Его рука инстинктивно потянулась к бедру. Опять.
— Прости, — буркнул он с заметной болью в голосе. Потом, кашлянув, добавил: — Я не должен был этого делать.
— Все нормально, — прошептала я, нервно покусывая нижнюю губу. — Я не против.
Он тяжело выдохнул и другой рукой провел по волосам.
— Нет, не нормально. — Его взгляд переместился на мой рот. Последовал новый тяжелый выдох. — Это вообще ни с какой стороны не нормально.
— Нормально. Не злись ты на себя, — попыталась успокоить его я.
— Я не злюсь, — произнес сквозь зубы Джонни. — Я просто… да блин!
Он злился, причем сильно.
Я взглянула на его правую ступню, упиравшуюся в пол, затем выше, на бедро. Джонни давил туда с такой силой, что костяшки пальцев побелели.
Увиденное подействовало на меня, и я выпалила:
— Что с тобой не так?
— Что ты имеешь в виду? — смутился Джонни.
— В школьном коридоре я видела тебя с пакетом льда. Ты прижимал его к этому месту. — Я указала на бедро, которое он мял кулаком. — Ушибся?
Увидев, куда я смотрю, он быстро отдернул руку.
— Черт… — пробормотал он. Вид у него был потрясенный. — Я даже не осознавал.
— Ты там теребишь с тех самых пор, как мы сели в машину, — ляпнула я.
— Господи! — прошипел Джонни, с ужасом глядя на меня.
Я сразу пожалела о выбранных словах и дала задний ход:
— То есть теребишь не в том смысле. Разумеется, не теребишь, а…
— Пожалуйста, помолчи, — взмолился Джонни, подняв руку.
Я кивнула и закрыла рот.
Он осторожно поменял позу и сел поглубже, слегка морщась от каждого движения.
Я молча смотрела, как он защелкнул ремень безопасности, втянул в себя воздух и стал медленно выдыхать.
— Просто чтобы все прояснить… — после долгой паузы заговорил он. — Я действительно ничего не тереблю. Просто там…
— Больное место? — подсказала я, вспоминая его слова, произнесенные в день знакомства.
Джонни настороженно посмотрел на меня.
— Да, — с горьким вздохом признался он.
Я понимающе кивнула и спросила:
— Травма?
Его взгляд переместился с моего лица на свою ногу. Он досадливо поморщился.
— Ладно, есть кое-что, — едва слышно произнес он, еще раз вздохнул и признался: — Когда мне было шестнадцать, я повредил приводящую мышцу. Причем очень сильно. Ничего не помогало. Стало тяжело играть. Все время было больно. Постоянно, Шаннон. Физиотерапия не помогала, и когда я уже не мог выдерживать боль, я сдался и накануне Рождества лег на операцию.
Он говорил так, словно злился на себя, что заставило меня спросить:
— И ты злишься, потому что?..
Джонни покачал головой и взъерошил волосы.
Он молчал так долго, что я перестала надеяться на ответ, когда он пробубнил:
— Не заживает.
— Нога? — шепотом спросила я, ощутив прилив сострадания к нему. — Или швы?
— То и другое, — сокрушенно качнул он головой, затем прошептал: — Всё вместе.
Странное признание, если учесть, что мы с ним были мало знакомы. Я сразу почувствовала: такими сведениями о себе Джонни делится очень редко.
Вид у него был раздраженный — может, из-за травмы, а может, из-за рассказа о ней. Этого я не знала.
Но в любом случае у меня возникло неодолимое желание его успокоить.
Я развернулась в его сторону и, собравшись с мыслями, сказала:
— Знаешь, на полное восстановление после операции уходит больше времени, чем несколько недель. Ты же не машина, Джонни. Процесс может затянуться. В прошлом году одному парню в команде Джоуи сделали операцию на подколенном сухожилии. Он пять месяцев восстанавливался.
— Прошло уже десять недель, — резко ответил Джонни, и злость в голосе перекликалась с отчаянием в его глазах. — Хирург говорил мне, что я на пути к полному выздоровлению. Лечащий врач уже через три недели допустил меня до игр. Все выглядело заурядной операцией, а получился полный пи… — Джонни умолк, тряхнул головой и досадливо вздохнул. — Выздоровление не должно было длиться так долго, — подчеркнул он, глядя на бедро, как на врага. — Гребаный бардак какой-то.
— Тебе разрешили играть через три недели? — хмуря брови, переспросила я. — Этого же слишком мало. Тело попросту не успело восстановиться, — как можно мягче сказала я.
— Представь себе, меня выпустили на поле, — фыркнул он.
— Джонни, скорее всего, ты только сейчас должен был бы вернуться к тренировкам, — тем же тоном сказала я.
— Ты не понимаешь, — покачав головой, пробормотал он.
Я наверняка чего-то не понимала, но это не помешало мне спросить:
— Ты говорил, что шов еще не зажил?
Он как-то странно посмотрел на меня, но не ответил.
— А ты можешь показать место, где тебя оперировали? — спросила я. — Я в швах хорошо разбираюсь.
У меня их было предостаточно.
— Шаннон, мне делали операцию на приводящей мышце, — хрипло ответил Джонни.
Его глаза были полны смущения.
— Знаю, — ответила я. — Но я видела кучу спортивных травм на голенях и коленях. Может, сумею подсказать, в чем проблема? Возможно, выздоровление затягивается из-за постоянных нагрузок.
— Шаннон, проблема не в голени.
— Извини, мне так показалось. Я видела, что ты хромаешь, — ответила я. — Значит, бедро?
— Нет, — ледяным тоном ответил он.
И тогда я догадалась: травмированное место у Джонни находилось гораздо выше, чем мне думалось. За время, понадобившееся на эту догадку, мои щеки из слегка теплых стали горячими, как печь.
Я представила себе поврежденные части мужского организма, и у меня приоткрылся рот.
— Да, — с издевкой бросил Джонни. Чувствовалось, ему сейчас крайне неуютно. — Вот так.
— Тогда я… я… — Я тряхнула головой и сделала новую попытку: — Тогда я не знаю, как тебе помочь.
— Расслабься, я не планировал тебе ничего показывать, — бросил он, словно защищаясь от меня.
— Извини, — прошептала я, сгорая со стыда. — Я не… не сообразила, где это находится.
— Кстати, — добавил он, щуря глаза. — Операция была у меня в паху, а не на члене, так что надеюсь, ты правильно оценишь ситуацию, прежде чем начнешь трепать языком.
Как он сказал?
— Трепать языком? — Стоило мне услышать слово «член», как взгляд тут же переместился к его промежности. — Я не…
— Знаю, до чего девчонки любят сплетничать, — бросил мне Джонни, двигая челюстью. — Фак, сам-то я что сейчас делаю?
— Сплетничаешь? — спросила я, уставившись на него.
Он серьезно?
— Просто забудь все, что я тебе тут наговорил, — раздраженно произнес он. — Время уже позднее.
Он протянул ручищу к рычагу коробки передач и включил нужную.
— Куда тебя везти?
— Без понятия, — пробормотала я.
— Что? — Он повернулся ко мне.
— Что? — Я заерзала на сиденье.
— Твой адрес, Шаннон. — Он нетерпеливо барабанил пальцами по рулю. — Ты должна мне сказать, где живешь, чтобы я отвез тебя домой.
— А-а… — Боже. — Район Элк-Террас. Знаешь такой?
Джонни отрывисто кивнул, дал задний ход, потом развернулся и поехал по дороге, ведущей от школы к шоссе.
Он включил поворотник, притормозил на выезде и, убедившись, что рядом нет машин, вывернул на шоссе и понесся с бешеной скоростью.
Привалившись к спинке, я схватилась за ручку над дверью и стала считать встречные машины. Это отвлекало от маниакального слежения за спидометром.
Я чувствовала напряжение, исходящее от Джонни, его прежнее дружелюбие сменилось гробовым молчанием, и наш разговор, без сомнения, был тому причиной.
Тишина стояла плотная и гнетущая, и я была как-то странно разочарована.
Больше чем разочарована.
Я была словно бы опрокинута.
Едва ли не в первый раз я получала удовольствие.
Расслабилась и беззаботно болтала, не опасаясь… удара исподтишка.
А потом он выбил почву у меня из-под ног.
Такого поворота я не предвидела и теперь жалела, что вышла из школьного туалета.
Когда Джонни потянулся к консоли своей шикарной автомобильной стереосистемы и стал искать на CD-диске нужную дорожку, мне пришлось сесть на руки, чтобы не схватиться за руль.
