– Я оставляю его на три дня. Мне не нужно так долго.
– Золотой.
Она грызла губу.
– Господин Вадо. У меня будет просьба. У меня есть вещи. Они не очень ценные, но принадлежат моему хорошему другу. Там полотенце, которое вышивала моя сестра. В общем, они ничего не стоят, но очень важны мне как память. Мне и ему. У вас есть место, где можно их хранить?
– Сундуки, – он показал руками размер. – Два гроша в день. Они запираются. Ключ остаётся у тебя. Это ты про вещи на своей лошади?
– Да. Сундук мне подходит.
Аяна достала из кошелька золотой и протянула Вадо, потом стащила мешки и сумку с Ташты.
– Он не ходит под седлом?
– Ходит. Но не садись на него. Он лютый.
– Думаю, мы поладим, – улыбнулся Вадо, доставая из бочки морковь и подходя к Таште.
Аяна дёрнулась остановить его, но замерла. В конце концов, она оставляет его с этим человеком на три дня, им надо будет как-то ладить. К её удивлению, Ташта спокойно смотрел на Вадо и не стал отстранятся, когда тот похлопал его по шее.
– Люблю лошадок, – сказал тот таким тоном, что Аяна сразу немного успокоилась.
Вадо завёл её в большое здание в углу двора и показал на лестницу вниз, в тёмный подвал.
– Там в подвале сундуки. Наверху у меня койки для путешествующих. Ты останешься на ночь?
– Нет.
Аяна стащила мешки вниз и сложила в один из сундуков у стены, заперла его и убрала ключ в кошель. Потом она поднялась во двор и следила, как Вадо заводит Ташту в денник.
– Как его зовут? – спросил Вадо, доставая из кармана грифель.
– Ташта, – ответила Аяна, глядя, как Вадо подписывает имя на столбике в деннике, подсвечивая себе фонарём. Да, этот человек любил лошадок. Столбик был сверху донизу исписан именами, и его явно не раз скоблили ножом.
Она понимающе хмыкнула.
– До свидания, господин Вадо!
Теперь оставалось спрятать деньги. За забором как раз росло подходящее дерево, приметное, с резными листьями. Она достала нож, подняла слой травы и быстро выкопала в мягкой земле ямку прямо среди сплетающихся корней. Положила в неё кошель и зарыла, пристроила обратной слой дёрна и притоптала почву.
Всё! Она вытерла нож об подошву башмака и сунула его в ножны, под сорочку и рубашку. Пора возвращаться.
Аяна прошла обратно мимо двора Вадо, потом вышла на одну из улиц, которые располагались вдоль реки, и попыталась разглядеть море.Ладно. Она увидит море и даже поплывёт по нему. Она последний раз взглянула в сторону порта, развернулась со вздохом и направилась к южному «Дому радости».
Переливчатый свист раздался где-то совсем рядом с ней, одновременно возле неё метнулась какая-то тёмная фигура, что-то светлое сбоку стремительно пролетело к её шее.
Две луны погасли над ней.
50. Дом Белых Цветов
Тихая музыка качала её, на волнах поднимая из какой-то тёмной, тяжёлой, бездонной глубины. Сначала мелодия звучала будто над толщей воды, но становилась всё более близкой, отчётливой и различимой. Аяна открыла глаза, подняла ладони к лицу и уставилась на них. Потом она перевела взгляд на потолок. Откуда тут потолок? Она шла по улице, и над ней были луны и звёзды.
Потолок был белым. Музыка играла откуда-то сбоку.
Кимат!
Она рванулась с кровати, вскочила на ноги и чуть не упала. Голова кружилась. Она подняла руки к вискам и почувствовала боль справа. Грудь налилась и была горячей. Сколько она лежит тут... И как она вообще тут оказалась?
Она растерянно озиралась, хлопая глазами. Комната была очень просторной и светлой. Светлые белёные стены, плетёная тростниковая мебель, резное дерево, стекло, густой ковёр на полу. Двери слева и справа, а спереди – ставни и выход на открытый балкон.
Шаг, шаг... Она пошатнулась, остановилась и похлопала себя по щекам. Это отдавалось болью в голове. Она растёрла уши и ладони и выпрямилась.
Дверь на балкон открылась бесшумно, выпуская её на чистые тёплые доски пола. Аяна посмотрела вниз, на свои босые ноги, потом обернулась. Её башмаки стояли рядом с кроватью.
Она зажала рукой ноющую правую грудь и вытянула шею вперёд, рассматривая вид, который открывался отсюда. Перед ней внизу была большая и очень зелёная лужайка. Комната, по всей видимости, располагалась на втором этаже, и Аяне хорошо было видно неглубокий пруд посреди этой зелёной лужайки, в котором плавали рыбы. Слева и справа возвышались двухэтажные строения, соединённые галереями, и сразу за лужайкой краснели стены небольшого домика, тоже стоединённо галереей с соседним зданием. Откуда-то слышалась негромкая музыка.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Незнакомое место. Где это она? Дом, с балкона которого она смотрела вниз, явно располагался где-то на склоне, потому что остальные строения постепенно спускались ниже и ниже. Она оглядывала склон и строения, пытаясь определить, где она находится, и зацепилась взглядом за что-то знакомое. Голова трещала, она прищурилась, но почти сразу распахнула глаза. Это была сторожевая вышка дворца.
И она была ниже по склону.
Аяна попятилась. Да нет, нет. Наверное, она вчера, возвращаясь, упала и ударилась головой, потому та и болит. Её подобрали добрые люди и принесли в какой-то хороший дом, и сейчас она выйдет и скажет, что пришла в себя, её напоят ачте, и она пойдёт обратно, к Кимату. Она давно про себя ругала этот клятый обычай поливать мостовые водой, отчего они становились скользкими, а ещё с пяток башмаков на штаны и подол вечно летели мелкие серые капли грязи.
Аяна вернулась в комнату, потирая правую грудь. Это плохо, плохо. Надо скорее домой, а то она заболеет. Если долго не кормить ребёнка, может начаться жар, и грудь разболится очень сильно. И потом она несколько дней будет стонать от боли, когда будет кормить Кимата.
Она решительно натянула башмаки и направилась к двери. Та не открывалась, как Аяна ни толкала её.
Вторая дверь подалась, и Аяна заглянула в небольшое помещение с лоханью и ночным горшком с крышкой. Купальня. Она вернулась к первой двери. Может, она что-то делает не так? Она пихала её, толкала, била, пыталась сдвинуть плечом, хватаясь за больную грудь, и снова потерпела неудачу.
– Эй, кто-нибудь! – заорала она, выбежав на балкон. – Э-эй!
Сзади послышался шорох. Она бросилась обратно в комнату. Там стояла миловидная невысокая девушка и улыбалась ей.
– Чего изволит желать госпожа?
Аяна выдохнула. Наконец-то! Хоть кто-то.
– Спасибо вам за помощь. Мне уже лучше. Я пойду домой.
Она улыбнулась девушке и направилась к двери, у которой та стояла.
Дверь не открывалась.
– Чего изволит желать госпожа? – за её спиной повторила девушка голоском, похожим на звон серебряных колокольчиков на ветру.
У Аяны вспотели ладони. Что-то явно шло не так.
– Я желаю знать, где я нахожусь.
– Госпожа находится в своих покоях, – сказала девушка. – Госпожа изволит желать кушаний или питья?
Дыши! Как же её злит этот разговор. Дыши!
– Нет. Где находятся эти мои покои?
– Покои госпожи находятся в Доме Белых Цветов.
– А где находится этот дом... цветов?
– Дом Белых Цветов располагается в нижней части левого крыла.
Аяна застонала.
– Крыла чего?
– Нижняя часть левого крыла дворцовых строений орта Давута.
Аяна стояла, сдвинув брови, и в голове у неё было совершенно пусто. Девушка оставалась на месте, с лёгкой улыбкой глядя куда-то ей за спину. Аяна непроизвольно обернулась, но там ничего не было.
– Я хочу пойти домой, – сказала Аяна. – Дверь не открывается. Открой её, пожалуйста.
– Госпожа не может покинуть покои через эту дверь.
Грудь заныла. Аяна схватилась за неё, стиснув зубы и зажмурившись. Кимат! Ис сказала: «возвращайся как можно быстрее». Сейчас, наверное, уже полдень. Её хватились.
Аяна открыла глаза. А что если Эо решит, что она сбежала? Что будет с Киматом?
Страх полоснул её по горлу, потом нахлынула злость. Перед глазами потемнело, и багровое пламя лизнуло всё кругом. Она посмотрела на девушку, потом на балкон, и кинулась туда, схватилась за перила и перемахнула на внешнюю сторону, повисла на руках, цепляясь за перекладины и ощущая жгучую боль справа, и посмотрела вниз. Ничего, она, бывало, падала с Пачу, и там было повыше. Она отпустила руки, и мягкая густая трава приняла её сжавшееся тело. Аяна перекатилась через плечо и почувствовала новую боль. Вывих? Нет, потянула, наверное. Она бежала, держась за правое плечо, которое теперь тоже болело, и прижимала правую руку к боку. Между домиками, вниз по дорожке. Теперь направо, вон по той дорожке. Вниз по склону. Она подойдёт к стражнику на вышке и скажет, что заблудилась, и он выпустит её. Кимат там, наверное, плачет. Сидит, жалобно открыв ротик, и слёзы катятся по обиженному лицу.
