потирая руки.
Мальчики ждали, смех продолжался, руки двигались все быстрее и быстрее.
Наконец Теггац заговорил — радостный, мягкий взрыв:
— Пастуший пирог!
— Пастуший пирог, не так ли? — спросил Фиффенгурт. — Представьте его
себе! Давайте!
— Представьте! — хихикнул Теггац и помахал рукой вверх по лестнице.
Снова послышались шаги, а затем появилась вторая группа мальчиков с тарелками, тарелками и чашками. Их было около пятнадцати — старшие смолбои, оставшиеся
после предыдущих путешествий. Большинство приветствовало новичков
откровенными, дружелюбными взглядами, но горстка смотрела на них с чем-то
похожим на враждебность, как будто они оценивали конкурентов. Фиффенгурт
представил их всех по именам, когда они ставили свою ношу на столы.
— Это ваши старшие братья, — сказал он новичкам. — Некоторые из них
проработали на « Чатранде» четыре года. Конечно, у всех нас есть новый капитан и
новые правила, которые нужно выучить. Но пока вы не узнаете корабль так же
хорошо, как они, прислушивайтесь к ним. Пейтр и Дасту — ваши начальники, потому что они самые старшие, и через год станут полноценными матросами, если
не попадут в неприятности.
Пазел изучал двух старших смолбоев. У Пейтра были узкие плечи и
заостренный подбородок. Он улыбнулся, но в его взгляде была настороженность, как будто он всегда ожидал какого-то неприятного сюрприза. Дасту был
широкоплечим и сильным, на чисто выбритом лице застыла безмятежность.
Фиффенгурт ушел, когда они сели за стол. Пастуший пирог был вкусным и
горячим, и, когда они закончили, Пейтр и Дасту повели новичков на экскурсию по
« Чатранду». Везде царила спешка: корабль должен был отплыть в сумерках, и
работа кипела с бешеной скоростью. Лейтенанты носились взад и вперед, обливаясь потом, безостановочно выкрикивая приказы. Грузовые краны
84
-
85-
поднимались и опускались. Бригады матросов катили бочки по палубам.
Мальчиков пихали, на них наступали, над ними смеялись, их проклинали. Где бы
они ни стояли, они стояли у кого-то на пути.
И все же Пазел влюбился, раз и навсегда. Мало что может быть прекраснее
судна с полным парусным вооружением и « Чатранд» был чудом, посрамившим
всех остальных. Каждый дюйм его тела казался делом рук магов. Например, знаменитые стеклянные доски: шесть мощных полупрозрачных окон, встроенных
прямо в пол верхней палубы и заливающих главную палубу дневным светом. Сама
главная палуба имела две стеклянные доски, и одна сохранилась в полу верхней
орудийной палубы. Через все это люди, не задумываясь, тащили ящики и пушки: за
шестьсот лет доски ни разу не треснули и даже не дали течи. Некоторые из них
были потеряны в чрезвычайных происшествиях — пушечный огонь, падение мачт
— и их пришлось заменить деревом, поскольку в записях не указывалось ни
название этого чудесного кристалла, ни то, как он был изготовлен или добыт.
Еще одним чудом были переговорные трубки: тонкие медные трубки, обернутые кожей, змеились между палубами и отсеками от носа до кормы. От них
было мало толку в плохую погоду, и они были бесполезны в бою, когда пушка
оглушала всех. Но в спокойные дни капитан мог обратиться к офицеру у руля, не
вставая из-за стола, или заказать чай, не покидая квартердека.
На нижних палубах их ждало множество еще более странных зрелищ. Пейтр
показал им орудийный порт рядом с носом, где в дерево был вставлен белый
изогнутый предмет длиной с предплечье Пазела. Мальчики ахнули, когда поняли, что смотрят на зуб.
— Клык морского змея, — сказал им Дасту. — Убит четыреста лет назад
стрелками у этого самого порта. Они заделали зубом трещину в корпусе, как вы
можете видеть: на удачу, по крайней мере, так они надеялись.
— И это не самая страшная вещь на этом корабле, — сказал Пейтр.
— Да, брат, не самая, — быстро подтвердил Дасту. — Но о таких мы сегодня
говорить не будем.
Конечно, такие «неназываемые вещи» вызвали у смолбоев еще большее
любопытство, чем когда-либо, и вскоре поползли слухи. Проклятия; существа в
трюме; странные обряды матросов; смолбои, замаринованные в бочках с рассолом: к вечеру Пазел услышал их все.
— В кормовом трюме есть балка, — прошептал ему веснушчатый мальчик по
имени Дарби, — с именами всех тех, кто был убит на борту со дня спуска на воду.
И, хотя каждое имя размером с рисовое зернышко, список простирается на
тринадцать ярдов.
—
