Псы вырываются на поляну, носятся по земле, ловя снежинки, прежде чем бросится на своего хозяина. Аид валится наземь, облизанный донельзя тремя слюнявыми мордами. Он смеется, глубоко и звонко, отпихивая их от себя в ближайший сугроб, и сам ведет себя почти как щенок.
Я думала, это жестокий поворот судьбы, что он так красив, думала, несправедливо отдавать меня на милость кого-то столь изысканного, но хуже, чем ему физическое совершенство то, что он добрый и хороший. Хуже всего знать, что мне нравится не только его лицо, но и он сам. Он может быть отвратительным монстром, а мое сердце продолжает трепетать всякий раз, когда я слышу, как он входит, я все еще чувствую, как мои внутренности наполняются легкость, когда он смотрит на меня.
О нет, он мне правда, правда нравится.
Он видит, что я смотрю на него, и ухмыляется.
— О чем ты думаешь?
Никогда еще я не была так благодарна за свою способность лгать.
— О том, что ты создаешь прекрасные иллюзии, Лорд Ночи.
Такие прекрасные, что я в них верю.
Он улыбается мне.
— Я был невероятно вдохновлен.
На украшение елки уходят часы, ведь она такая большая, и я долго любуюсь каждой деталью, прежде чем вешать ее на ветки. Мы украсили ее жемчужными бусинами, золотыми лентами, блестящими сосульками и снежинками. Вся поляна лучится мягким светом и льдисто-голубыми бабочками, созданными из инея, воздух, исполненный звездным мерцанием, становится осязаемым.
Это больше, чем волшебство. Больше, чем совершенство.
Где-то звучит музыка, похожая на гимн, тихая и далекая, неразборчивая, точно шепот. Она несет в себе воспоминания о сезоне, не давая мне скучать по песням за роялем. Не давая мне скучать по кому бы то ни было.
Я не чувствую себя одинокой.
— Ангел или звезда?
Я поднимаю глаза. Аид предлагает две верхушки для дерева, обе элегантные, неземные, до краев наполненные золотом. Невозможно выбрать.
— Что? Нет, «может, вместо этого мы повесим тебя на елку, дорогая Персефона, потому что ты и ангел, и звезда»?
— Ну, если ты настаиваешь… — он перебрасывает игрушки через плечо, превращая их в ничто, и подхватывает меня на руки. Его крылья раскрываются, и мы со снежным бризом поднимаемся вверх, а я борюсь с ним.
— Что ты делаешь? — кричу я.
— Сажаю тебя не верхушку дерева, ангел.
— Отпусти меня!
Я поддаюсь вперед и проваливаюсь на несколько футов в плотный снег внизу. Аид паникует, заваливается в мою сторону, перья хуршат по рыхлому снегу.
— Все в порядке? Прости, мне следовало спросить до…
Я смеюсь, кидая ему в лицо снежок, и придавливаю его к земле. Мы катимся по широким, рыхлым холмикам.
Псы в восторге. Даже Флаффи сегодня счастлив. Он утыкается носом в бок Аида, заставляя его сжиматься от смеха.
— О Боже, — тяну я, в восторге наклоняясь вперед. — Ты боишься щекотки.
Глаза Аида расширяются, когда я бросаюсь на него, мои пальцы порхают под его руками и вниз по бокам.
— Нет, нет, Сефи, пожалуйста… — хихикает он. Лорд Ночи хихикает.
— Аид, Лорд Ночи, боится щекотки…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ты можешь ошибаться…
— Но я не ошибаюсь.
— Сефи, остановись! Стой! Пожалуйста!
— Хорошо, — говорю я медленно отступая назад. — Я буду уважать твои границы. Ну, знаешь, как это делаешь ты.
Аид надувает губы, и я задаюсь вопросом, не переборщила ли с колкостями.
— Что?
— Ну, — говорит он, — на самом деле, я не хотел, чтобы ты останавливалась.
— О, хорошо, тогда, если ты хочешь больше щекотки… — я подкрадываюсь к нему, пальцы тянутся к его животу. И тогда, в последний момент, я набираю пригоршню снега и запихиваю его ему за спину.
Аид морщится, его черты искажаются. На лице его застыла полуулыбка.
— Ах, ты, грязная, лживая смертная…
Я смеюсь и откатываюсь в сторону, прежде чем он успевает кинуть в меня снежком.
Закончив играть в снегу, мы отправляемся на кухню, чтобы согреться, попивая куриный суп из мисок и макая в него кусочки хлеба, намазанного толстым слоем масла.
— Итак, что дальше? — спрашивает Аид. — Что ты всегда хотела сделать, но никогда не делала?
— Хм… — я задумываюсь на мгновение, воспоминания проносятся по невидимым доскам Pinterest. — Я всегда хотела испечь смешное рождественское печенье.
Очередной щелчок. На поверхности появляется множество ингредиентов и большая кулинарная книга. Аид смотрит на меня с едва сдерживаемой улыбкой.
— Как только будешь готова.
Взбивая муку, сахар, масло и пряности, я замешиваю огромную порцию печенья и раскатываю тесто. Мы с Аидом лепим фигуры: деревья, звезды и снеговиков. Смазываем противни маслом и ставим их в духовку, а после он расхаживает по комнате, как недовольный кот, ожидая, когда, они, наконец, появятся.
Он пытается съесть один прямо с подноса. Я отталкиваю его руку.
— Ай!
— Это было не больно.
— Мои чувства очень деликатны, — говорит он, массируя свои пальцы.
— Они еще не готовы.
— Но они так хорошо пахнут.
— Но и выглядеть они тоже должны хорошо.
— Красота в глазах смотрящего, Сефона.
Я сверлю его пристальным взглядом.
Он вздыхает, забираясь на столешницу и скрещивая свои длинные ноги.
— Но как пожелаешь!
— Ты сидишь в муке, знаешь это?
Наконец, к счастью, печенье готово для глазури. Мы делим порцию пополам. Я смотрю на картинку на иллюстрациях, делаю одно кривое тренировочное печенье, которое ломаю на три части для псов, и успешно справляюсь с остальными.
Аид смотрит на мое печенье.
— Черт, твои выглядят действительно хорошо, — он смотрит на собственные. — Ужасно.
— Это твоя первая попытка.
— Ужасная попытка. Нет, нет. Я этого не потерплю, — он щелкает пальцами, вызывая новую порцию простого печенья.
