и не упала. Тогда вместо того, чтобы подняться, я свернулась калачиком на влажной земле, закрыла глаза, сжала виски руками и долго, долго беззвучно рыдала во тьме.
«Дорога-а-а-а-я…»
20
Одеяльные дела
In nocte consilium.
«Решение приходит ночью».
Когда слезы закончились, я продолжала лежать.
Я не шевелилась и только медленно дышала. Вдох на восемь, задержка дыхания на десять, выдох на двенадцать. Спо-кой-не-е… Мысли неслись хаотичным потоком, но вот он становился слабее, уже не грозил утопить. Я старалась пропускать все мимо себя, ни на чем не сосредотачиваться, позволить моей внутренней тишине умыть меня и утешить.
Восемь.
Десять.
Двенадцать.
Не знаю, сколько времени прошло.
Я почти задремала, что здорово, ведь сон исцеляет, как вдруг почувствовала чье-то присутствие. Резко открыв глаза, я увидела Тилваса, стоящего в паре метров от меня. У него в руках было свернутое пуховое одеяло, и артефактор тянулся им вперед, явно собираясь положить на землю – максимально близко ко мне, но не пересекая воображаемую черту. Будто принес корм дикому животному и пытается просунуть сквозь решетку. Брови Тилваса были сведены в одну линию, губа прикушена от усердия. Он пытался быть максимально незаметным и с этим справлялся на ура – я не слышала его приближения, сработала чистая интуиция.
Талвани поднял взгляд и наткнулся на мои воспаленные заплаканные глаза. По его лицу скользнуло странное выражение. С минуту мы молчали, глядя друг на друга.
– Я не собираюсь тебе мешать и, конечно, не стану приближаться, Джерри, – наконец тихо произнес артефактор. – Я просто хотел оставить одеяло. Земля холодная.
– Кинь его мне.
Мой голос звучал хрипло и холодно.
Тилвас кинул. Я поймала. Затем села, тыльной стороной ладони вытерла щеки – наверняка все в красных пятнах – и, опустив голову, стала методично разворачивать теплое одеяло. Тилвас без слов наблюдал за тем, как я это делаю. Когда я легла, он бесшумно развернулся и двинулся прочь, его силуэт казался очень черным на фоне поляны, залитой лунным светом.
– Я уйду утром, – резко сказала я ему в спину. – Не буду заходить в дом Галасы. Прощай, Тилвас Талвани.
Аристократ остановился.
– А как же Мокки? – оглянулся он.
– Захочет – найдет меня сам.
Тилвас поколебался, прежде чем сказать:
– Ты поняла, что не только он сможет найти тебя, если захочет?
– Угрожаешь? – я приподняла верхнюю губу, будто скалясь на артефактора.
– Нет. Пожалуйста, вспомни еще раз те мои слова, которые тебе так… не понравились у водопада.
Он мог не просить. Они и так проносились у меня в голове снова и снова, никакая медитация не заглушит их полностью.
Он хотел жить в тебе, Джеремия Барк. Он готовился овладеть тобой. И хотя у него не получилось, он все еще считает тебя своей добычей. И присматривает за тобой.
– «Присматривает» – не метафора, – сказал Тилвас. – Джерри, тот рёхх чувствует тебя. Ты – его маячок.
– Я поняла это! – рявкнула я. – Не обязательно повторять по сто раз.
– Не обязательно уходить.
– Зато тебе – обязательно. С этой поляны. Сию же секунду. Все, что от тебя требовалось, аристократишка, это вежливо ответить мне «Прощай» и свалить на все четыре стороны, а не задерживаться для долгих разговоров. Все, мы уже не союзники. Я знаю, кто хочет меня убить, мне этого достаточно. Ты тоже знаешь – с моей помощью. Супер, сделке конец, я больше на тебя не работаю.
– В таком случае я хочу с тобой расплатиться, – сказал он.
Вот сволочь Тилвас Талвани: не уходит и не уходит, зараза такая. Плюс, как специально, выглядит очень усталым, абсолютно человеческим без всяких там примесей, смотрит проникновенно. И слабачка я: поддаюсь, отвечаю, забываю, что он – враг.
– Кстати, ты так и не сказала, что хочешь в оплату.
– Ничего мне от тебя не надо. Считай это благотворительностью по отношению к сирым и убогим. Поломанным и скоро сломающимся вновь. В двойном объеме. Ты должен был сдохнуть, а сам взял взаймы у жизни, Тилвас, и теперь расплатишься двумя душами вместо одной, поздравляю. В чем-то это даже справедливо. Неужели хитрый лис не знал, что за все прилетает ответочка?
Вот тут я все-таки дотянулась до его больного места. Глаза Тилваса потемнели, губы сжались. Он резко опустился на корточки – то ли чтобы оказаться на одном уровне со мной, то ли повинуясь какому-то лисьему инстинкту – и подался мне навстречу таким плавным и стремительным движением, что два метра как-то внезапно превратились в один.
– Да, прилетает, – гортанно пророкотал он, и черты его лица вновь стали неумолимо заостряться, как в подземелье оришейвы. – Спасибо, что напомнила, а то я-то ни секунды не потратил на подобные размышления. Знаешь, Джеремия, ты можешь злиться, и бояться, и ненавидеть меня, можешь насмехаться или пытаться самоутвердиться за мой счет – ты абсолютно в своем праве, – но я бы на твоем месте попробовал извлечь из собеседника пользу, раз ты считаешь себя такой умной.
– С паршивой овцы хоть шерсти клок? – огрызнулась я.
Мое недавно обретенное спокойствие унеслось к праховой матери, уступив место желанию сбить спесь (или то, что казалось мне спесью) с красивого лица Талвани.
– Да, молодец, ты словесник и выучила много поговорок, мы все это поняли… – недобро начал Тилвас, но я перебила:
– И это кто еще за чей счет самоутверждается?
– Ты хочешь узнать, что я тебе предлагаю или нет?! – заорал он, обеими руками в ярости ударив по земле.
Я мгновенно втянула голову в плечи, вспомнив, что так активировалась магия рёхха в подземелье у паука. Да и этот его звериный оскал – теперь расстояние между нами лишь полметра – не чета моей пародии… В этот раз ничего не случилось – ладони и земля, земля и ладони, внимательные серые глаза артефактора без единого всполоха алого цвета, – но паника, промелькнувшая у меня на лице, и весь мой защитный жест были, видимо, настолько очевидными, что Тилвас мгновенно отпрянул и выругался сквозь зубы.
– Джерри…
– Заткнись, – я почти плакала.
– Я не хотел тебя испугать.
– Умолкни и уйди уже, Тилвас, пожалуйста. Такая мудрая мысль была явиться сюда с одеялом, и так ты ее испоганил. Третий раз говорю: прощай.
Он покачал головой: мол, нет, я тебе не отвечу тем же, иди к гурху со своими придуманными правилами.
– Две вещи, – упрямо объявил Талвани, вновь поднимаясь и делая шаг назад. – Первое: я могу попробовать сделать так, что тот рёхх
