ты наделал?!
– Беги, моя маленькая аллира, – шепнул на прощание призрак и на мгновение коснулся моей щеки. И от этого движения на площади резко похолодало, а затем выпал самый настоящий снег. – Я отдал тебе все, что мог. Это – мое искупление, девочка. Так что бери свои крылья и лети – ведь слова «не улетать» ты никому не давала.
– Ру-ум!
– Прощай, – прошелестел ветер, когда сияние полностью угасло. – И помни: твоей матерью была не простая аллира. Ее звали Миарисс… да, та самая Миарисс Ас Илт Миисса… ваши сказки не врут. И значит, на этом свете осталась еще одна Танцующая Луна… последняя… это ты, Беатрис Ас Илт Миисса.
Под оглушительное молчание шаддаров Рум окончательно исчез, до капли истратив все, что ему было отпущено в этой новой, такой нелегкой жизни. После чего мне осталось только вскинуть голову к равнодушно выглянувшей наконец луне и долго, пронзительно кричать.
Глава 15
От горя у меня резко истончился голос, удлинившиеся и обзаведшиеся когтями пальцы сжались в кулаки. В груди стало так пусто, будто оттуда вырвали сердце, а вместо него подсадили огромную глыбу льда.
Я стояла, дрожа всем телом, не скрывая слез и не видя ничего вокруг.
От моего крика шаддары отшатнулись, зажимая руками уши и стараясь даже краем не коснуться ослепительно белого инея, расползавшегося от меня во все стороны. От вырвавшейся из меня магии каменные плиты начали покрываться мелкими трещинами и крошиться, словно глиняные. Тогда как вокруг меня невесть откуда взялся и с огромной скоростью закружился свирепый смерч, от которого некуда было деться.
Мне было плохо. Больно. У меня не хватало сил, чтобы выкрикнуть, выплеснуть из себя все то, что причиняло столько боли. И я даже не заметила, как выскользнула из одежды, будто созревшая в коконе бабочка. Не обратила внимания, как эльфийский сайеши неожиданно сделался длиннее и плотнее, целомудренно укрыв мое изменившееся тело. Но поняла, что как-то по-особенному стала чувствовать воздух. Ощутила, что в нем вдруг появилась опора. А на спине, как раз между лопаток, где совсем недавно Рум заканчивал вязать последние узелки на моей ауре, стремительно развернулись белоснежные крылья.
Я судорожно сжала неистово сверкающую жемчужину, от которой во все стороны брызнул слепящий белый свет.
– Трис… – охнул Ширра, отчего-то медленно оседая на землю.
– Остановите ее! – отчаянно щурясь и пытаясь проломиться сквозь стену ветра, прорычал его отец.
Но тщетно – я уже изменилась, стала другой, сильной. И, яростно провернувшись на месте, так же резко умолкла. От резкого движения крылья за моей спиной громко хлопнули и послали в сторону демонов мощную волну ледяного ветра. А затем хлопнули снова, исторгнув свирепую метель, от которой ближайших шаддаров буквально вынесло за пределы площади.
Я только раз взглянула на быстро удаляющий город, в котором все еще бушевала настоящая вьюга. Увидела обледеневшую площадь, на которой только-только выходили из оцепенения крылатые демоны; безошибочно отыскала согнувшегося, будто от боли, Ширру и подумала, что ему, судя по всему, досталось больше всех – он стоял слишком близко, когда я впервые в жизни взлетела. Но это не страшно – он не только выжил, но и почти пришел в себя. Его отец как раз с ревом доламывал наброшенные мною ледяные цепи. Кто-то из самых смелых поднялся было в воздух, но одиночек я не боялась – коротко обернувшись, тихонько выдохнула, и чернокожих смельчаков мгновенно вымело из поднебесья.
Правда, разбиться насмерть я им тоже не позволила – у самой земли подхватила воздушной сетью, слегка придержала и лишь потом бросила. Больно, конечно, но не настолько, чтобы они покалечились.
А Ширра все стоял и смотрел.
Я отвернулась и с надеждой уставилась на величественные снежные шапки двух сестер-близнецов: Летящие пики оказались так близко, что, кажется, можно было рукой достать. Но вместе с тем и так далеко, что я не знала, хватит ли у меня времени, чтобы успеть туда раньше шаддаров.
Я молода, у меня достаточно сил, мне очень многое отдал Рум, чтобы я хотя бы попыталась. Но мне никогда раньше не доводилось летать, а мои крылья только минуту назад увидели лунный свет.
Этого было мало. Ничтожно мало для новорожденной бабочки. Мне бы еще пару дней или недель потерпеть, чтобы они окончательно сформировались и окрепли. Но у Рума не осталось выбора, кроме как второпях закончить узор и мои крылья напитать собственной силой. А у меня не было иного пути, кроме как расправить раньше времени крылья в надежде, что этого хватит на побег.
Летать – что впервые учиться ходить. Надо бы медленно, плавно, постепенно. Сперва держась за стену или сильную руку матери. Затем – все больше, дальше, увереннее. Но у меня не было времени учиться. Как не было возможности делать все как положено. Поэтому мне оставалось только лететь и молча молиться, чтобы успеть добраться до своих.
И я летела, вытянувшись стрелой параллельно земле и выставив перед собой истончившиеся кисти. Подо мной стремительно проносилась земля, один за другим мелькали камни, скалы, холмы, леса, узкие ленточки рек. Впрочем, мне некогда было наслаждаться – там, среди гор, уже слышался шум погони. Тогда как мои силы начали таять, а не привыкшие к нагрузкам мышцы стали неумолимо уставать.
Опасливо покосившись назад, я тихонько ругнулась – мрачная черная туча настигала меня с ужасающей быстротой. А до спасительных пиков было еще так далеко!
– Наш-ш-ша-а-а! – зашипела за спиной орда кинувшихся в погоню демонов. – Все равно-о-о ты наш-ша-а!..
Я до крови прикусила губу, будучи не в силах лететь еще быстрее.
Двуединый, до чего же они быстры! Мне ни за что от них не оторваться! Тогда как они, похоже, совсем обезумели от ярости – если нагонят, сперва порвут на куски и лишь потом сообразят, что в таком виде я никому, в общем-то, не нужна. Вот только не уверена, что сейчас до них достучится голос разума: Ширре в свое время пришлось здорово врезать, чтобы он хоть немного опомнился. А эти… боюсь, я при всем желании не успею двинуть в это самое место каждому.
– С-с-стой!
Ага, сейчас! Развернусь и руки раскину, с радостной улыбкой дожидаясь крепких объятий! Да лучше головой вниз, чем к вам на огонек!
– С-с-стой! Лучше сама, не то…
«Напугали! – поморщилась я, из последних сил рассекая крыльями вязкий воздух. – Придумали себе одну дурацкую маску и считают, что это меня впечатлит. Руки-крюки, морды ящиком, зубы настежь и хвост в руки… Не знаю, зачем первый шиир вообще превратился в такую страхолюдину, но его потомки отчего-то старательно придерживаются этого образа. Неужели правда нравится? Или просто инерция мышления? А может, в противовес своим вторым половинкам, решившим изобразить из себя этаких ангелочков с
