хозяйство.
А тут после царя, «освободителя крестьян от земли», стали прибывать переселенцы. Братья Хоромных были строгие старожилы, грехом считали разговор иметь с новоселом, а Морозовы не гнушались табачным дымом, стали нанимать в работники и новоселов.
Прибывали новоселы голенькие, на худых клячах. Порубили они на стройку, на дрова весь лес кругом Ардашей. Оголело село. Только в поскотине осталась роща.
До работы новоселы были падки. Не успели сами обзавестись жильем, как приступили к постройке церкви.
Чуть не до кольев дошло дело при освящении церкви. Новоселы хотели праздновать престол на Казанскую богоматерь, а старожилы знать не знали святых, кроме Иннокентия Иркутского.
«Жребия придется кинуть», — решили всем обществом.
Но спор разрешился без жребия. Николай Морозов и благочинный решили вдвоем: назначили престол в Ардашах на Николу. Как ни корпели новоселы с топорами над срубом церкви, слава досталась Николаю Морозову.
Про Николая Морозова и теперь как помянет какой старик, непременно перекрестится:
— Дай бог царство небесное живодеру!
Страшное сказывают про него: мало того, что задарма держал работников, так еще грабежами занимался не хуже своих прадедов.
— Что Хоромных, что Морозовы из рода головорезов, — говорят и ныне старики.
Наследный сын Николая, Иван, весь в родителя пошел: при разделе хозяйства половину себе сграбастал. А было братьев Морозовых семь человек. И потомственная слава Морозовых через все колена перешла младшему Николаевичу, Ивану, Славу эту Иван Николаевич берег, гордился ею. Умел ладить с батраками и знал оборот деньгам. Первую лавку — магазин с красным товаром — в Ардашах открыл Иван Николаевич Морозов. По пудику, по мешку таскали ардашевцы хлеб в морозовский амбар. Рассчитывался хозяин товаром из магазина.
Промышлял Иван Николаевич и скотом: летом гурты гонял в город, по зимам спроваживал обозы с мясом.
Как ни налегал Иван Морозов на торговлю, а за крестьянское хозяйство крепко держался. Понятно, самому недосуг бывало ездить на поля — поручал он дела по хлебопашеству надежным работникам.
Много ардашевцев перебывало в работниках у Морозова. Побывал и Трофим.
В дом Морозовых Трофим поступил еще при Николае Морозове. Женился в хозяйском доме и лет семь выжил с молодой супругой. Сам батрачил, и супруга батрачила. За все годы батрачества обрел Трофим хибарку и лошадь. Жена еще привела из хозяйского двора годовалую телку. Обрастать бы Трофиму жильем, богатеть скотиной…
Не ленив был, работал как вол, но не заполнить было непонятной прорвы. Хозяйство на горбу унесешь, а повинности отбывай наравне со всеми. Подушные плати, страховку плати, поскотину городи, пастуху плати, десятским бегай. А тут еще чуть не каждый год Дарья рожала нового нахлебника.
Чуть свободнее вздохнул Трофим, как подрос большак. Сбыл его в работники к тому же Морозову. С харчей долой и хозяйству подмога: все посеет Морозов десятину-другую и на Трофимов пай. Выжил вот года два большак у Морозова и на очереди теперь в белую армию.
Мирился Трофим со всем и жизнь понимал по-своему.
— Стало быть, судьба, — говорил он. — Под тусклой звездой, стало быть, родился.
Глава V
Трофим и Алешка въехали в село. Минька от них не отставал.
— Широкая улица-то, — оглядывал Алешка дома.
Улица совсем походила на Акимовскую улицу в городе. По обе стороны ровно шли избы и пятистенки, сплошь крытые тесом. От избы в глубь двора уходили надворные постройки: амбар, навес, конюшня и сарай.
Любят новоселы, чтобы дом снаружи «аккурат имел». Наличники непременно вырезные, над карнизом прорезь для голубей. Ворота все с крапинами из светлой жести.
Трофимова кляча прибавила шаг, почти что побежала.
— Вон ведь как обрадовалась дому-то, — сказал Трофим.
У своих жердяных ворот он спрыгнул с телеги.
— Ну, Олешка, и ты слезай давай.
Алешка соскочил с телеги, потянулся.
— Так мне Морозова спросить?
— Морозовых тут много, — оглядел улицу Трофим, — Ивана спроси… Николаича. Да вон тебе Минька покажет. Вали за ним…
Алешка пошел с краю пыльной дороги, по мелкой приземистой травке. Минька ехал впереди. Пыль из-под колес его телеги сразу рассекалась в стороны, потом подымалась вверх.
— А ты зачем к Морозову? — храбро спросил Минька Алешку.
Алешка поправил картуз на голове, шаг принял тверже.
— Много знать будешь — скоро состаришься, — ответил он Миньке.
Минька от неловкости только задергал вожжами.
Равняясь с волостным правлением, он придержал коня. На деревянной лесенке в ворохе нарубленных березок копошился мужик в солдатской гимнастерке. Волосы взъерошены, один ус — кверху, другой — книзу.
— Окрашаешь, Карпей Иванович? — делово спросил его Минька.
Карпей Иванович повернулся к Миньке.
— Да надо к Троице.
Из кучки брал он по березке и притыкал их к палисаднику.
— Солнце-то высоко еще, — сказал Минька так же делово, — до бани помаршировать бы…
— Видно будет, — сказал Карпей Иванович. — Пущай собираются ребята, я погодя подойду.
Алешка чуть опередил Миньку. И, чтобы поравняться с ним, зашагал тише.
— Наш главнокомандующий, — сказал Минька про Карпея Ивановича, — в солдаты обучает наш отряд.
— Это что ж у вас за отряд? — спросил Алешка.
Минька точно с цепи сорвался.
— С весны еще отряд у нас… — замолол он. — В солдаты обучаемся. Карпей Иванович, сторож волостной, у нас главнокомандующий, а Морозов Федька и попович — офицера… А я пока унтер-офицер…
— Это с офицерами у вас отряд? — спросил Алешка.
— А как же, у нас все по-настоящему…
— А знаешь, — Алешка шагнул ближе к телеге, — по-настоящему-то офицеров ведь бьют…
— Пошто?
— По то и бьют, — сказал Алешка, — что они белогвардейцы…
По сторонам улицы начались уже старожильские дома.
Редкий дом выходил прямо на улицу: старожил строит дом во дворе, чтобы с улицы не было доступа к окнам.
— Слышь, малыш, — окликнул Алешка Миньку, — ты будто отесовцев видел. А сам Отесов не был с ними?
— А я почем знаю, — ответил Минька.
— «Почем знаю», — передразнил Алешка. — У него приметка есть — шрам…
Алешка показал на левую щеку. Заерзал Минька на телеге:
— А ты разве видал его?
— А ты разве никогда не видел своего батьку? — в ответ спросил Алешка.
Минька только таращил глаза на Алешку: теперь совсем разъяснилось ему, о каком «тятьке» разговаривал малец с Трофимом.
Хотел было Минька подробней порасспросить парня, но тут поравнялись они с морозовским домом.
Дом Морозова был отличный от всех: крестовый, под зеленой крышей, с большими окнами. На улицу выходило крашеное крыльцо. Над крыльцом висела вывеска:
ТОРГОВЛЯ
И. Н. МОРОЗОВА
Лавка была заперта. На двери висел тяжелый ржавый замок.
Алешка прошел во двор. Из будки с лаем выскочил мордастый пес, забегал по цепи.
— Зачем дразнишь? — послышался писклявый голос.
У стенок стоял малец, ровня Алешке.
— Никто ее
