сразу всю бутылку с тебя сцедим? В долг, так сказать? Ты жирный, литр больше, литр меньше – один хрен.
Однако Алексей шутку не оценил. Его мясистое лицо скривилось, как у ребенка, который готовился разреветься, тело сотрясала крупная дрожь.
– Пожалуйста… – взмолился он. – Заканчивай!..
Юрий подхватил лоскут простыни, ловко свернув его наподобие тампона, после чего плотно прижал к рассеченной вене Алексея, которая продолжала сочиться кровью. Пошатываясь, Алексей проковылял к стульям и тяжело плюхнулся на один из уцелевших.
– Перевязку сделаем позже. А пока подержи так несколько минут. А еще лучше подними руку, чтобы остановить кровь, – посоветовал Юрий, затем окинул взглядом Рэда: – Твоя очередь, Витя.
– Меня зовут…
– Да мне по хрен, как тебя зовут. Сейчас ты жбан с кровью. И моя задача перелить часть твоей шняги в другой жбан, вот и все, – спокойно произнес Юрий.
В глазах режиссера мелькнули холодные огоньки.
– Не забывайся, парень, – сказал он, и Есин рассмеялся ледяным, безжизненным смехом:
– Давай свою граблю.
Помедлив, Рэд протянул худую руку, пестревшую пигментными пятнами.
– Если такой крутой, сам держи бутылку, – сказал Юрий.
– Как скажешь. Скорее уже покончим с этим делом.
– Надеюсь, ты не грохнешься в обморок? Некоторые не выносят крови. Особенно своей.
– Я не вхожу в их число.
– Эй, Карпыч! – позвал Юрий, и Алекс уставился на него осовелым взглядом. У Балашова был такой вид, словно его разбудили посреди ночи после сильной попойки.
– Ты, случаем, каким-нибудь трипаком не болеешь? А то я твою заразу Рэду занесу, – с серьезным видом проговорил Юрий.
– Заткнись уже! – не выдержав, заорал Рэд, и одновременно с его воплем кромка стекла мягко вошла в вену режиссера. Тощая рука мужчины быстро окрасилась багровым киселем, пальцы торопливо выпрямились. Рэд, затаив дыхание, в священном ужасе смотрел, как его кровь стала лениво перетекать в бутылку.
– Ты… уже делал что-то похожее? – спросил он, с трудом оторвавшись от жутковатого зрелища.
– Всякое бывало, – уклончиво ответил Юрий.
Когда тара заполнилась до двух третей, он протянул режиссеру обрывок простыни:
– Держи затычку. Когда кровь загустеет и ранка закупорится, смажем йодом.
Рэд смял лоскут в комок и прижал его к месту пореза.
– А ты? Сам справишься? – спросил он.
Юрий безучастно смотрел куда-то вдаль. Смотрел так, будто видел нечто такое, что было недоступно взорам остальных пленников, и принимал какое-то решение.
– Конечно, справлюсь, – обронил он, поднимая бутылку. Она была теплой.
Алексей исподтишка наблюдал за Юрием, на лице которого постепенно ширилась волчья ухмылка. В какой-то миг ему неожиданно показалось, что тот сейчас перевернет бутылку, выплеснув столь драгоценную жидкость прямо на пол.
– Думаю, у меня все получится, – продолжал Юрий, не переставая ухмыляться. Расстегнув ширинку, он, ничуть не смущаясь, вывалил наружу член, который пристроил в горлышко бутылки. – Я очень буду стараться.
Послышалось журчание, несколько прозрачно-желтоватых капель упало на пол.
Никто не произнес ни слова. Все ошарашенно смотрели на Есина, который как ни в чем не бывало мочился в бутылку с кровью. Невообразимый коктейль сердито пенился, приобретая розоватый оттенок. Лишь когда моча стала литься через край, Юрий закрутил крышку и, аккуратно поставив бутылку в пластиковое ведерко, застегнул молнию на джинсах.
– Я не быдло, – громко заявил он, глядя на экран, где снова застыло изображение повешенной Ах. – И не стадо. Плевал я на тебя, сраный козел. – Легонько пнув ведерко, Юрий добавил с презрением: – Можешь повеситься, как и твоя подруга, Ох. Это будет лучшим выходом, потому что, когда я тебя поймаю, вырву глотку.
* * *
«Седая ночь», 1995 г., действие девятое
Дом разрывался от истошных криков. Они продолжались уже несколько минут подряд и начинали нервировать Фила с Карпычем. Ольга не сопротивлялась, когда ей отпилили кисти рук, и даже отключилась, но молодые люди никак не могли остановить кровь. Филу пришла в голову идея прижечь раны, и Карпыч побежал на кухню, чтобы разогреть чугунную сковороду. Когда та раскалилась, Фил принялся «запечатывать» кровоточащие культи, и женщина вновь очнулась. И без того пахнувшая бойней комната наполнилась густым смрадом горелого мяса.
– Я не могу слушать эти завывания, – пожаловался Карпыч. Его вытянутое лицо раскраснелось, на лбу блестели бисеринки пота. – Когда она визжит, у меня такое ощущение, как будто кто-то царапает вилкой по стеклу!
Фил задумчиво курил, забравшись с ногами в кровать. Простыня и одеяло были заляпаны грязью вперемешку с подсыхающей кровью, которой был залит весь ковер в комнате.
– Поставь музон, – сказал он, стряхивая пепел на подушку. – Кассета закончилась.
– У нас с собой только «Коррозия металла», – сказал Карпыч. – Остальное в тачке. Ты уж извини, но я наружу пока не пойду. Эти твари, похоже, обступили весь дом.
– Они боятся солнца, – с видом знатока сообщил Фил и затянулся дымом. – До рассвета еще пара часов. Придется потерпеть.
Колонки «Шарпа» вновь содрогнулись от оглушительных аккордов российской треш-группы, а Фил, затушив окурок об одеяло, слез с облезлой тахты. Присел на корточки, с любопытством разглядывая Ольгу, которая корчилась на полу. Обрубки кистей покрывала обгорело-черная корка, из которой все еще тянулись струйки дыма. Ольга тяжело дышала, она сорвала голос, и сил кричать уже не было, но каким-то непостижимым образом из ее распухшей глотки все еще доносились сдавленные хрипы. Из-за лопнувших капилляров белки женщины были полностью залиты кровью.
– Хватит кричать, – мягко произнес Фил. – Этим ты делаешь только хуже себе.
– У нее ужасные ногти, – донесся брезгливый голос Карпыча. Он вертел в руках отпиленную кисть Ольги, рассматривая скрюченные пальцы. – Когда ты в последний раз делала маникюр?
Ольга непонимающе вертела головой. Беззубый рот лихорадочно, словно рот выброшенной на берег рыбы, хватал спертый воздух, пронизанный кровавым запахом меди.
– Ей не до маникюра, не видишь, что ли? – сказал Фил.
Карпыч подобрал вторую кисть и почесал ею спину.
– Еще рано, – заметил Фил. – Пальцы должны окоченеть, вот тогда получится классная чесалка.
– Тогда они начнут вонять, – возразил Карпыч, и Фил кивнул с глубокомысленным выражением лица:
– Везде есть подводные камни.
– Кинуть их в суп?
Фил замотал головой:
– Борщ почти готов, а руки будут еще минут тридцать кипеть. Да и потом, нельзя смешивать разноплановые ингредиенты. Ты ведь не кидаешь в грибной суп селедку?
– Нет.
– Вот видишь.
Карпыч положил отрубленные конечности на комод, стоявший у занавешенного окна.
– Пить, – прохрипела Ольга. – Во… воды. Пить.
– Принеси воды, – обратился Фил к приятелю, и Карпыч нехотя отправился на кухню.
– Пить, – повторила Ольга, и ее круглые красные глаза сфокусировались на Филе.
– Сейчас, сейчас, – ласково успокоил он женщину. – Будет тебе вода. Мы же не звери какие-то.
Вернулся Карпыч, неся закопченный ковшик с водой.
