на подоконниках.
Я оглянулась, ища Незнакомца. Но он как будто растворился. А может, сидел в дальнем углу, вне моего поля зрения. Решив, что он предоставил меня самой себе намеренно, я отправилась в поисках места. В последнюю минуту мне повезло: за столом оказался свободный стул, прямо возле Главного, ведущего собрание. Он сидел ко мне в профиль. Я обратила внимание на его очень прямую осанку и полуприкрытые веки, словно он медитировал. Впрочем, изучение человека с такого близкого расстояния напоминало подглядывание. И я перевела взгляд на тех, кто окружал меня за столом.
Это были люди разного возраста. Всего, как мне показалось, вокруг стола сидело человек двадцать. А вместе со всеми остальными — на подоконниках и стульях, — человек сорок, аудитория была заполнена до отказа. Но вот ведущий сказал, что собрание можно считать открытым. И предложил слово первому желающему. Его не пришлось долго ждать — поднялся молодой парень. Он, как и все последующие выступавшие, не назвал своего имени. Так было заведено. Вставая, говоривший представлялся алкоголиком анонимом и начинал свой рассказ.
«Я алкоголик. Пью с 14-ти лет. В моей жизни было все — родители, дом в центре города, собака. Семья благополучная. Отец и мать — профессора. У меня был брат. Старший. Он погиб. Его убили в драке. И все посыпалось. Отец не перенес удара, умер. У матери руки опустились. Все время глаза на мокром месте. Я уходил из дома, шатался, ну и пил. И кололся. Это вместе идет. Деньги кончались, я у матери воровал. Она увидит, сама дает. Я угрожал, что убью себя, если не получу дозу. Меня крутило по-черному. Она боялась, что и меня потеряет. А мне это помогало — ширнешься и не чувствуешь. А потом она вдруг стала меня Толиком называть — это братом. Толик, да Толик… Забыла, что он умер. Память потеряла совсем. А меня не звала. Как будто и не было меня. Приду домой — и бегаю, прячусь по углам, чтобы не слышать: Толик, да Толик. А она за мной. Я из дома, она вслед: Ты куда, Толик? И меня придавило! И уже доза не берет — как Толиком назовет, ничего на меня не действует. Какой я Толик? Толик был тихим, никого пальцем не мог тронуть. Я Толику в подметки не годился… Как будто специально она память потеряла, чтоб меня совесть замучила». «Я паспорт в столе нашла. Там Толик!» — сказала вдруг маленькая женщина, сидевшая рядом с ним. Все, присутствующие принялись ее разглядывать. Она тянула тоненькую жилистую шею из непомерно большого воротника своей вязаной кофты, как будто пыталась разглядеть что-то поверх голов, сидящих напротив нее людей. Ну, настоящий одуванчик, готовый вот-вот облететь. Между парнем и женщиной легко было заметить внешнее сходство — это и были мать и сын. «Чей паспорт ты смотрела, мама?» — со вздохом спросил парень. Но она была где-то далеко в своих мыслях. «Я чувствую, нам здесь не помогут!» — выкрикнула она. Парень оторвал от нее взгляд и заключил: «Не могу Толиком называться. Пусть лучше аноним».
Вслед за парнем поднялась немолодая, очень полная женщина. «Я алкоголик, — пробормотала она себе под нос и замолчала. Видно было, что ей тяжело далось это признание, и к тому же ее мучила одышка у курильщицы со стажем. Она закашлялась и переведя дыхание, продолжила с расстановкой: «Я не могла иметь детей — ошибка врача, в ранней молодости… Моим ребенком была для меня моя старенькая мама. Они ж в старости, как дети… за ними надо ухаживать. Год назад мама умерла. Я потеряла своего ребенка…» Она запнулась, заморгала, пытаясь подавить подступившие слезы. Через минуту-другую ей удалось справиться с собой. Она заговорила спокойнее и почти с удовольствием. «Я потеряла интерес ко всему, даже к сцене. Совсем не играю, да и не хочу. А когда все-таки зовут, и я соглашаюсь, очень редко, то только чтобы посмотреть на людей. И все чаще, когда стою на сцене, ловлю себя на мысли, что хочу кого-нибудь изнасиловать. Кого-нибудь маленького-маленького. В первом ряду. Такое ощущение, что на меня приходят посмотреть, как на разбившегося инопланетянина. Я возвращаюсь домой, включаю телевизор, но потом сразу выключаю, потому что и там по мне как будто справляют поминки. Очень шумные, с песнями. И среди тех, кто пришел проводить меня в последний путь, — ни одного живого лица». Она достала носовой платок и вытерла вспотевшее лицо. Я пригляделась и узнала в ней Разухабистую, актрису, которую недавно видела на сцене в антрепризном спектакле «Давайте развлечемся».
Ведущий собрание повернулся к хорошенькой брюнетке в темных очках, что сидела справа от него: «Вы следующая?»
Увидев, что на нее обращены взгляды всех присутствующих, она недовольно процедила: «Я не алкоголик, я просто выпила по случаю и села за руль…» «Нет, если вы здесь, значит вы — алкоголик», — возразил ведущий. Брюнетка подавила раздражение и согласилась: «Хорошо. Я — алкоголик… Я выпила по случаю и села за руль. Меня остановили и отобрали права». Договорив, она демонстративно отвернулась, надеясь, что ее оставят в покое. Но ведущий не отпускал: «А почему вы выпили и сели за руль?» Секунду женщина колебалась, отвечать или нет, но в конце концов выпалила скороговоркой: «Потому что мне больше нечего делать! Днем я сплю, а по ночам езжу в одиночестве. Днем меня все узнают, я вынуждена прятать лицо — в кабинете врача, в магазине, на улице… На меня смотрят, как на обложку журнала, просят дать автограф, никому и в голову не придет, что мне хочется быть, как все… Я же не могу подойти к первому встречному и, дав ему автограф, предложить: «Пойдем! У меня два года не было мужчины». Его хватит апоплексический удар! Мне даже поговорить по душам не с кем! Особенно я ненавижу праздники Меня остановили в праздник». Выдохнув на последнем слове, она сразу успокоилась и всем своим видом продемонстрировала, что готова слушать очередного выступающего. А я принялась гадать: кто из известных актрис может скрываться за темными очками? Так и не найдя ответа, решила, что это, в сущности, неважно. И даже, укорила себя за попытку определить личность того, кто хочет наконец стать анонимом.
«Я анонимный алкоголик!» — выкрикнула строгого вида женщина
