выскользнул
из доков во время отлива. Сверкнули верфи; черный альбатрос низко пронесся
перед ним. Мужчины на берегу высоко держали шляпы, не махая ими: прощание
докеров. На палубе матросы бормотали молитву Бакру, и Пазел сделал то же самое: Мы отправляемся в море, в море, маленькие люди, созданные из праха.
Налей молока своим львам, повелитель ветра;
Не отправляй их голодными в облака,
Чтобы они не жаждали нашей крови...
Через плечо Пазел увидел ожидающие буксирные катера, их люди закрепляли
канаты на носу « Чатранда». Великий Корабль медленно поворачивался в узком
порту, пока Девушка-Гусыня не встала лицом к морю. Затем Пазел впервые
услышал громоподобный крик капитана Роуза:
— Два кливера и взять на гитовы прямой фок, мистер Элкстем.
— Оппо, капитан, два кливера и прямой фок! Спурн, Лиф, Лапвинг!
Распустить паруса под ветер! Вперед!
Элкстем, мастер парусов, казался удивленным тем, что ставит паруса в двух
шагах от доков, но люди на буксирах ухмыльнулись: поспешность Роуза означала, что им придется не слишком долго работать. Действительно, в тот момент, когда
большой квадратный фок поймал ветер, корабль выскочил на открытую воду, и
гребцы могли только убираться с его пути, пока он набирал скорость. Один
мужчина засмеялся и указал пальцем: «Этот смолбой нашел себе невесту!» Пазел
бросил в него ракушкой, тоже смеясь.
Белый парус за белым парусом. Соррофран исчез за ними. Свет тоже уходил
— через полчаса будет темно. Но далеко на западе мыс все еще сиял в лучах
вечернего солнца. И вот, что это было за зрелище! На вершину мыса галопом
вынесся прекрасный черный конь и всадник в развевающемся плаще.
Всадник резко повернул коня и махнул рукой. Пазел замер.
— Козо, кто этот псих? — сказал вахтенный на носу, прищурившись на скалы.
Пазел ничего не сказал. Этим человеком был Игнус Чедфеллоу.
Доктор приложил ладони ко рту и крикнул:
— ...Убирайся, парень! Прыгай с корабля в Этерхорде!
— Сумасшедший! — сказал моряк. — На каком языке он говорит?
— Кто знает? — ответил Пазел. Но Чедфеллоу кричал на ормали, и Пазел был
единственным человеком на борту, который говорил на нем. Как Чедфеллоу
наверняка знал.
— ...не то, что я планировал... безумие… прыгай с корабля!
— Глубокие дьяволы, но он выглядит знакомым! Может быть, кто-то
знаменитый? Ты знаешь его, смолки?
На мгновение Пазел потерял дар речи. Наконец он покачал головой: 91
-
92-
— Нет, сэр. Никогда в жизни не видел.
Чедфеллоу продолжал кричать, пока они огибали мыс. Ветер переменился, и
его голос начал затихать.
Глава 10. ПОЛУНОЧНЫЙ СОВЕТ
2 вакрина 941
12:02 ночи
— Мальчик должен быть убит, немедленно.
Таликтрум заговорил с пятой полки, самой высокой, где он спал. Пятью
футами ниже, на первой, Диадрелу посмотрела на него из круга клана и покачала
головой.
— Еще нет, — сказала она.
Таликтрум сидел, скрестив ноги, и точил нож на подошве своей ноги. Здесь, на
носу, где зазор между внутренним и внешним корпусами достигал почти трех
футов в ширину, они были в такой же безопасности, как и везде на борту, но его
руки, казалось, всегда касались оружия. Ей не нравилось, что он постоянно
ощупывал клинки, вонзал в их дерево и поглаживал рукоятки. Это служило плохим
примером для молодежи, которая была занята тем, что прятала свою нервозность
(назовем это как есть: страх) за шутками и шумной возней. Выживание
заключалось в здравом смысле, а не в бахвальстве. К тому же бахвалиться куда
легче, чем думать.
— Он должен умереть, — повторил Таликтрум. — И чем скорее, тем лучше.
Он монстр, гигант с ушами икшеля. Он уже знает достаточно, чтобы обречь нас
всех на гибель. Нам повезло сегодня вечером, что наказание заставило его
замолчать. На рассвете это будет совсем другое дело.
— Таликтрум, — сказала Дри, — спустись к клану.
Он повиновался с наглой медлительностью, спускаясь по внутреннему
корпусу с ножом в зубах. В трех футах над полкой, где стояли его тетя и тридцать
других икшелей, он прыгнул и приземлился ловко, как кошка, в центре круга.
— Вложи свой нож в ножны и больше не валяй с ним дурака, — сказала Дри.
— Послушай: мы не знаем, почему мальчик промолчал.
— И ты бы подождала, чтобы выяснить это, Дри? — спросила Энсил. — Что, если он встанет завтра и догадается, что он слышал голоса икшелей?
— Он, должно быть, уже догадался, — сказала она. — Лудунте говорит, что он
смотрел прямо на наш лаз. Гиганты знают, что мы плаваем на их кораблях. И хотя
никто из них не может слышать наши естественные голоса — никто и никогда, до
этого мальчика, — они знают, что мы можем говорить.
— Они знают, потому что некоторые из нас умоляют о пощаде, когда арквали
нас ловят, —
