– Госпожа изволит желать спуститься наружу?- внезапно сказал он после долгого клятого молчания.
Аяна не поверила своим ушам. Она смотрела на него, сидя на кровати, и не верила тому, что он правда сказал это.
– Что ты сказал?
– Госпожа желает выйти наружу?
Она вскочила, хватая Кимата.
– Ты отпускаешь меня?!
Он, похоже, немного смутился. Во всяком случае, по еле заметному движению на его лице можно было это предположить.
– Я предлагаю госпоже погулять снаружи.
Аяна кинулась к двери, и та внезапно открылась перед ней. Она пробежала по коридорчику, почти не видя ничего перед собой, и остановилась, дёргаясь, не понимая, куда повернуть, потом наугад отодвинула одну из дверей, но там была небольшая комната, тогда она рванула в сторону другую дверь и сбежала вниз по лестнице.
Перед ней расстилалась ухоженная зелёная лужайка с маленьким прудом.
Аяна была снаружи. Никто не бежал за ней, чтобы накинуть тряпку на голову.
Она перехватила Кимата и несмело шагнула в сторону порта. Слишком давно она не носила его на руках и в керио, и это теперь давалось не так легко. Её никто не пытался поймать, и Тави шёл за ней в отдалении.
Ноги несли её вниз по склону, к высокому забору вокруг дворца. Она шла мимо каких-то строений, деревьев, садов, клумб, прудиков, куч валунов, поросших мхом, и не видела всего этого, отстранённо поражаясь лишь тому, как долго с непривычки идти до ограды.
Наконец она добралась до забора. Одна из сторожевых вышек оказалась совсем рядом, наверх вела винтовая лестница, и там стоял стражник с коротким луком.
Аяна вздохнула и пошла вдоль ограды, краем глаза наблюдая, как Тави тоже идёт поодаль. Она шла и шла с каким-то тупым упрямством вдоль ограды, мимо вышек, пока у неё не заболела спина и не заныли ноги. Она ни на что не надеялась, и даже сама не понимала, зачем она идёт, но всё равно упрямо шагала.
Наконец усталость взяла верх, и она просто опустилась на землю, посадив Кимата на колени.
– Госпожа желает вернуться в паланкине?
Аяна безразлично махнула рукой. Бессмысленная прогулка, без цели и толка... Она так извелась взаперти за эти почти две недели, что, казалось, потеряла даже способность мыслить.
Паланкин покачивался, и она сидела в нём в оцепенении, глядя на Кимата и на вышитые занавеси по бокам. Наконец движение прекратилось. Аяна отодвинула занавеси и вышла, подхватив Кимата и не оглядываясь на людей, которые принесли её сюда. Перед ней была дверь и лестница наверх.
Она поднялась и свернула направо, потом прошла по коридору. Впереди около двери стояла большая скамья с подушкой. Тут спят её служанки?
Дверь открылась, впуская её обратно в хорошие покои.Аяна посадила Кимата на ковёр, а сама легла ничком на пол. Она безучастно глядела на красивые кожаные башмаки Тави, на их крепкую подошву из нескольких слоёв толстой кожи, на ровные и добротные швы верхней части..
Он так и не сказал ни слова за всё это время. Башмаки постояли немного рядом с ней, потом направились к двери, она с едва слышным шорохом открылась и закрылась.
54. Поехали!
На следующий день он вернулся. Аяна как раз поела и поиграла с сыном, и Тави, шагнув в комнату, просто жестом указал ей на дверь. Аяна вздохнула, закрывая глаза: ноги и спина болели после вчерашней прогулки. Она накинула на себя керио и посадила Кимата за спину, притянув его полотнищами.
– Ты снова пойдёшь к ограде, госпожа? – спросил он на лужайке.
Аяна пожала плечами. Небо было серым, как хмарь в её душе.
– А куда я могу пойти?
Тави обвёл красивым широким жестом окрестности.
– Куда захочешь.
– Но не за ограду...
– Но не за ограду.
Она шагала и шагала, без особой цели, про себя отмечая, как, наверное красивы были бы эти каменные мостики над прудами, изогнутые деревья с резными листьями, деревянные и каменные резные опоры для фонарей, валуны, поросшие густым мхом. Были бы, если бы она пришла сюда по своей воле.
Это красивое место было её темницей.
– А тех, кто совершил преступление, у нас бросают в тюрьму. В темницу. До суда они находятся там. А иногда и после суда, если было решено, что преступник слишком опасен, чтобы его ссылать на каторжные работы, – сказал Конда. – Аяна, я не хочу об этом говорить. Это расстроит тебя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Ладно. Просто обними меня. И что представляет собой эта темница? Судя по названию, там не очень-то светло и приятно.
– Да. Чаще всего это подвальные помещения, и там сыро, темно, грязно и стоит жуткая, просто невыносимая вонь. Никто не будет морочиться созданием красоты или удобств для человека, который совершил преступление. И тем более для того, которого всё равно казнят через пару дней.
Она бродила по дорожкам, по серому сланцу, между деревьев и цветущих кустов. Эта тюрьма была довольно красива.
– Почему ты не отдашь ребёнка няне? – вдруг спросил Тави, который так и шёл за ней в отдалении.
– Я не отдам его никому.
– Но тебе же тяжело ходить с ним.
Да, ей было тяжеловато ходить с ним. Кимат быстро рос и был довольно крупным малышом. Аяна пожала плечами.
– Он мой сын. Я буду носить его, пока в этом есть необходимость.
– Дворцовые девушки отдают детей няням. В ваших краях все носят детей вот так?
– Да. Зачем ты спрашиваешь?
– Хочу понять тебя.
– Зачем?
– Хочу понять, что тебе на самом деле нужно.
Аяна остановилась и посмотрела на него так, что он не выдержал и отвёл глаза.
– Нет, госпожа. Ты не можешь покинуть это место.
Аяна отвернулась и пошла дальше.
– Госпожа, тебе нужно вернуться. Собирается дождь.
– Какая разница.
– Твоя одежда промокнет, госпожа. Ты можешь заболеть.
– Заболеть от дождя в середине июля? – переспросила Аяна.
– Да. Девушки, не привыкшие к жизни на свежем воздухе, могут быстро заболеть, если попадут под дождь.
Она остановилась.
– Почему ты решил, что я не привыкла к жизни на свежем воздухе?
– У тебя нежная светлая кожа. У девушек, которые тяжело работают, кожа грубая и тёмная.
– Я родилась такой. В наших краях все такие.
– Я бывал в озёрном краю. У вас там таких нет.
– Я не из озёрного края.
– Но Тар сказал, что ты приехала с границы озёрного края и земель хасэ. И на тебе халат хасэ.
– Тар сказал?
– Да. Я узнавал о тебе, после того как встретил тебя.
– И что же ты узнал?
– Ты приехала с мужем из-за Халедана. С границы озёрного края и земель хасэ. Вы жили в Тэно, и у вас не хватало денег. Твой муж занимался незаконной продажей ачте, а ты вышивала у госпожи Кано. Потом его арестовали, и тебе пришлось работать в тамошнем доме радости, у Тара.
– Твои сведения не совсем точные. И что же ещё тебе известно?
– Ты собиралась уйти из южного дома радости и спрятала коня и вещи на дешёвой конюшне у человека по имени Вадо.
Аяна замерла, у неё сбилось дыхание.
– Ты следил за мной?
– Ты мне понравилась.
Первые капли упали на серый сланец, расплываясь на шероховатой поверхности камня.
– Как я могла тебе понравится? Я зашла в комнату и вышла из неё!
– Не тогда. Раньше.
Аяна мучительно напрягала память, но никак не могла вспомнить. Прохладные крупные капли падали на её макушку.
– Ты была как ветер, – сказал он, помолчав. – Ты была как неукротимый ветер тогда. Ты взлетела на коня, как порыв ветра, и твои волосы были как дыхание земли. Я никогда не видел такого.
Она вспомнила. Она вспомнила и прокляла тот день, и Пао с её письмом и серебряной монетой, и свой порыв, который взметнул её на Ташту. Она стояла, и слёзы мешались на лице с крупными дождевыми каплями.
Кимат проснулся за спиной и начал хныкать. Она распустила узел керио и встала под крону ближайшего дерева, чтобы привязать сына спереди.
Полотнища волоклись по земле. Тави рукой показал на них.
– Госпожа, позволь тебе помочь.
