ВКП (б). Он намеревался скорее вернуться на флот, но его попросили задержаться пока в Москве. Среди ночи раздался телефонный звонок. Кузнецова вызывали в Кремль. Машина ждала у подъезда. Короткая беседа со Сталиным, и новое назначение: Николай Герасимович стал первым заместителем наркома ВМФ.
Ситуация сложилась странная: первый заместитель есть, но наркома-то нет. А жизнь не стояла на месте, требовалось решать множество разных вопросов. Росла гора бумаг на столе наркома. Николай Герасимович поехал к Андрею Александровичу Жданову, который занимался в ЦК флотскими делами. Поинтересовался, как поступать.
— Решайте сами, — ответил Жданов. — По наиболее крупным и сомнительным вопросам звоните мне. Поможем.
Николай Герасимович тогда не понимал даже, доволен ли он новой должностью, по душе ли ему новые обязанности? Слишком неожиданным все было, не оставалось времени основательно обдумать свое положение. Только начал с помощью начальника Главного морского штаба Льва Михайловича Галлера знакомиться со структурой наркомата, с людьми — еще один поворот: Жданов сообщил, что ему и Кузнецову предложено выехать в Хабаровск и Владивосток для подготовки некоторых постановлений. В том числе определить, насколько пригодна для строительства нового порта бухта Находка.
Поездка эта была не только интересной, но и полезной для Николая Герасимовича. Впервые он общался с партийным и государственным деятелем такого масштаба. Они много разговаривали, особенно в поезде на обратном пути, когда ближе узнали друг друга. Жданов рассказывал о международном положении, о партийной политике, расспрашивал Кузнецова о людях флота, о тех товарищах, с которыми Николай Герасимович встречался в Испании. Новые кадры — вот что занимало Андрея Александровича.
27 апреля Николая Герасимовича вызвали в Кремль на заседание Политбюро. Обсуждались результаты поездки на Дальний Восток. Жданов рассказал о том, как они с Кузнецовым осматривали Находку и насколько она удобна для стоянки судов.
Сразу же, безотлагательно, было принято решение о создании в Находке большого торгового порта. Затем речь пошла о делах Приморского края, о положении Тихоокеанского флота. Все это непосредственно касалось Кузнецова. А когда он покидал зал заседания, Сталин обратился к членам Политбюро:
— Может быть, решим морской вопрос?
В чем состоял этот вопрос, Николай Герасимович не попял, он уже закрыл за собой дверь. Возвращаться и спрашивать было по меньшей мере неловко. Он поехал в свою только что полученную квартиру. Отдохнул немного — ив наркомат. В кабинете на столе увидел большой красный пакет на его имя. Вскрыл. В пакете — Указ Президиума Верховного Совета СССР о назначении Николая Герасимовича Кузнецова народным комиссаром Военно-Морского Флота СССР.
Справляться с новыми обширными обязанностями помогало ему хорошее знание морской службы и людей флота. В наркомате он встретил многих давних знакомых, бывших своих начальников, сокурсников по училищу и академии. Они охотно сотрудничали с Николаем Герасимовичем, радуясь тому, что флот наконец-то возглавил настоящий моряк, что в наркомате повеяло морским духом.
Организаторский опыт старпома, опыт командира крейсера, знания, полученные в Испании и на Тихом океане, — все теперь пригодилось Николаю Герасимовичу. Все или почти все, что он делал, зародилось там, на кораблях, на море, и теперь получило развитие в масштабах Военно-Морского Флота. Борьба за умение поражать противника при любых условиях, за «первый залп», за «первый удар», начатая им на «Червоной Украине», переросла в борьбу за способность флота всегда быть начеку. Но с особым упорством, с особой настойчивостью продолжал он то дело, основание которому было положено во Владивостоке: создавал четкую систему боевой готовности всех флотов и всего Военно-Морского Флота страны.
Некоторые военачальники того времени, даже из числа тех, кто побывал в Испании, часто повторяли слова о необходимости выиграть время, перевооружить наши войска. Через три-четыре года мы, дескать, будем способны разбить любого противника. А Николай Герасимович Кузнецов категорически не соглашался с такой позицией. Ведь возможный противник тоже не намерен сидеть сложа руки, тоже будет оснащать свои войска техникой, совершенствовать свою выучку. Да и вообще разве можно так рассуждать! Полк или корабль, армия или флот могут иметь сегодня одно вооружение, завтра другое, могут быть численно больше или меньше — это все факторы меняющиеся. Важно, чтобы армия и флот, каждая часть и подразделение были хорошо обучены, умели максимально использовать свое оружие, и — самое главное — чтобы они были морально готовы к войне. В любую минуту.
Хорошо, считал Николай Герасимович, что флот имеет свой наркомат, может проводить боевую учебу по своим планам, по своей системе, учитывая исторический опыт, специфику. Ведь привести в готовность флот с его кораблями и частями, разбросанными на огромном пространстве, гораздо сложнее, чем, скажем, общевойсковую армию, как правило, дислоцирующуюся на определенной территории. Да чего там целый флот: попробуй собери и доставь на рейд моряков, уволенных на берег с корабля! Сколько потребуется времени!
Не дать врагу застать нас врасплох, нанести внезапный удар — вот чему были подчинены в предвоенные годы мысли и действия руководителей Советского Военно-Морского Флота, прежде всего Николая Герасимовича Кузнецова. И, как результат, — стройная, отработанная на практике трехступенчатая система боевой готовности. Довольно простая, всеобъемлющая, выверенная система. Детище, можно сказать, Николая Герасимовича.
Готовность № 3 — это обычное состояние кораблей и частей. Они занимаются боевой учебой, соблюдают установленный распорядок, содержат в полной исправности оружие и механизмы, имеют определенное количество топлива и другие запасы. Когда объявляется готовность 2, корабли и части получают снаряды, торпеды, горючее и вообще все, что требуется для ведения боевых действий. Увольнения сокращаются до минимума. Устанавливается специальное дежурство. Распорядок дня, учеба — все строится с учетом напряженного положения. Такая готовность, хотя она и вызывает определенные трудности, может продолжаться неделями, даже месяцами. И, наконец, самая высокая готовность — № 1. Объявляют ее лишь в том случае, если обстановка становится опасной. Получив сигнал, каждый корабль, каждая воинская часть действуют но имеющимся инструкциям. В Корабельном уставе 1939 года об этом сказано: «Весь личный состав на своих местах по боевому расписанию. Средства корабля полностью изготовлены к немедленному действию». К немедленному и решительному.
Такая система уже сама по себе требовала от моряков большой организованности, слаженности действий всех кораблей, воинских частей, учреждений и служб, поддерживала постоянную бдительность и строгую дисциплину. К тому же многочисленные тренировки помогли довести эту систему почти до совершенства. Если первое время от подачи сигнала до получения доклада о готовности флота проходили часы, то постепенно этот срок сократился до минут.
