мистер Фиффенгурт схватил гитов и
размашисто втянул себя на палубу.
— На борт! На борт! Живее, сейчас же!
Как козы, пересекающие ручей, мальчики прыгнули на палубу. Пазел никогда
не забудет того, что он увидел в те первые мгновения. Город, подумал он. Это
плавучий город!
Они поднялись на борт в середине корабля. Здесь судно было настолько
широким, что « Эниэль» мог бы поместиться поперек него, не касаясь поручней. От
носа до кормы шел широкий деревянный проспект, заставленный бочонками, ящиками, бревнами, грудами парусины, мотками веревок и цепей. Сквозь эти
препятствия пробивались сотни и сотни людей — моряки, грузчики, таможенные
офицеры, плачущие возлюбленные, умелые жены, мужчина, продающий маленькие
кусочки меха сандрата ("Никто не тонет с мехом сандрата!"), монахи, оставляющие
свои святые отпечатки пальцев в пепле на лбах верующих, двое лысых мужчин, 82
-
83-
дерущихся за курицу, татуировщик, коловший вепря поперек крепкой груди.
Смолбои застыли в благоговейном страхе. Они были единственными
неподвижными существами на борту.
Второй подсчет, и Фиффенгурт повел их на корму, мимо грот-мачты, баркаса и
тоннажного люка, зиявшего, как шахта. Клерки и мичманы проходили мимо, даже
не взглянув. Матросы, работавшие на реях, казались такими далекими, что Пазел не
удивился, увидев мистера Ускинса, наблюдавшего за ними с помощью подзорной
трубы.
Наконец они добрались до кормового внутреннего трапа, и Фиффенгурт повел
их в чрево корабля. Этажом ниже находилась главная палуба, такая же
переполненная, как и верхняя палуба наверху, но немного более жаркая и вонючая.
Затем последовала верхняя орудийная палуба, где временно был заперт
корабельный скот; на мордах овец застыло выражение недоумения, которое Пазел
счел глубоко оправданным. За ними мальчики мельком увидели сами пушки: свирепые орудия, толщиной со ствол дерева и покрытые шрамами от бесчисленных
лет огня и соли.
— Дедушки всех пушек, — сказал Фиффенгурт. — Ужасное оружие, будьте
уверены. Носовые карронады стреляют картечью, похожей на призовые тыквы.
Восемьдесят фунтов за раз. Мы спускаемся вниз.
На нижней орудийной палубе резкий запах жареного лука подсказал им, что
камбуз где-то рядом. Через открытую переборку Пазел мельком увидел его: наполненный паром отсек, полный горшков, кастрюль и подвесных половников, где отряд коков хлопотал вокруг чугунной плиты, в которой можно было бы
зажарить буйвола.
— Мистер Теггац! — крикнул Фиффенгурт, остановившись на несколько
мгновений. — Завтрак на тридцать шесть новичков, плюс старые! А теперь, пожалуйста!
Еще один спуск, и они оказались в темноте. Фиффенгурт зашагал прочь от них
так же уверенно и быстро, как и на залитой дневным светом верхней палубе, и
Пазел спросил себя, помнит ли квартирмейстер весь план корабля. Минуту спустя
они услышали, как Фиффенгурт чиркнул кремнем, а затем лампа с шипением
ожила.
— Жилая палуба, — сказал Фиффенгурт. — Вы будете спать прямо здесь, парни, и есть в задней части главной столовой, после матросов. В хорошую погоду
у вас будет свет из люков, а ветроуловители немного освежат воздух, как только
мы отправимся в путь. Не обращайте внимания на запах; вы не заметите его через
день или два. В вашем отсеке нет иллюминаторов, но, если вы не будете вести себя
как хулиганы, матросы могут оставлять открытыми двери своих отсеков, и у вас
будет немного больше света. Пошли, я с вами.
При тусклом свете моржового жира они исследовали свой новый дом: затхлая
деревянная пещера, дальние углы которой терялись во мраке. Массивные пиллерсы
подпирали потолок, достаточно низкий, и самые высокие мальчики могли до него
83
-
84-
дотронуться. Каждая балка, перегородка и даже длинные обеденные столы были
вырезаны из одного и того же гигантского, неизмеримо древнего дерева. Воздух
был тяжелым; пахло, как в амбаре, плотно закрытом из-за бури.
Фиффенгурт постучал по переборке:
— Облачный дуб. Прочный, как любое дерево в Алифросе, но вдвое легче.
Орудийная и жилая палубы — почти сплошной облачный дуб. Парни, мы не знаем
и половины секретов « Чатранда», но один из них мы знаем достаточно хорошо. Не
то чтобы это принесло нам много пользы: облачных дубов больше нет. Последние
пятьдесят растут на горе Этег в тайном месте. Раз в сто лет жители собирают
урожай: одно дерево для капитального ремонта этого серого джентльмена.
Позади них на лестнице раздались шаги.
— А, Теггац! Очень вовремя! — сказал Фиффенгурт. — Ребята, будьте добры
к этому человеку, иначе он вас отравит: он — наш главный кок.
Теггац был дородным, с круглыми красными щеками. Маленькие и глубоко
посаженные глаза, почти не видимые. Он засмеялся, нервно
