Я помнила, что в аэропорту она рассказала – Там приходил. Больше не сказала ничего.
Потом, когда я уже была женой Петроса мама призналась в том, что Тамерлан был у нее в номере, видел дочь. Тогда для меня все это было уже не важно.
Я пережила. Переболела. Справилась. Я ведь была совсем молодая! Я и сейчас еще не чувствую себя взрослой, мне всего двадцать пять! Как говорит мама – дитё-дитем! Несмотря на наличие своих двоих малышей. А тогда?
Что такое двадцать лет? Неудача в любви кажется трагедией. Все вокруг становится черным. Кажется, что жизнь закончена. Всё! Больше не будет радости и счастья! Больше не будет любви!
Но проходит совсем немного времени, и ты понимаешь, как глупо было страдать, считать, что твоя драма способна остановить мир вокруг. Возможно, меня тогда вытащила из этого омута моя беременность. Я решила жить для малыша. Выкарабкалась, справилась.
Ну и, конечно, мама очень сильно помогла. Она не давила, не поучала, не говорила бесконечно правильные фразы, типа – все проходит, пройдет и это. Мама просто понемногу приучала меня радоваться жизни, миру вокруг.
Как бы мне хотелось стать такой же мудрой, как моя мама!
И как я была счастлива, когда мама тоже нашла свое счастье! Родители Петроса познакомили маму с другом семьи. Он был вдовцом, моложе мамы на пять лет. Дико обаятельный грек-киприот, доктор, кардиохирург. Они поженились в тот год, когда у нас с Петросом родился Коста.
А потом… потом началась эта невыносимая полоса препятствий. Сначала Петрос, потом Света…
Когда мы узнали диагноз, мама приехала ко мне вечером, и…
- Дочка, я должна была тебе рассказать. Может еще тогда, в аэропорту. Не увозить тебя, а… дать вам возможность поговорить.
Она каялась в том, что не рассказала мне о визите Тамерлана сразу.
- О чем, мама? О том, что он поверил какому-то бреду, который про меня наговорили? Взрослый, состоявшийся мужчина, говоривший о любви, обещавший жениться, вдруг так резко «переобулся» и даже предложил мне содержанкой стать? – мне хотелось, чтобы мама поняла, она тогда поступила правильно! – Тамерлан сам вычеркнул меня из жизни. Женился на другой. Что он хотел сказать мне после того, как стал мужем своей красавицы – уже не важно.
- Я тоже не стала слушать. Ты знаешь меня, доченька, я стараюсь никого не обидеть, наоборот, выслушать, поддержать. Но в тот момент…
Мама рассказала, что она была в ярости. Она ведь не знала толком, что произошло на свадьбе. И по телефону я ей не призналась, сказала только, что я у хороших людей и со мной все в порядке. А потом вдруг приехали меня разыскивать, какой-то страшный человек – я понимала, что это Шабкат, но мама-то не знала!
- Отморозок настоящий. Его я испугалась…
Но к тому моменту, когда Тамерлан приехал, мамин гнев пересилил страх. Она как тигрица готова была защищать свое дитя – меня.
- Я прокляла его. Сама никогда не верила в эти проклятия. Просто… даже не понимаю, что во мне происходило в тот момент, в душе моей.
Мама вспоминала, что желала Тамерлану боли и зла. Ему, и его семейке. Потому что видела, как я мучаюсь, как страдаю.
- Мам, я и сама была во всем виновата. Если бы я не пошла к Тамерлану… Я ведь сама…
Да, сама приняла решение стать его женщиной. Чего уж. А он обыкновенный мужчина. Взял то, что предлагают.
Так банально.
- Знаешь, когда я Ильяса в горах увидела, слепого, на коляске – очень испугалась. Решила не говорить тебе. Тем более, вы с Петей тогда…
Да. Я понимаю маму. Поставила себя на ее место – я тоже ничего бы не сказала своей дочери!
- И когда Тамерлан пришел ко мне в день твоей свадьбы…Он сказал мне, что он вдовец…
Мама и об этом мне ничего не рассказала.
А я… я даже не хочу думать, что было бы тогда, узнай я, что Тамерлан свободен, а я уже нет!
Да, тогда я любила Петроса, была влюблена в него сильно, страстно, а все, что произошло с Тамерланом казалось жестоким уроком из какой-то прошлой жизни.
Но какое дьявольское искушение знать, что тот, кого ты так сильно любила, ради кого готова была на все, свободен и снова может стать твоим…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Разумеется, найдутся те, кто скажет, что я глупая, пустая, бездушная. Что во мне нет и не было настоящих чувств ни к одному мужчине, ни к другому.
Но… просто поставьте себя на мое место! Хотя бы на секунду, на мгновение! И подумайте, что мне было всего двадцать лет, хорошо, пусть двадцать один! Да, я была глупой, наивной, влюбленной девочкой! У которой на руках еще и ребенок от того, в которого была влюблена!
А рядом новая любовь! Тоже сильная, страстная. Тоже красивая.
Но выбрать ты можешь кого-то одного…
Слушала рассказ мамы о визите Тамерлана и думала - как хорошо, что мама тогда ничего мне не сказала. Как хорошо, что у меня не было выбора!
Я знала, что Там навсегда останется в моем сердце. И даже не как воспоминание о боли. Нет. Я старалась забыть плохое. Зачем вспоминать трусость и предательство?
Я вспоминала силу, мужественность, вспоминала как он летел по полю на своем ахалтекинце. Вот такой отец моей дочери меня устраивал. Где-то в уголке моей памяти он жил именно таким.
- Это я виновата… не нужно мне было говорить так… Это проклятие…
- Мама! Ну, о чем ты говоришь! Не думай! И не смей винить себя.
Говорила ей и понимала, что она все равно будет себя грызть, корить…
- Мам, я простила его. Простила, отпустила, пожелала ему счастья. И пусть будет счастлив он и его семья. Не нужно думать об этом. Мы должны верить в то, что и у нас все будет хорошо. Черная полоса пройдет!
Говорила, и сама себе не верила.
Черная полоса…
У меня муж на руках умирал, а теперь еще и дочь…
Я объехала все храмы и монастыри острова. Везде молилась. Просила защитить мою семью
Прощения просила! У всех. За все.
- Прости мне, Господи прегрешения, вольные и невольные…
Я верила, знала, что Господь забирает к себе самых лучших. Что нужно думать о том, как хорошо им там, на небесах…
Но я хотела, чтобы мои любимые были со мной! На земле!
Скажите, что на небе хорошо кому-то другому, не матери ребенка, который только-только начинает жить!
Я старалась держаться, улыбаться, говорить им, что все будет хорошо! Что они поправятся, что я верю в то, что доктора обязательно помогут, что иначе и быть не может!
А по ночам выла в подушку, выла и просила – ну забери тогда и меня! Зачем мне оставаться тут, если их не будет рядом? И тут же била себя по губам!
У меня ведь есть еще сын! Здоровый ребенок, которому нужна счастливая и сильная мать!
И я была сильной, и внешне старалась казаться спокойной, уверенной.
Главное – не сломаться! Не рассыпаться.
Но как? Как?
Когда любимый, глаза которого всегда смеялись, который, казалось, улыбался двадцать четыре часа в сутки, на твоих глазах превращается в живой труп?
Я знала, что это может произойти.
Еще тогда, в Пафосе, после свадьбы он привел меня на пляж и рассказал.
Саркома. Ремиссия. Долгая и успешная. Хотя вероятность того, что он сможет стать отцом невелика, после курсов химии. Он ведь учился на врача, сам все прекрасно понимал.
И саркома – это не рак, эта мерзость еще опаснее и коварнее…
- Я хотел признаться тебе до свадьбы Зоя. Но не смог.
- Ты что, думал, что я…
Конечно, он не думал плохо обо мне! Он думал плохо о себе. Обманул!
- Я должен был сказать.
- Это ничего бы не изменило!
На самом деле не изменило бы! Я любила его и хотела стать его женой. Болезнь, вероятное бесплодие…
Господи, когда тебе чуть за двадцать с одной стороны все кажется таким сложным, а с другой – простым. Если ты влюблен, то можешь любы горы свернуть.
И мы верили, что все будет хорошо. Потому что мы были так счастливы, так любили друг друга!
Это потом стало казаться, что мы просто слишком торопились жить. Ездили по миру, хватались за все, спешили узнать, увидеть, почувствовать. Спешили быть рядом, ближе и ближе.
