есть, какой-нибудь вздор, произнесенный магом или провидцем, или Рин знает кем, еще до
того, как корабль коснулся моря. Не все из них звучат как благословения, как вы
только что слышали. Некоторые из них являются дурными предзнаменованиями, пророчествами — и даже проклятиями против тех, кто может причинить вред
кораблю. Никто точно не знает, что имели в виду строители «Чатранда». Но
слушайте внимательно: мы не произносим эти слова на борту. Это плохая примета, и капитан Роуз этого не потерпит.
Он погрозил пальцем Пазелу. Затем одарил еще одной из своих
дезориентирующих улыбок через плечо, и продолжил подъем.
Глава 8. ДАР
1 вакрина 941
9:16 утра
У Пазела перехватило дыхание. Животное в его сознании просыпалось, потягивалось, выпускало когти. Он не знал, что это было и почему оно жило в
пещере между его ушами, но он знал, что оно с ним делало. Оно давало ему язык. И
77
-
78-
забирало язык.
Во всем была виновата его мать, Сутиния. Это произошло дома, в Ормаэле, всего за несколько месяцев до вторжения арквали. Зима разразилась бурями, а в
такую погоду Сутиния становилась самой странной и неприятной женщиной. Она
поссорилась с Чедфеллоу, который пришел пообедать и застал Пазела и Неду
жующими прошлогоднюю сморщенную картошку: Сутиния была слишком
взвинчена, чтобы пойти на рынок. Временами она казалась почти сумасшедшей. Во
время грозы она взбиралась на крышу и стояла, раскинув руки, хотя Чедфеллоу
клялся, что это может спровоцировать молнию. В ту ночь, когда она ругалась с
Чедфеллоу, Пазел лежал без сна, прислушиваясь, но даже в своей ярости взрослые
говорили тихо, и он услышал только один исключительно отчаянный крик его
матери:
— Что, если бы они были твоими, Игнус? Ты бы поступил точно так же! Ты не
можешь отослать их в ночь такими, какие они есть, без друзей, потерянными...
— Без друзей? — последовал оскорбленный ответ. — Без друзей, говоришь?
Мгновение спустя Пазел услышал шаги доктора в саду, резкий лязг калитки.
На следующее утро мать Пазела, угрюмая, как медведь, и вдвое более опасная, снова начала готовить. Она испекла кукурузные лепешки со сливовым соусом, несомненно, по рецепту их отца, и, когда они доели, налила каждому по щедрой
кружке киселя из кремового яблока.
— Выпейте это, — сказала она им. — Для вашего здоровья.
— Кислый, — сказал Пазел, нюхая свою кружку.
— Из особых фруктов, очень дорогих. Пейте, пейте!
Они подавились плохой мякотью. После ланча она снова наполнила кружки, и
вкус был еще хуже. Неда, семнадцатилетняя и очень мудрая, сказала ему, что их
мать страдает от «женских неудобств» таким серьезным тоном, что Пазелу стало
стыдно за то, что ему не понравилось то, что она подавала. Но когда наступил
вечер, они увидели ее в саду, яростно выдавливающую мякоть кремового яблока
сквозь пальцы в большую каменную миску, и ей пришлось прибегнуть к угрозам, чтобы привести своих детей к столу. Когда они наконец сели, она поставила перед
ними высокий кувшин с прозрачной кашицей.
— Разве мы не можем хотя бы начать с еды? — фыркнула Неда.
Сутиния наполнила их кружки:
— Это ваша еда. Пейте.
— Мама, — мягко сказал Пазел, — мне не нравится кремовое яблоко.
— ВЫПЕЙТЕ ВСЕ ЭТО!
Они выпили. Пазел никогда даже представить себе не мог, что бывает такая
боль. После второй кружки у него заболел живот, а после четвертой он понял, что
мать их травит, потому что сама она не выпила ни капли. Когда кувшин наконец
опустел, она отпустила их, но они ничего не могли сделать, кроме как, шатаясь, добраться до своих комнат и лежать, дрожа, держась за животы. Через несколько
минут после того, как Пазел забрался в постель, он потерял сознание.
78
-
79-
В ту ночь ему приснилось, что его мать вошла в его комнату с клеткой, полной
певчих птиц. Разноцветные и прекрасные, они пели, их песни обретали форму в
воздухе и падали, как паутина, по комнате. Каждый раз, когда она входила в
комнату, птицы плели еще один слой, пока со стен, шкафа и столбиков кровати не
стала свисать сплошная звуковая сеть. Затем мать крикнула: «Проснись!» Пазел
ахнул и резко сел в постели. Он был один, и в его комнате не было ничего
необычного. И все же сон оставил ему последний, нелепый
