Пока готовил кофе, включил это чудо, не могу привыкнуть, что у меня такой громадный экран, да еще и VDTV — в самом деле сказочное качество… Изо всех девяти колонок раздался победный женский визг, на экране промелькнули две женщины-супергероини, ринулись в небо спасать терпящий аварию самолет. А их парни, естественно, пошли пока по пивку…
Я с досады вырубил, это в моем детстве непобедимый супермен спасал мир, а сейчас с этой политкорректной хренью и эмансидурью он превратился в футбольного и пивного фаната, а мир спасают женщины. Ну, как могут. Фильмы пока что делают мужчины, даже о женщинах-супергероях, и хотя фильмы хиленькие, но пока что смотреть иногда можно. Но вот если еще и фильмы начнут делать женщины…
Голосовыми командами включил и нашел нужные файлы в компе, теперь телевизор снова включу разве что через месяц, когда забуду, что хотя на смену примитивным ламповым пришла супертехника, но люди остаются все те же. И тенденция «раскрепощения», которую пора было удавить еще в середине прошлого века, продолжается и продолжается, унося цивилизацию под откос со все ускоряющейся скоростью.
Единственное ее спасение — наша работа. И только одна мысль портит настроение: на фиг я покупал эту довольно дорогую штуковину, хотя заранее знал, что включать буду крайне редко?
После кофе чуть взбодрился, сердце стучит чаще, посидел за компом, но вот же сволочная натура у человека: хоть и понимаю, что купил такой экран, чтобы заранее кому-то утереть нос, но такие мы, что, когда вещей мало, ими руководим, когда много — они нами…
Я щелкнул пальцами, экран вспыхнул безумно яркими красками, чистой палитрой, пиксели не усмотреть и с лупой, до чего же рванулась технология…
По выжженной пустыне идут железные фаланги македонских героев. Александр Великий, гениальный полководец, конечно же, гомосек, как же иначе, сейчас гомосеков находят везде, как чуть раньше везде в любом прошлом начали находить крутых и беспощадных бойцов-женщин.
— Другой канал, — произнес я зло.
Телевизор уловил мой голос, проанализировал, поколебался, но переключил. Замелькали кадры из какого-то фильма о рыцарях Круглого стола. Как и положено в политкорректное время, уже двое из рыцарей — негры. Чернющщие, чтоб зритель не подумал на арабов или турков, с расплюснутыми носами и даже с характерными негритянскими прическами.
Я поморщился:
— Выключить.
На экране появилось синее-синее море, полуголые девушки играют в пляжный волейбол, лифчики то и дело соскальзывают в момент прыжков, вокруг собралась толпа заинтересованных мужчин.
— Совсем выключить! — велел я грозно. — Эх, дурила, еще отлаживать тебя…
Жвачник угодливо начал перебирать каналы, стараясь угодить, я нащупал пульт и отключил вручную. Вручную — это не плоскогубцами на ящике, как было раньше, а коснулся сенсорного значка на ДУ. Теперь уже и это считается физической работой.
Перед глазами все еще стоит увиденное на экране. Это нужная и важная формула исчезает сразу, а вот жопы и прыгающие сиськи почему-то запечатлеваются. Женщины в старых фильмах, как и в жизни, ходили в длинных платьях, головы покрывали платками, держались скромно и занимались женскими делами. Но вот пошла эмансипация, женщины сперва в жизни встали наравне с мужчинами, а затем угодливая политкорректность пошла на полнейшую хрень, зато так льстящую женщинам: вот они круто дерутся двумя мечами в эпоху Каролингов, вот командуют пиратским кораблем…. Это же надо придумать: в те времена женщин вообще не пускали на корабли даже пассажирами, была устойчивая примета насчет беды, если женщина на корабле! — вот женщина — мушкетер, вот она, полуголая, на улицах средневекового Багдада — жарко ведь! — бежит по улице и метает ножи, прыгает, дерется, швыряет здоровенных мужиков через колено, через плечо, через голову… Это в стране ислама, где женщина не смеет выйти за порог, не закутавшись плотно в паранджу, не скрыв лицо за чадрой! Но это еще что, недавно видел вообще шедевр, соединение сразу двух политкорректностей: женщина-рыцарь-негр!
То же самое и с педерастами. Не было их… в смысле, были единицы, что помалкивали о своем педерастизме, и не было их в искусстве. Но вот с этими гребаными свободами педерастизм стал эмблемой демократии, и тут же педерастами стали все великие люди прошлого. Так что жду, когда женщина-рыцарь-негр станет еще и педерастом. В смысле, что половину рыцарей Круглого стола сделают женщинами-рыцарями-педерастами. И зоофилами вдобавок, это чтобы кто-то первым успел заявить о своей прогрессивности и предельной свободе в демократичности.
Я не заметил, как пальцы сами выудили из кармашка мобильник. Щелчок, на экране возникло меню, и раньше, чем я сообразил, что делаю, пальцы нажали на картинку с надписью memory, а когда появилось смеющееся лицо Тамары, — еще раз на кнопку вызова.
Картинка почти не изменилась, только прическа чуть иная да на лице нет улыбки, а только благожелательный и холодноватый интерес.
— Да, Володя?
— Привет, Тамара, — сказал я. — Просто соскучился.
— Спасибо, — ответила она с легкой улыбкой. — Как твоя байма? Запустили?
— Четыре дня до запуска, — ответил я.
— Трясет? — спросила она. — Пять лет шли к этому дню!
— Почему-то не трясет, — признался я. — Даже не знаю… А как ты?
— Спасибо, хорошо.
— Я имею в виду, — сказал я неуклюже, — как бы нам повидаться? Но уже не по делу. Я тут копался в себе, копался…
Она спросила настороженно:
— Зачем?
— Имеешь в виду, — спросил я, — зачем копаться в такой грязи? Нет, я так глубоко не копал. Остановился, когда сообразил, как сильно меня тянет к тебе. Когда понял, что не случайно твои портреты у меня дома по всей комнате…
Она удивилась:
— Откуда? Где ты их взял?
— Я компьютерщик, — объяснил я, — как вы нас называете. Для меня наделать снимков, пока общаемся, — не проблема. Вот смотри…
Я поднял руку над головой и медленно поворачивал кисть, чтобы Тамара могла, увеличив изображение, рассмотреть себя на улице, в машине, за столиком ресторана, и везде то смеющуюся, то серьезную, то задумчивую.
— Здорово, — протянула она озадаченно. — Да, так можно охмурить любую женщину…
Я криво улыбнулся:
— Что я и пытаюсь сделать. Но сейчас вот чувствую, уже мало мне… только смотреть на портреты.
Она что-то уловила в моем голосе, спросила встревоженно:
— Что случилось еще?
— Что-то мне хреново, — сказал я откровенно. — То ли переработался, то ли перегорел… но ты мне так нужна! И сейчас, и… всегда. В смысле, навсегда.
Она молчала так долго, что я забеспокоился, не прервалась ли связь, наконец она прямо посмотрела мне в глаза.
— Владимир, — голос ее прозвучал тихо, но в нем чувствовалась сила. — Владимир… мне очень не хочется это говорить, но лучше скажу сразу. Неделю назад я вышла замуж. Я люблю этого человека, он самый лучший… для меня, во всяком случае. Так что отпадает, уж прости. Как навсегда, так и на одну ночь.
Я ощутил себя, как на поверхности Юпитера, где давление в сотни раз больше земного. В глазах потемнело, я прохрипел:
— Значит, когда мы встречались в прошлый раз…
Она кивнула:
— Да, он уже сделал мне предложение, но я тогда еще не решила. Не потому, что сомневалась в нем, а было предложение переехать в Питер и возглавить там юридическую фирму. А потом, после долгих раздумий, сочла, что семейное счастье выше… Уж прости.
Я выдавил из перехваченного судорогой горла:
— Это ты прости… Я поздравляю вас. И желаю… счастья.
Экранчик потемнел: то ли мои пальцы прервали связь, то ли Тамара решила, что лучше закончить трудный разговор на такой ноте.
Глава 15
В офис я приехал вовремя, улыбался и кивал, пожимал руки. Коллектив у нас почти весь мужской, никто ничего не заметил, а женский участок я обошел стороной. Правда, Алёну миновать не удалось, ее стол рядом с логовом Тимура: женщины ее не очень жалуют, да и она не стремится в их общество.
Я слышал, как Тимур сказал загадочным шепотом:
— Алёна, слушай… Есть идея.
Она посмотрела настороженно.
— У тебя? — спросила она. — Идея?
— Ну да, — ответил Тимур уверенно. — просто гениальная. Переезжай ко мне!
Она смерила его с ног до головы взглядом.
— А за какую плату? Тоже сексом?..
— Ну да, — подтвердил он.
— А с какой стати? У тебя что, слаще?
Тимур великодушно отмахнулся:
— Да что ты о плате! Фигня какая. Сейчас такие надувные куклы выпускают!.. Ты и рядом не лежала. Нет, просто бывает хреново одному, но и бабс подпускать к себе неохота. А ты не баба, ты — боевой товарищ! В то же время вроде бы баба, так что и тоска уйдет, и не будем всякие страдания друг другу громоздить.
Она покачала головой:
