главе, неспособность Валлерстайна и Арриги объяснить, почему голландцы смогли воспользоваться благоприятными возможностями, доступными в XVII веке, ограничивает и способность этих авторов обнаружить причины голландского упадка в XVIII столетии.
Консолидация элиты и истоки голландского преимущества
После распада империи Каролингов Северные Нидерланды перешли под суверенитет одного независимого графа, который вместе с более мелкими аристократами осуществлял лишь слабый контроль над крестьянами, возделывавшими собственные земли. Свобода крестьян проистекала из способов заселения Северных Нидерландов и управления ими. Как указывает Валлерстайн, значительная часть голландских земель для сельского хозяйства была отвоёвана у моря. Однако столь же значимой, как и эта природная реальность, была классовая идентичность людей, которые организовывали и контролировали подобные начинания.
Работы по мелиорации инициировались и финансировались почти исключительно крестьянами, которые выбирали людей из своего круга в местные советы по осушению земель (waterschappen), чтобы проектировать плотины и каналы, необходимые для рекультивации земель и контроля над наводнениями. Голландские графы ради получения доходов продавали земли посредникам, которые затем часто перепродавали их крестьянам и удерживали только права на десятину. Таким образом, в большей части Северных Нидерландов аристократы и другие землевладельцы не осуществляли никакого правового контроля над крестьянами или землей, получая только рентные платежи и десятины, что позволяло крестьянам самостоятельно заниматься своими коллективными делами с незначительным вмешательством извне.
Отсутствие феодализма сформировало как элиты, так и классовые отношения в Северных Нидерландах. Политическая и экономическая значимость элит, у которых не было власти над землёй и крестьянами, угасала. Духовенство во всех северных нидерландских провинциях было необычайно слабой элитой — оно осуществляло мало правовых полномочий, собирало незначительные десятины, не пользовалось бенефициями, а его доходы вынужденно зависели от платежей за религиозные обряды.[222] Относительно немного представителей духовенства проживало в Северных Нидерландах постоянно, и это обстоятельство как способствовало его отмеченным слабостям, так и было их следствием. После 1590 года, в течение нескольких десятилетий вслед за уходом испанцев из Северных Нидерландов, каждая из Соединённых Провинций продавала земли, которыми некогда владели Католическая церковь и изгнанные аристократы-католики.[223] Эти переходы собственности между владельцами вели к дальнейшей консолидации сельскохозяйственных земель в руках городских купцов и богатых крестьян Голландии и Зеландии — самых богатых провинций Северных Нидерландов.
Аристократия была господствующей элитой в менее населённых и более бедных провинциях страны. «В Фрисландии и Гронингене правили фермеры-джентльмены. В Гельдерне господствовала сельская знать, а в Оверэйселе и соседнем Дренте управляли захудалые помещики».[224] После 1590 года эти аристократические элиты получили главные выгоды от продажи земель католиков в своих провинциях. Единые элиты этих провинций осуществляли над крестьянами лишь ограниченный контроль нефеодального типа, получая доходы от сдачи в аренду земли, которой они владели, и политических должностей.
В Голландии, заведомо богатейшей провинции Северных Нидерландов, аристократия была слабой элитой. Знатные семейства легко оказывались банкротами из-за войн или других чрезвычайных расходов, поскольку они получали от своих земель относительно мало. «В Голландии около 200 семейств, составлявших дворянство провинции в 1500 году, владело приблизительно 5% общей обрабатываемой земли… Церковь также отставала [от остальной Европы], владея около 10%».[225] Слабость аристократии и духовенства в совокупности с продолжающимся переходом земель и сельскохозяйственных доходов к городским купцам и крестьянам подразумевала, что сами люди, занимавшиеся сельским хозяйством, в качестве землевладельцев или долгосрочных арендаторов обладали свободой и заинтересованностью в мелиорации и переходе к выращиванию любых культур, наиболее выгодных на внутреннем городском рынке и международных рынках, с которыми нидерландские аграрии были всё более связаны. По мере того, как городские купцы завладевали всё большей площадью земель, которые некогда принадлежали аристократам, духовенству и крестьянам, им доставалась растущая, а в дальнейшем и преимущественная доля постоянно увеличивающихся сельскохозяйственных прибылей, которые приносил переход к выращиванию высокомаржинальных культур.[226]
Кроме того, слабость аристократии и духовенства формировала тот тип государства, который возник в ходе продолжительной борьбы Северных Нидерландов за автономию, а затем и независимость от Габсбургов. Отсутствие в Голландии и других провинциях Северных Нидерландов феодальных аграрных отношений и ставшая результатом этого малочисленность элит (незначительное количество аристократов, слабое духовенство, сомнительное наличие каких-либо «государственных» чиновников в Голландии и Зеландии, а также почти никаких других элит, кроме аристократов, в других провинциях) сокращали возможности для фракционного конфликта. Как следствие, городские купцы Северных Нидерландов оказались в состоянии достичь гегемонии в собственных городах. Последние добивались получения хартий об автономии, а городские элиты оформляли институты своей власти в обмен на выплату установленных налоговых квот правящим графам, а затем Габсбургам.[227] Городские олигархии ещё больше укрепляли своё могущество, наделяя гильдии твёрдыми льготами и монопольными привилегиями.[228] Несмотря на внутреннюю сплочённость, у северонидерландских гильдий не было союзников среди элиты, необходимых для того, чтобы разрушительный потенциал уличной активности гильдий мог претвориться в нечто большее, чем экономические уступки, а именно в политическую роль в городских или государственных органах.
Городские олигархии формировали взаимосвязи между городами и создавали сплочённые круги интересов, поскольку им требовалось масштабное сотрудничество для осуществления крупных проектов плотин и дамб, столь необходимых для сохранения уже существующих городов, сельскохозяйственных земель и водохранилищ от затопления или засоления, когда эти олигархии собирались открывать новые земли и водные пути для заселения и перевозок. Голландцы установили контроль над торговлей в Северном море, поскольку городские олигархии объединялись, чтобы профинансировать строительство военных кораблей и включить военные флоты разных городов и провинций в единую сплочённую силу, которая наносила поражения Ганзейской лиге, сдерживала британцев и противостояла испанцам.
Купеческо-регентская элита Голландии и элиты других провинций Северных Нидерландов сталкивались с серьёзнейшей угрозой со стороны Испании, которая наращивала фискальные требования к Голландии для покрытия издержек защиты всех Нидерландов и войны с Францией. Начиная с 1550-х годов и вплоть до 1648 года, когда Соединённые Провинции добились признания своей независимости со стороны Испании в рамках формального мирного договора, Голландия при той или иной помощи со стороны других провинций сопротивлялась этим требованиям. Борьба против Испании получала поддержку как масс, так и элит, потому что она соответствовала и стремлению голландских протестантов к религиозной свободе на фоне фанатичных усилий Испании навязать католическую ортодоксию всем подданным империи Габсбургов.
Для восьмидесятилетней войны между Испанией и Нидерландами были характерны и периоды интенсивного и жестокого конфликта, и отдельные годы менее насильственного противостояния, и моменты, когда Испания предлагала перемирие в надежде вновь обрести финансовые и военные средства для отвоевания
