Однако более вероятной причиной дилеммы Тита была смерть Нерона в июне 68 года и последовавшая за ней неразбериха в Риме — из-за того, что император не оставил наследника. Десять лет после убийства Агриппины в правлении Нерона происходили сплошные неурядицы, империя шла от одного политического кризиса к другому. Сначала в 60 году вспыхнул мятеж в Британии, возглавленный легендарной королевой Боудикой, потом в 64 году случился великий пожар, который уничтожил Рим, — в нем некоторые обвиняли самого Нерона. Между 65 и 68 годами против молодого императора со все более растущей манией величия вспыхнуло несколько заговоров, обернувшихся серией жестоких казней или насильственных самоубийств многих видных представителей римской элиты, обвиненных в организации этих заговоров, включая когда-то доверенное лицо императора Сенеку. Поппея тоже была мертва, ее забальзамированное, пахнущее специями тело со всеми почестями похоронили в мавзолее Августа, соединив вместе восточные и римские похоронные традиции (во многом являвшиеся изобретением литературной традиции), решив сделать из нее реинкарнацию Клеопатры.[517] Показательно, что ее смерть стала большим горем для Нерона, который произнес прочувствованную надгробную речь, хотя некоторые источники сообщают, что на деле именно он вызвал ее смерть летом 65 года, яростно пнув в живот, когда она была беременна их ребенком.[518]
В 66 году Нерон женился в третий раз, на знатной женщине по имени Статилия Мессалина, никак не связанной с имевшей дурную репутацию третьей новобрачной Клавдия. Новая жена императора держалась незаметно и смогла пережить жестокую смерть Нерона. Ряд выступлений провинциальных губернаторов бросил вызов власти императора, это привело к тому, что 9 июня 68 года Сенат объявил его врагом народа. В панике Нерон бежал из города на виллу Сервилия, которой владел один из его вольноотпущенников, где и заколол себя; его руку направлял один из его секретарей.[519] Был ему тридцать один год.
В брешь, оставленную уходом Нерона, вошел Гальба — пожилой губернатор провинции Испания, который заручился поддержкой преторианской гвардии и Сената, начав своим приходом хаотический период между летом 68 и зимой 69 года, известный обычно под именем Года Четырех императоров. Шестимесячное пребывание Гальбы на Палатине разорвало пуповину, которая привязывала всех предыдущих наследников Августа к Ливии. Тем не менее новый император позаботился, чтобы стало известно о его связи с первой римской императрицей, в доме которой он вырос и по чьей воле он был назван лицом, пользующимся доверием, — и он поместил ее на монеты, выпущенные за время своего краткого правления. Ясно, что поддержка Ливии, даже из могилы, все еще была мощным символом власти.[520]
Но ее оказалось недостаточно, чтобы обеспечить долгое пребывание Гальбы императором. Легионы на Рейне отказались поклясться ему в верности и вместо него 2 января 69 года провозгласили императором Вителлия — губернатора Германии и давнего союзника Юлиев-Клавдиев. Одновременно Гальба столкнулся с проблемой на другом фронте — в лице Марка Сальвия Отона, правителя Лузитании (Португалия) и бывшего мужа Поппеи — той самой, из-за которой произошла ссора Нерона со своей матерью, завершившаяся покушением на нее после рокового ужина на приморской вилле Отона. Отон также был связан с Ливией через своего деда. В итоге один протеже первой императрицы Рима вскоре заменил другого, когда Гальба был убит 15 января преторианской гвардией. Но сам Отон пробыл императором менее трех месяцев, наделав долгов и казнив нескольких противников, прежде чем потерпел поражение от сил Вителлия в Северной Италии, что убедило его 16 апреля совершить самоубийство. Сенат признал Вителлия, правителя Германии, императором вместо Отона.[521]
События развернулись по-новому. 1 июля 69 года на восточной границе империи, в Египте, Сирии и на Дунае восстали римские легионы, заявив, что они хотят видеть императором Веспасиана и окажут ему полную военную поддержку. Внезапно для скромно рожденного Веспасиана стало возможным немыслимое — человек без какой-либо связи с Ливией или любой другой ветвью династии Юлиев-Клавдиев был провозглашен императором. К этой попытке путча присоединились несколько его влиятельных восточных сторонников: Муциан, правитель Сирии, а также Агриппа II и Береника, про которую Тацит сказал, что она была любимицей Веспасиана за ее «молодую красоту».[522] Некоторые считают, что Береника уже тогда мечтала стать императрицей в Риме, но разумнее предположить, что молодыми членами царского семейства Ирода двигали вполне понятные внутриполитические мотивы.[523]
Оставив командование Иудейской кампанией в руках Тита, Веспасиан направился на запад и разбил Вителлия, который был пойман и убит, когда готовился бежать из города. Сенат признал Веспасиана императором 21 декабря 69 года, положив начало династии Флавиев, которая правила Римом следующую четверть века. На следующий год Тит одержал победу над иудейскими повстанцами, взяв Иерусалим и разрушив священный Храм, что помогло Веспасиану узаконить свою власть. Триумфальная процессия, прошедшая по улицам Рима в 71 году, увековечена рельефом на арке Тита на Римском форуме; на ней Тит демонстрирует священные сокровища Храма, провезенные по улицам Рима.
После почти века правления династия Юлиев-Клавдиев потеряла свою власть. Любители примет и предзнаменований записали, что лавр, росший у старой виллы Ливии в Прима-Порта, тоже засох и умер.[524]
Подобно Августу, который век тому назад также пришел к власти на волне гражданской войны, Веспасиан и его сыновья встали перед задачей: узаконить свою власть при отсутствии каких-либо связей с предыдущим режимом. Как Август использовал египетские богатства Клеопатры для создания скульптурных городских ландшафтов, прославляющих его деяния, так и Веспасиан использовал доходы от ограбления Иудеи для легитимизации только что завоеванной власти — оставляя как можно больше своих следов на лике Рима, наполнив его культурными знаками новой династии. Он возводил сооружения, которые, в отличие от величественных зданий, доставлявших личное удовольствие Нерону, приносили пользу всему обществу — вроде громадного амфитеатра Флавия, более известного ныне как Колизей. Подобно Августу, Веспасиан избегал гротескно экстравагантного дворца Нерона, Domus Aurea, или Золотого дома, построенного после пожара 64 года, фундамент которого раскинулся на площади примерно в одну квадратную милю между Палатинским и Эсквилинским холмами. Веспасиан сделал его доступным для публики. В качестве своей главной резиденции он выбрал здание в прекрасных садах Саллюстия, где был доступен подданным, заработав репутацию скромного, щедрого, близкого к людям принцепса, любителя острой шутки и игр на поле для мяча.[525]
Флавии были абсолютно иного происхождения, чем их предшественники Юлии-Клавдии, — отпрысками не великого аристократического клана, а италийского среднего класса. Их вторжение в политику Палатина провело водораздел сразу по нескольким фронтам. Веспасиан отвергал попытки как-то возвысить его скромное происхождение, его главным наследием было создание нового римского правящего класса — политической элиты, которая впервые происходила не из узкого круга римских аристократических семей. Следующее поколение императоров происходило уже из этого нового политического класса, как и следующее поколение императриц.[526]
Гальба был вдовцом, и Отон не женился снова после развода с Поппеей, хотя и подумывал о браке с вдовой Нерона, Статилией Мессалиной.[527] Вителлий, прибыв в Рим из Германии, восстановил духовный союз со своей матерью Секстилией на ступенях Капитолийского холма и одарил ее титулом Августа — но нет никаких упоминаний о похожей чести для его жены, Галерии Фунданы. Это редкое исключение в традиции, когда коррумпированные императоры развращали своих жен; но, как говорят, Галерия Фундана была женщиной «примерно добродетельной» и не участвовала в преступлениях своего мужа. После смерти Вителлия Фундану вместе с дочерью Вителлией пощадили, а Секстилия умерла незадолго до него.[528]
Когда Веспасиан стал императором в возрасте шестидесяти лет, он, как и Гальба, был вдовцом, похоронив и жену, Флавию Домициллу, и дочь Домициллу. Теперь он стал первым императором после Тиберия, который остался неженатым все время пребывания на престоле. Как отцу двух взрослых сыновей, Тита и Домициана, ему не нужна была жена, чтобы обеспечить наследника, — и он, похоже, предпочитал обходиться без оной. Это решение могло быть мотивировано и практическими соображениями вроде желания завещать свое состояния меньшему количеству наследников, но оно было также разумно и политически, учитывая драмы и скандалы, которые сотрясали супружеские пары предыдущей династии.
