– Как вы это делаете? Вы вообще потеете?
– Мы родились здесь, госпожа.
– Да уж. У нас летом не так жарко.
– Господин прислал паланкин. Госпожа изволит спуститься?
Аяна вздохнула и взялась за керио.
– Госпожа, я побуду с ним, – вдруг сказала Сэв, и это прозвучало не как колокольчик, а как обычный человеческий голос. – Моей дочери три года, я скучаю по ней. Позволь помочь тебе.
Аяна колебалась. Ей не хотелось оставлять Кимата, но и носить его в жару поверх стольких слоёв ткани ей не хотелось.
– Поклянись, что не подпустишь к нему никого, особенно ту вашу безумную лекарку.
Аяна окончательно сочла лекарку безумной, когда та заявила, что Кимату ещё рано ходить, и настоятельно предложила Аяне привязывать его в колыбели.
– Клянусь равновесием моей души, – сказала Сэв, – что юный господин будет только со мной.
Аяна вздохнула. Сэв глядела на неё прямо, и не было похоже, что она замышляет что-то.
– Ладно, – решилась она.
Аяна, покачиваясь, ехала в паланкине к садам. Ей хотелось наконец взглянуть на придворных дам, которых она никогда не видела. Она вообще тут мало кого видела. Её соседки, которые служили во дворце, уходили очень рано утром, а возвращались слишком поздно, чтобы у неё была возможность поговорить и познакомиться с ними. Служанки, которые дежурили возле дверей покоев, почти не разговаривали иначе как изображая колокольчики, и не рассказывали почти ничего о себе. Тем более ценным для неё было упоминание о дочери Сэв.
Ей не хватало подруг. Не хватало Ис, Ари и других девушек из дома радости. У неё давно уже родилась одна мысль, и сегодня она хотела высказать её вслух.
– Господин Тави, если я не могу выходить за ограду, нельзя ли сделать так, чтобы мои подруги навестили меня? Я имею в виду девушек из дома радости.
– Я подумаю об этом, госпожа.
Они шли по серому сланцу дорожки мимо небольших открытых павильонов, стоящих в тени деревьев. В некоторых над подносами с ачте сидели мужчины и женщины, некоторые были пусты.
– Тебе нравится здесь, госпожа? – спросил он, искоса глядя на неё. – Это место остаётся неизменным в течение сотен лет.
Аяна оглядывалась по сторонам. Она понимала, что каждый куст, каждое деревце вокруг неё не случайно выросли на своих местах. Всё, что росло здесь, было посажено руками заботливых садовников, но при этом не создавало впечатления искусственности.
– А мох тоже не сам вырастает? – вдруг спросила она с любопытством.
– Насколько я знаю, сам. Но камни мажут кислым молоком, чтобы он начал расти на них.
Он шёл рядом, такой же прямой, как госпожа Кано, и Аяна из-за этого тоже постоянно выпрямляла спину. Ей вдруг и вправду стало любопытно узнать о нём хоть что-то. Что он за человек такой?
– Ты вырос здесь, господин?
– Да. Все дети орта Давута растут в этом дворце.
Навстречу им прошли две девушки в блестящих расшитых халатах. От Аяны не укрылось, что они не сводили глаз с Тави. Девушки поклонились ему, а потом Аяна расслышала, как они тихонько смеются.
– А твоя мать тоже выросла здесь?
– Моя мать из Харадала.
Аяна остановилась, но Тави указал ей на тропинку, ведущую к склону, и она свернула, наклонившись под длинными прядями ветвей ивы, которая росла у дорожки.
Тут было не жарко, и дорожку покрывал слой мелких сухих щепочек. Аяна с наслаждением скинула башмачки и погрузила пальцы в теплый сухой слой щепок. Ноги ужасно потели по такой жаре, и идти босиком было очень приятно. Вдруг она спохватилась и глянула на Тави. Он внимательно следил за ней. Аяна вздохнула.
– Прости, господин, я забылась. Дома я часто ходила босиком, – сказала она, наклоняясь надеть обувь.
– Ничего. Тут никто не видит. Ты можешь идти так, – неожиданно для неё сказал он.
– Твоя мать сама приехала из Харадала?
– Её прислали.
– Прислали?
– Да.
Аяна подождала объяснений, но он молчал.
– Что значит - прислали?
Дорожка вилась между деревьев и открытых лужаек. Со всех сторон чирикали какие-то птички, и Аяне стало любопытно, сами они прилетают сюда или их, как и её, держат здесь в клетках за деревьями.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Семья моей матери почла за честь породниться с семьёй орта.
– А твоя мать хотела этого?
– Любая девушка почтёт за честь быть удостоенной внимания от члена семьи орта.
– Да?
Он посмотрел на неё искоса и ничего не сказал. Аяна вдруг вспомнила одну из историй, которые слышала на постоялых дворах по дороге.
57. Светлые чиарэ в его комнате
– Слушай, Тави... господин, а если представить, что, к примеру, одного из сыновей орта подменят в колыбели, подложив его матери сына деревенской женщины? И никто не будет знать об этом, кроме одной только повитухи? Будет ли мальчик, отправленный в деревню, обладать какими-то преимуществами по сравнению с другими деревенскими мальчишками, просто потому, что в его жилах течёт кровь орта?
Аяна смотрела на него с любопытством.
– У тебя странные идеи, госпожа. Осторожно!
Он вдруг молниеносно схватил её и притянул к себе за талию. Она замерла, потом отшатнулась, и Тави показал ей на нависший над тропинкой ствол, в который она чуть не врезалась головой.
– Осторожно, госпожа.
– Я испугалась.
Они прошли ещё немного, и Аяна спросила:
– Ты часто видишься с мамой?
– Она умерла.
– Мне жаль.
– Я почти не знал её. Почти не помню её. Она умерла больше двадцати лет назад. Мне было пять.
– Тебе двадцать пять лет? Э-э... господин.
– Мне двадцать шесть. Госпожа, почему ты так удивлена?
Аяна смутилась. Она думала, что Тави младше. Зря она задала этот вопрос, да ещё и таким тоном. Что теперь отвечать? Близнецам нравилось, когда их считали старше, а Конду слегка задело, когда его назвали старым. Ну вот и зачем она это сказала? Надо было идти с лицом Кано, говорить, как она или как Тави, десять слов в час, и у неё не возникло бы таких накладок.
– Ты очень прыткий, господин, – сказала она наконец, пытаясь уйти от вопросов про возраст. – Как ты так быстро успел отдёрнуть меня?
Она вспомнила, как он схватил её, помешав распороть лицо стеклом, и вздрогнула.
– Я учился этому, – сказал он. – Нас учат сражаться. Тело должно быстро отзываться на происходящее вокруг, иначе тебя ранят или убьют.
– С кем сражаться? – спросила Аяна с недоумением.
– У нас постоянные вооружённые стычки с северянами. Откуда ты приехала, если не знаешь этого? – он остановился вдруг и повернулся к ней, даже забыв назвать «госпожой». – У нас постоянные стычки с Кутаром. Они постоянно лезут на нас с севера. Около шести лет назад меня там ранили.
– Ранили?
– Да, полоснули мечом. Вот так, – показал он, махнув от левого плеча вниз. Да и в Теларе не всегда спокойно. Особенно в море. От Рети до Нанкэ очень неспокойно. Там множество морских разбойников.
Он говорил, как обычный человек, и Аяна уставилась на него.
– Почему ты так смотришь на меня, госпожа?
– До того, как ты произнёс это слово, господин, мне казалось, что я наконец могу тебя понять.
– Какое, госпожа?
– Вот это. Меня трясёт от него. Видишь? – она подняла ладони: руки и правда дрожали.
Он вдруг нахмурился и взял её ладонь.
– Этот шрам нужно мазать, гос.. нужно мазать, чтобы он прошёл.
Аяна подавила желание вырвать у него руку.
– Он не беспокоит меня. Он даже не мешает мне играть на кемандже.
Тави вздрогнул. Казалось, что вот об этом он как раз-таки сожалеет.
– Госпожа, мы пришли. Смотри.
Они повернули с тропинки. Перед Аяной развернулись водные сады орта Давута.
Аяна помнила лес, через который они прошли после земель сакихите. Это было царство зелёного мха и земли. Но то, что она увидела за поворотом, было царством воды.
В окружении извилистых деревьев и плакучих ив небольшие мелкие озерца, заросшие листьями кувшинок, сменялись прудами с дном, выложенным белой галькой, соединяясь между собой узкими протоками. Через них вели причудливые деревянные настилы, петлявшие от одного большого камня на дне к другому. По краям возвышались громадные кусты с листьями, похожими на листья тыквы, но такими большими, что Аяна могла бы завернуться в такой лист целиком, а рядом с ними раскидывали свои воронки перистые папоротники.
