, мистер Паткендл только что
произнес Благословение Строителя. На всех старых кораблях они
