Дверь открылась, и служанка поставила на столик поднос с обедом. Небольшие золотистые по, обжаренные в масле, какая-то похлёбка, какой-то фрукт, пирожное с вишней. Она безучастно посмотрела на поднос. Есть совершенно не хотелось. Она села на кровать и подтянула колени к подбородку. Дверь снова с шорохом открылась.
– Унесите это, пожалуйста, – сказала Аяна. – Я не буду есть.
Служанка ничего не ответила, и она обернулась. В дверях стоял господин, о котором её предупреждала служанка.
Тот самый, который поил её ачте в комнате на третьем этаже.
Аяна метнулась от него на другой конец кровати, одёргивая рубашку. Она вспомнила его палец на своих губах, и её снова свело судорогой. Она закрыла рот рукой, сгибаясь.
– Госпожа не желает видеть меня? Мне передали, что госпожа просила меня прийти.
– Кто ты такой и зачем запер меня здесь? – закричала Аяна. – Где мой сын? Почему меня не выпускают?
Он слегка, еле заметно поднял бровь.
– Госпожа слишком сильно волнуется. Возможно, она желает, чтобы я зашёл позже.
Всё вокруг снова стало краснеть. Аяна поднялась и шагнула с кровати. Она шла к нему. Медленно. Твёрдо. Неотвратимо.
– Выпусти меня отсюда, – прошипела она, хватая его за борта халата на груди. – Выпусти. Мой сын там один, а ты запер меня здесь, ты, клятый ублюдок! Выпусти меня! Выпусти меня к сыну!
Она трясла его с перекошенным лицом, и он подался назад.
– Госпожа не может покидать свои покои, – сказал он, и Аяна со стоном отчаяния отпустила руки. – Я отдам приказ.
Он развернулся и вышел, и Аяна закрыла лицо руками, но тут же резко вытянула их перед собой и побежала в купальню. Тошнотворный запах цветов от его халата остался на её ладонях. Она тёрла руки в остывшей воде лохани, рыдая и рыча от ярости. Так вот кто запер её здесь!
Она так сильно сжимала его халат, что без мыла, по-видимому, теперь было не обойтись.
– Эй! – закричала она.
– Чего из...
-Мыло! Без запаха!
Девушка вернулась и передала ей маленький твёрдый коричневый брусок. Аяна намылила руки, потом ещё и ещё, и запах, наконец, ушёл.
– Госпожа испачкала в чём-то руки? Я могу предложить госпоже свою помощь?
Аяну уже трясло от этой бесконечной «госпожи». Это было забавно, пока она работала у Эо, но здесь это звучало как издевательство. Она выдохнула.
– Нет. Просто ваш господин тошнотворно воняет, и госпожа случайно дотронулась до него. А так всё в порядке.
Этот ублюдок запер её здесь. Он запер её, и она теперь не знает, что с Киматом. Не может уехать. Не может выйти за дверь.
Она улыбнулась девушке так, что у той слегка напряглась шея.
– Простите, госпожа. Разреши вылить воду?
– Валяй, – безучастно махнула рукой Аяна.
Лохань вычерпали почти мгновенно, и Аяна снова осталась одна. Она ходила кругами, обхватив руками плечи. Грудь болела меньше, но всё остальное было по-прежнему паршиво.
Она повела себя неправильно. Надо было подойти к нему спокойно и врезать по его холёной... Нет. Нет. Подойти спокойно, походкой Кано, и вежливо спросить, когда её выпустят. Узнать хоть что-то. Теперь он вряд ли придёт.
Она ходила и ходила по комнате. Кровать, полка, столик, подушки, ваза, полка, дверь... Бесконечное движение неподвижных предметов вокруг неё. Она двигалась, но оставалась на месте. Наступил вечер. Потом начало темнеть.
Дверь открылась, и на пороге стояла девушка.
И у неё на руках был Кимат.
– Кимат! – Аяна бросилась к сыну, хватая его, завёрнутого в керио, и целуя так, что он почти заплакал. – Кимат! Мой хороший, любовь моя, сердце моё! Сокровище моё! Дорогой мой!
Она свернулась с ним на кровати. Он ел, и Аяна плакала, ладонью обхватив его маленький затылок. Потом он начал сонно зевать, и она с усилием подвинула кровать к стене, чтобы он не упал ночью.
Дверь снова открылась.
– Госпожа изволит отдать ребёнка?
Аяна чуть не задохнулась. У неё начали гореть кончики ушей. Кимат дремал на кровати. Она тихо поднялась и подошла к девушке, которая смотрела с лёгкой улыбкой куда-то в сторону купальни.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Если хоть кто-то попытается дотронуться до моего ребёнка, – прошипела она, – или хотя бы заикнётся о том, чтобы я его куда-то отдала, я убью этого человека. Ты поняла?
– Я услышала твой приказ, госпожа, – сказала девушка. – Госпожа изволит пожелать что-нибудь ещё?
– Верните его игрушку. У него была игрушка. Верните её. Иди отсюда.
Аяна вернулась в кровать и обняла Кимата. Она лежала и дышала ароматом его волос, запахом его кожи, чувствовала тепло его маленького тела, слушала его тихое дыхание. Она не позволит больше забрать его.
52. Мечта любой девушки
Утром она сидела, ела кашу и смотрела, как сын пытается встать, придерживаясь за край кровати. У него получалось, но он плюхался обратно на ковёр и обиженно хныкал. Аяна поднимала его, утешала и сажала обратно на ковёр, и всё начиналось сначала. Но ей не надоедала эта игра. Она поцеловала его в очередной раз, и тут дверь отодвинулась. В комнату зашёл всё тот же мужчина.
– Теперь госпожа не будет кричать на меня? – спросил он с лицом, которое не выражало ровным счётом ничего, но Аяне послышались издевательские нотки в его голосе.
– Зачем ты держишь меня здесь? Выпусти меня. Я хочу уйти. Зачем ты запер меня?
Она пыталась говорить спокойно, но внутри бушевал протест.
– Госпоже понравится здесь, если она привыкнет.
– Я не хочу привыкать! – крикнула Аяна, и Кимат заплакал. – Тише, тише, родной. Мне не понравится здесь! Хватит говорить «госпожа», меня трясёт от этого слова!
– Я принёс то, что гос.. ты просила, – сказал он. – Вот.
Он протянул ей бархатную лошадку, и она растерянно взяла её. Кимат немного успокоился, и Аяна опустила его на пол, передавая ему лошадку.
– Зачем ты запер меня здесь?
Она смотрела на него. Это было всё равно что говорить со стеной.
– Как тебя зовут-то хоть?
Она заметила, как на миг недоуменно дёрнулись его брови. Он считал, что она его знает?
– Господин Тави.
Тави, Тави... где же она это слышала? О! Точно!
– Ты был у нас... у Пао.
– Госпожа, ты не знала, кто я?
Аяна пожала плечами. Раздражение нарастало.
– Я и сейчас не знаю. Ты человек, который стукнул меня по голове и запер в комнате, и из-за которого я не видела сына несколько дней, а ещё оббила все плечи об вашу клятую дверь. Впечатляюще звучит, не правда ли?
– Я сын орта Давута.
Аяна снова пожала плечами.
– И что? Если ты сын орта Давута, тебе можно хватать девушек на улице и запирать их тут?
– Ты говоришь очень дерзко. Слишком дерзко. По-моему, ты не боишься наказания.
– Это что, угроза?
– Ты же понимаешь, что я могу с тобой сделать за дерзость?
– Что? Убить? Бросить меня в тюрьму, разлучив с сыном? Ты и так сделал это, Тави. Ещё до того, как я тебе что-либо сказала.
– Со мной так не разговаривают, госпожа. Меня зовут господин Тави.
– Кто не разговаривает? Девушки, которых ты запираешь тут?
– Я не запираю девушек. Девушки стремятся попасть сюда. Те, которые остались снаружи, завидуют тебе. Если ты скажешь кому-то то, что говоришь мне, тебя сочтут безумной.
– Пусть я безумна! Так выпусти меня и освободи место для той, которая стремится сюда! – воскликнула Аяна, вставая и шагая по комнате. – Зачем я тебе? Я не хочу быть здесь!
– Почему я терплю это, – пробормотал он вдруг.
– Что?
– Я спрашиваю себя, почему я терплю твою дерзость. Со мной никто так не разговаривает.
Он стоял с каменным лицом и раздражал её.
– Я думал, ты умеешь быть покорной, когда пригласил тебя в комнату. Но я ошибся. Ничего. Любой ветер когда-нибудь утихает. Я подожду.
Он развернулся и вышел. Аяна сокрушённо покачала головой. Она не понимала, о чём он говорил. Это злило её почти так же, как его самомнение. Интересно, орт Давут знает, что творит его сынок? Что бы отец с мамой сделали с близнецами, если бы узнали, что те заперли девушку в комнате и не пускают её домой?
