Я почти не слушаю его. Сижу мешком. Подняться надо, а не могу. Пытаюсь успокоиться. Отрешиться. Вдох, выдох. Получается.
— Я приеду, — как может быть иначе? По-другому не получится. Ведь она так и не рассказала мне, утаила то, что знала. Но поеду я не поэтому.
— Да, было бы неплохо, — суетится Идол.
Я запоминаю адрес. Найду как-нибудь.
— Увидимся, — говорю Жеке и отключаюсь.
Андрея нет, он работает и уезжает по утрам. Такси ждать долго. Остаётся лишь один вариант. И я звоню Никите.
— Ива? — он будто меня ждёт, караулит. Сразу же отвечает. В голосе его сквозит тревога. Ещё бы.
— Мне нужна твоя помощь, — говорю просто. В этот момент я ему доверяю. Не боюсь. Почему-то уверена, что он не откажет и не обидит.
— Да, конечно, — соглашается он сразу, как только я объясняю суть моей просьбы. — Я отвезу тебя, куда захочешь. И помогу, если понадобится.
Я не звоню Андрею. Пусть не тревожится, работает спокойно. Я успею туда и обратно, пока он вернётся домой. Но на всякий случай делаю ещё один звонок.
— Герман Иосифович? — старик радуется, когда я ему звоню. В последнее время у него со здоровьем не очень, поэтому чаще в гости к нему хожу я, чем он ко мне. — Я уеду ненадолго. Поэтому не приду сегодня. В город еду с Никитой Репиным — попросила. Там у меня старая знакомая в больницу попала.
Он слушает внимательно, сокрушается и поддакивает, выспрашивает подробности. Любопытный, как ребёнок. Не отказываю ему в малости: рассказываю подробно. Я всё равно готова и жду только Никиту.
Это перестраховка. На всякий случай. И мне немножко не по себе, что я так думаю, но лучше оставить информацию, чем исчезнуть бесследно.
— Ива, — звонит мне Никита.
— Я иду. Я готова, — отзываюсь и выхожу из дома.
Как же сегодня солнечно и тепло. И дышится, как всегда, легко. В этом месте самый лучший, самый вкусный воздух. Нигде больше такого нет.
43. Андрей Любимов
Я сжимал пакет так сильно, что мог бы запросто его порвать. Он мог лопнуть под моими пальцами, что уже давно нащупали твёрдый предмет на дне. Флешка. Самохин не захотел говорить, но передал что-то важное.
Что там? Документы? Личное признание? Это я собирался узнать, добравшись в офис. В машине я даже не решился ковыряться в пакете. Ещё сложнее оказалось выпустить его из рук. Я не мог бросить его рядом с собой на сиденье, спрятать в бардачок или ещё куда-то. Я скрутил его потуже и засунул во внутренний карман пиджака.
Выглядело это не очень — пиджак оттопыривался, но так мне было спокойнее. Я хотел лишь одного: добраться до офиса и распотрошить «волшебный чай».
Дурацкие мысли лезли в голову. Что со мной обязательно что-то случится. В аварию попаду. На выходе из машины в меня будут стрелять, и только флешка убережёт от беды — примет на себя пулю, но раз и навсегда похоронит в себе информацию, которую я жаждал увидеть. Или я поскользнусь, упаду и потеряю память. Что только ни придумает воображение за несколько томительных и очень острых минут…
Ничего этого не случилось. Я благополучно доехал, и машина не взорвалась, и никто меня даже не толкнул на улице. Никто не следил, не смотрел на меня с подозрением. Паранойя — заразная штука, Будь неладен Самохин, что сумел поколебать моё внутреннее спокойствие своими полубезумными речами.
Уже в кабинете зазвонил телефон. Тот самый звонок с хриплым дыханием в динамик. Я понял это на первой секунде, как только ответил. Не стал ни ждать, ни допытываться, кто это и зачем. Просто отключился и сел в кресло. Дал себе минуту прийти в себя.
Совпадение? Или навязчивые звонки и дыхание связаны с историей Ивы? Я не знал, что думать, и решил вернуться к этому позже. Потом, не сейчас, когда, возможно, я в шаге от развязки.
Флешка выглядела обыкновенно. Синий корпус, крышечка. Любовно уложена в пакетик с зажимом. Видимо, чтобы не испортить вкус чая — очень неплохого на вид.
На флешке — один файл. И я не смог его открыть. От разочарования чуть зубами не заскрипел. Что за невезение такое? Или это продуманный шаг, чтобы заморочить мне голову?
Я уже ничего не понимал.
— Алабай? — делаю звонок почти сразу. — Мне нужна твоя помощь.
— Еду, жди, — он, как всегда, краток и по делу. Ему достаточно нескольких моих слов, чтобы уловить суть. Догадок он не строит: ему нужно видеть, с чем придётся работать.
А я до его приезда выпадаю из жизни. Не могу ни работать, ни сосредоточиться на делах. Мысли крутятся вокруг да около. Как же всё сложно. Я делаю ещё два звонка. Один — няне, второй — Иве.
Няня бодро заверила меня, что дома всё в порядке, дети под контролем. Хоть тут не нужно беспокоиться.
Ива ответила не сразу.
— Я сейчас в городе, — прикладывает она острым камнем в висок. — В больнице.
На короткие мгновения становится страшно. Это я виноват? С ней что-то случилось?
— У меня всё хорошо, — спешит она меня успокоить. — Соседка моя там. Старенькая. Просила приехать.
Железная рука медленно отпускает сердце. Но легче не становится — я уже ранен и полон подозрений. Мозг яростно вырисовывает кардиограмму моих слов, что я бросаю ей отрывисто:
— Почему не сказала? Где ты сейчас? Я бы мог тебя отвезти.
— Я попросила Никиту, — это имя, как красная тряпка для быка, — сразу же злит меня ещё больше.
— Ива! — где, где берутся эти страшные звуки, что сейчас вырываются из моего горла.
— Андрей, — у Ивы наоборот: голос тихий, успокаивающий, как мерно текущая вода, — всё хорошо. Он просто довёз меня до больницы. Больше ничего. Пожалуйста, не придумывай лишнего.
Но меня её объяснения не успокаивают, разве что чуть-чуть гасят огонь.
— Говори адрес, я приеду, чтобы тебя забрать. Мне так спокойнее будет. Пожалуйста.
Она тихо смеётся. Ей радостно, что я бешусь? Но смех её не раздражает, нет. Я и сам знаю, что выгляжу ревнивым дураком-собственником. Да, я такой. Пусть привыкает. По-другому вряд ли будет.
Ива называет адрес. Мне не в чем её подозревать, но не вырвать из себя желание контролировать каждый её шаг, знать, где она и что делает. Это… давно со мной подобного не случалось. Слишком давно. Кажется, с тех пор, как Лида выжгла мне сердце.
Я не хочу вспоминать сейчас первую жену, но воспоминания не спрашивают — накрывают тёмной волной, поглощают свет, заливают горло так, что становится тяжело дышать. Я даже рот приоткрыл, чтобы хватануть кислорода, а вместо него получил глоток солёной воды. Так и утонуть недолго…
К счастью, приходит Алабай. К слову, не всё уж было плохо в той давней истории о любви. Но всё, что случилось много позже, когда безумная любовь стала отношениями, а потом браком, перечеркнуло всё светлое и доброе, что было. Кроме одного. Мой сын. Единственная неприкосновенная святыня, которую я ни за что не променяю, не продам и не предам.
Он часть меня. Он часть её, Лидии. Но он вне всех случившихся трагедий. Мой ребёнок, за которого я жизнь отдам. Как там сказал Самохин? Сам горло подставлю, если прижмут. Но это ещё нужно сделать. Я не из тех, кто опускает руки и сдаётся сразу. Пусть ещё доберутся до моего горла. Пока это случится, я сам порву несколько артерий, защищаясь и защищая своих, самых дорогих для меня людей.
— Показывай, — это вместо приветствия. Неразговорчивый медведь. Но я ценю его вовсе не за умение красиво говорить. И даже не за профессиональные качества, что выше всяческих похвал. Он подкупает надёжностью и спокойствием. Умением всегда держать лицо.
Я молча отдаю Виталию флешку. Тот крутит её в руках. Втыкает в ноутбук, что-то клацает, хмыкает, трёт переносицу и ерошит волосы.
— Я заберу? — спрашивает через несколько минут. Я поглядываю на часы. Мне нужно в другой конец города ехать. За Ивой.
— Да, конечно. Было бы неплохо, если бы ты смог вытянуть, что там.
— Думаю, получится. Это не преднамеренное. Либо файл недокачался, либо вирус поработал. Но, возможно, информацию я вытяну. Дай мне время.
