В этом году Калигула был убит. Ему наследовал Клавдий, старый друг Юлия Агриппы по совместному детству на Палатине. Правление Калигулы характеризовалось рядом вспышек напряжения между Римом и его иудейскими подданными — в особенности когда Калигула попытался установить свою статую в самой священной из иудейских святынь, Иерусалимском храме. Так как вассальные цари назначались Римом, Ироды стремились быть в таких спорах на стороне своих римских покровителей, но Юлий Агриппа использовал личные связи с Калигулой, чтобы отговорить императора от этого поступка. Действительно, влияние Юлия Агриппы при римском дворе было таковым, что он, как говорят, помогал при торопливом возведении Клавдия на престол. В награду за это новый император расширил подчиненную ему территорию, включив туда Иудею и Самарию.[503]
Брак Береники и Марка Юлия Александра резко оборвался в 44 году смертью ее мужа. Для пятнадцатилетней принцессы быстро организовали второй брак — с ее дядей Иродом, братом Юлия Агриппы, которого Калигула должным образом наградил крохотным царством Халкис к северу от Иудеи.[504] Вскоре после этого отец Береники умер от удара во время посещения игр в Кесарии, временно прервав правление Иродов в Иудее, — владыки империи предпочли передать контроль за этой территорией под надзор прокураторов, назначаемых из Рима.
Четырьмя годами позднее, в 48 году, смерть уже старого дяди-мужа Ирода оставила Беренику вдовой во второй раз. В возрасте двадцати лет она теперь поселилась в доме своего брата, которому в 50 году было отдано в управление царство умершего Ирода — Халкис.[505] Впервые со времени их кочевого детства Агриппа II и Береника получили постоянное жилище.
Следующие пятнадцать с лишним лет Береника оставалась под крышей брата. Такая жизнь, безусловно, привела к появлению скандальных обвинений в инцесте со стороны некоторых римских комментаторов. По мнению историка Иосифа Флавия, иудейского представителя при дворе Веспасиана и Тита, слухи об инцесте позорили Беренику и заставили ее в 65 году в возрасте тридцати семи лет выехать из дворца и вступить в третий брак — с Полемо, царем Киликии, который согласился ради нее даже на обрезание и обращение в иудаизм. Но вскоре Береника потребовала развода и вернулась жить под защиту брата.[506]
Это все известные факты из жизни Береники до настоящего момента. К середине 60-х годов в землях восточного Средиземноморья она явно была женщиной с некоторым общественным положением. Как и супруги римских императоров, она выполняла роль благотворительницы и публичной покровительницы добрых дел. Надпись, называющая ее «царица», или basilissa, сохранилась в Афинах; первоначально она сопровождалась почетной статуей, ныне утерянной. В 1920-х годах в Бейруте была найдена другая надпись с ее именем, сообщающая о подношении городу Береникой и Агриппой II мрамора и колонн на восстановление театра, впервые построенного их предком царем Иродом.[507] Береника имела крупную личную собственность благодаря приобретенным зерновым амбарам и брачным выплатам, также она демонстрировала достойное римской женщины умение оказывать умиротворяющее влияние на своих правящих родичей. Например, ей приписывали, что она уговорила брата не казнить Юста — иудейского противника римского правления. Ранее, в 60 году, она публично появилась как молчаливый свидетель при знаменитом выступлении святого Павла, когда он защищал свою христианскую веру перед Фестом, римским прокуратором Иудеи, и ее братом, Агриппой II — это событие описано в Библии.[508]
И все-таки мало что в ее биографии предсказывало такой взрыв интереса, который ей суждено было привлечь в XVII веке.
Все изменили события 66 года. Первая Иудейская война началась как сопротивление иудейских групп римскому правлению в провинции, среди лидеров повстанцев был вышеупомянутый Юст, и длилась война четыре года. Волнения 66 года были подавлены Гессием Флором — новым жестоким римским прокуратором Иудеи. На этот пост его рекомендовала в 65 году Поппея — женщина, ради которой Нерон в итоге сослал и казнил Клавдию Октавию и убил свою мать.
Гессий Флор сделал резкий провокационный шаг, послав солдат в Иерусалимский храм, чтобы забрать там налоги, которые, по его заявлению, не были собраны для Рима. Последовал конфликт между римскими войсками и протестующими иудеями. Береника в это время как раз была в Иерусалиме и, согласно рассказу из первых рук иудейского историка Иосифа Флавия, оказалась настолько шокирована жестокостью римских солдат, что отправила нескольких старших членов своего дома с личной охраной к Флору с просьбой прекратить резню. Когда ее посланники получили резкий отказ, она сама явилась на встречу с ним, представ босиком перед его судейским местом. Но с нею обошлись так же неуважительно — от побоев ее защитило только присутствие ее личной охраны.[509]
Не испугавшись, Береника написала послание Цестию Галлу, римскому губернатору Сирии, прося его обуздать Флора. Эта просьба через некоторое время возымела действие: Галл отправил своего представителя для проверки фактов. Тот прибыл в Иерусалим одновременно с Агриппой II, который в спешке прервал дипломатическую миссию в Александрию. Пытаясь снять напряжение, Агриппа созвал массовый митинг, на котором собралось более миллиона возмущенных жителей. Он обратился к собравшимся с призывом не начинать войну с римлянами, а сестру поставил на крыше дворца Хасмония, где ее могла видеть вся бурлящая внизу масса людей. Но его страстное обращение не достигло цели — несмотря на исторические прецеденты, когда женщинам вроде Октавии или Агриппины Старшей удавалось разрядить взрывоопасную ситуацию с помощью дипломатичности и благородного поведения, появление Береники не смогло успокоить мятежников. У Агриппы II и его сестры не осталось другого выхода, как только бежать из города.[510]
Больше года иудейские повстанцы успешно сражались с римскими легионами, посланными на их усмирение, нанеся им серию тяжелых ударов. Затем, в 67 году, Нерон назначил на подавление восстания полуопального 57-летнего генерала Веспасиана. Опытный ветеран успешной кампании в Британии при Клавдии, Веспасиан был благодарен за предоставленную возможность проявить себя — годом раньше он опозорился, уснув во время одного из поэтических чтений любовавшегося собою Нерона.
Он был также старым другом отца Береники со времен пребывания Агриппы при дворе Антонии. Веспасиан отправился в Антиохию в Сирии, чтобы встретиться с делегацией, которая включала принцессу из семьи Иродов и ее брата. Перед самой отправкой в Сирию назначил своим заместителем 26-летнего сына Тита, приказав ему забрать остаток легионов в Александрии и встретить его в Птолемее.[511]
Точное время и место первой встречи Тита и Береники нигде не отмечено. Они могли столкнуться в Птолемее — когда Тит с отцом готовили первую кампанию против иудейских мятежников, либо это могло произойти позднее, летом того же года, когда Тит с Веспасианом провели несколько недель гостями Агриппы II в Кесарии Филиппин, городе в двадцати пяти милях к северу от Галилейского моря, где брат Береники имел великолепный дворец.[512]
Пустующая канва начала их взаимоотношений со временем заполнилась большим количеством ярких романтических фантазий. «Дочь Агриппы» (1964) Говарда Фаста[513], продолжение его бестселлера «Спартак», более известного по экранизации, изображает Беренику как капризную красавицу, в которую с первого взгляда влюбился нервный Тит.
«Она вспомнила, когда первый раз увидела его. Невысокий — так мало итальянцев были высокими, — но хорошо сложенный, как греческий спортсмен: короткий прямой нос, глубокие карие глаза, широкий чувственный рот, черные, вьющиеся, коротко обрезанные волосы. Двадцать восемь лет — и без всякого высокомерия. Две вертикальные складки между густыми темными бровями придавали его лицу выражение отчаяния, как если бы он осознавал, что обречен провести все свои дни без надежды. Он стоял и как-то неловко смотрел на нее — пока она не повернулась на каблуках и вышла из комнаты. После ее брат Агриппа сказал ей: „Он в тебя влюблен — безнадежно, по-идиотски влюблен в тебя“».[514]
Напротив, у Лиона Фейхтвангера в романе «Иудей в Риме» (1935) будущего императора при первой же встрече с Береникой околдовал ее низкий голос, прекрасное вытянутое лицо и золотисто-карие глаза.[515]
Единственная конкретная историческая ссылка на истинный характер этих взаимоотношений в течение следующих четырех лет дана в кратком комментарии в «Историях» Тацита, где историк отмечает, что нежелание Тита возвращаться в Рим на пике кампании 68 года многие считали признаком нежелания оставлять Беренику: «Некоторые думали, что он повернул назад из-за страстного желания снова увидеть царицу Беренику и что сердце молодого человека не осталось невосприимчивым к ней».[516]
