— Нет. Когда поднимаешь к своей посту и впервые касаешься оружия, оно принимает новую форму, отражающую природу владельца.
— Это объясняет клеймор Ареса. Думаешь, он что-то компенсирует?
Аид давится вином.
— Будь у меня оружие, которое отражало бы меня, как думаешь, что бы это было?
— Рапира, — говорит он, ухмыляясь. — Под твое остроумие, — он ставит свой бокал. — Ты закончила с ужином?
— Да, а что?
— Хочешь прогуляться?
— Ты еще не ел.
— Я могу насытиться удовольствием от твоего общества…
— Аид, — предупреждающе говорю я, — съешь что-нибудь.
— Хорошо, — смягчается он. — Но тогда ты пойдешь со мной на прогулку?
— С радостью.
Он краснеет, и я дразню его этим. Я прибираю на кухне, пока он ест, хотя обычно комната убирается сама. Это дает мне хоть какое-то занятие.
— Я бы хотела, чтобы мы чаще ужинали вместе, — говорю я. — Знаю, ты занят…
— Ты хочешь ужинать со мной? — Аид поднимает голову, его глаза сияют. — Будь проклят Подземный мир. Персефона хочет со мной поужинать. Я буду возвращаться в шесть каждый вечер.
— Ты не можешь гарантировать, что…
— Хм, — задумчиво произносит он, — полагаю, нет, но я могу сделать доблестное усилие. Просто пообещай мне, что не будешь меня ждать. Или не рассердишься, если я опоздаю.
— Я могу пообещать тебе одно из этих двух.
— Которое?
— Ну, я действительно люблю поесть, так что…
Он смеется, отбрасывая салфетку и убирая посуду. Зевает, берет меня за руку и выводит в коридор.
— Уверен, что не слишком устал для прогулки?
— Я никогда не буду слишком уставшим, чтобы проводить с тобой время.
— Это точно должно быть ложью.
— И все же это не ложь.
Мы доходим до сада, и он тянет меня к уединенному водоем. Сверкающие, люминесцентные светлячки мерцают вдоль поверхности, вся поляна залита живым лунным светом.
— Хочешь поплавать? — спрашивает он с порочной ухмылкой.
Я слегка наклоняю к нему подбородок.
— Ты вызовешь мне купальник?
Его глаза сверкают.
— Нет.
Я улыбаюсь в ответ хватаю полы своего платья и стаскиваю его через голову, позволяя упасть на землю. Я стою на пушистой сине-зеленой траве в одном лишь шелковом слипе.
Очень тонком шелковом слипе.
Глаза Аида расширяются, и я продолжаю смотреть на него, когда плавно двигаюсь к кромке воды и скольжу в водоем. Вода такая мягкая и гладкая, как атлас.
Аид грубо погружается следом, разрушая нетронутую поверхность, как большой, шумный пес, но замирает, достигая моей стороны. Вода блестит на его коже, и я, не задумываясь, провожу рукой по его плечу, прежде чем отдернуть ее обратно. Я не оставляю времени для того, чтобы попасть в ловушку его взгляда, опасного и разрушительного взгляда, в который я постоянно падаю.
В то же время я отчаянно хочу, чтобы он притянул меня обратно.
Я ныряю под воду и открываю глаза. Ожидаю, что вода будет жечь, но этого не происходит. Все ясно и великолепно. Я гоняюсь за тонкими струйками света по каменистому дну.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Аид следует за мной, скользя над моим телом, тенью на моей коже. Бледные пальцы прорезают воду, почти касаясь, но не совсем. Наши головы почти соприкасаются.
Поцелуй меня, прошу я его, мои мысли внутри бунтуют. Сократи расстояние. Действую. Я позволю тебе.
Вместо этого он ухмыляется, выдыхая пущыри, и мы выныриваем на поверхность, чтобы глотнуть воздуха.
Интересно, планирует ли он когда-нибудь снова попытаться меня поцеловать, или мне нужно сделать это самой.
Аид выбирается из воды и ложится спиной на берег. Я вылезаю вслед за ним, хотя и вполовину не так элегантно, и мы лежим вместе, глядя в фальшивое иссиня-черное небо.
— Чувствуешь себя уже достаточно отдохнувшим? — спрашиваю я.
— Немного, — говорит он, зевая. — Возможно, тебе придется придумать другие развлечения, чтобы не дать мне уснуть.
— Я думаю, тебе нужно лечь спать.
Он вздыхает.
— Наверное, ты права… — он ведет рукой, высушивая нас обоих. Я вижу, как энергия покидает его.
Я встаю, протягивая руку.
— Давай, — зову я, — пойдем домой.
Мы погружаемся в рутину, и мои дни больше не кажутся такими пустыми, как раньше. Я много часов провожу в саду, выращивая все, что могу: лекарственные растения и волшебные цветы на поляне, исполненной сверкающим светом. Это невероятно красивое место, но моя любимая часть любого дня — это время, наполненное им.
Я слишком боюсь, чтобы позволить ему узнать это, и каждый раз, когда я улыбаюсь, когда он возвращается раньше, или толкаю его локтем в бок, когда он дразнит меня, или отказываюсь позволить ему попробовать какое-нибудь новое чудовище, которое приготовила на кухне, я волнуюсь, что он может это заметить.
Каждый вечер он старается успеть домой к ужину, но иногда у него не получается, и он не может послать мне весточку. Когда это случается, я ем и занимаю себя чем-нибудь в одиночестве. Возвращаясь, он всегда навещает меня.
Однажды вечером он, спотыкаясь, приходит позже обычного и падает на диван рядом со мной и тарелкой остатков, которые он едва может съесть.
— Тяжелый день в офисе?
— Мне пришлось оживить так много скелетов, что я совершенно истощен.
— Много воров?
— Смехотворное число. И не только гоблины. Красные колпаки, боггарты… и нашествие никси в одном потоке. Мне нужно, чтобы они думали, что я где-то рядом, даже когда меня нет. Я просто… очень устал, — он отодвигает свою тарелку в сторону. — Я ценю то, что ты готовишь. Тебе не нужно этого делать. Я могу призвать все, что угодно.
— Так плохо?
— Нет! Вовсе нет, я просто… не хочу, чтобы ты думала, что я неблагодарный.
Я пожимаю плечами.
— Я люблю готовить. И не похоже, что у меня здесь много других дел…
