К изумлению врачей, лечение оказалось эффективно. Приступов почти нет. Но, несмотря на это, кое-чего он уже не может делать. Например, бегать полумарафон или плавать на каяке. Или нести меня на руках в постель.
Его первая жена была гораздо красивее меня, но чокнутая на всю голову. Среди прочего, она как-то бросила в него кухонный нож и пыталась задавить его на джипе. Он сбежал от нее и вообще из Штатов посреди ночи, не оставив даже записки. И вернулся в Израиль без гроша.
В первые годы после развода с американкой он пристрастился к рейвам. Таким, где наркота. И танцы до потери пульса. Как-то раз после вечеринки он пытался поймать попутку на шоссе, которое ведет к Мертвому морю, будучи при этом совершенно голым. И его арестовали (кажется, дела не завели).
Все это как рукой сняло, когда родились дети. Офер – прирожденный отец. Правда. Я напрягаюсь, заблуждаюсь, делаю ошибки, а у него с первой минуты получалось быть прекрасным отцом, это от природы. Возможно, как раз о таком его качестве много кто знает. Когда дети были еще маленькие, он начал вести интернет-форум, где постил рассказы о своем опыте и иногда давал советы «не как специалист, а просто как человек, с которым это было».
Он постит рассказики под псевдонимом. У него блог под названием «Сто на сто». Он мечтал написать сто рассказов по сто слов в каждом. И издать книгу. На прошлой неделе он как раз запостил девяносто девятый рассказ.
Пока я писала, меня захлестнула волна паники, но я ее подавила и протянула Тирце листок с пятью пунктами. Уже несколько лет я не писала от руки, только набирала на клавиатуре, так что рука у меня заболела.
Следовательница прочла и спросила: а под каким псевдонимом он пишет в блоге? Меня удивило, что ее больше всего заинтересовал именно этот пункт, но тем не менее я ответила: Залман Интернешнл[118]. И закатила глаза, чтобы было понятно, что при всей моей любви к мужу я тоже считаю, что ник идиотский.
– Посмотрим, какой у Залмана был последний пост, – сказала она и набрала псевдоним в поисковике. – Может, там найдется что-нибудь интересное.
Я знала, чтó там найдется. Да я могла наизусть прочитать этот рассказ. Как и все остальные.
НЕЦЕЛЫЙ ЧЕЛОВЕК
В учебнике моей дочки по арифметике задача: в классе столько-то учеников, учительница разделила их на группы, по сколько учеников в каждой? Сегодня дочка со мной, поэтому уроки с ней делаю я. Хотя вообще за арифметику отвечает ее мама. Дочка решает – и выходит, что в каждой группе были три ученика и три четверти. Я говорю ей, что она, видимо, ошиблась, потому что не бывает такого – нецелый человек. Мы разбираем решение и находим ошибку. На следующий день я отвожу ее в школу. Еду медленно, стараюсь продлить момент до бесконечности, зная, что, как только она выйдет из машины, я все забуду.
– Интересно, – сказала следовательница, – он пишет так, будто он разведенный.
«Это ведь вымысел», – написала я в блокноте и передала ей.
– Неизвестно, – ответила следовательница. – Возможно, в последнее время Офер чувствовал себя «нецелым человеком»?
«Мы все иногда так себя чувствуем, разве нет?» – написала я. И увидела, как правый глаз у нее эмпатически округляется, а левый по-прежнему излучает подозрение.
«Можно мне отправить сообщение детям?» – Я снова протянула ей блокнот и сфокусировалась на ее правом глазе.
Она кивнула и дала мне свой телефон.
Я написала Ори:
Привет, Орики, я в полицейском участке. Без телефона. Пытаюсь дать им как можно больше информации о папе, чтобы они смогли его найти. Надеюсь, вы в порядке. К нам домой должна прийти сотрудница полиции и попросить мой ноут. Можешь отдать ей его. Не бойся. Это часть их процедуры. Сообщение я пишу с телефона следовательницы. Если хочешь передать мне что-нибудь важное, пиши на этот номер.
Я перечитала сообщение. Заменила слово «следовательница» на слово «полицейская». И только после этого нажала «отправить».
Следовательница забрала у меня обратно свой телефон и прочла то, что я отослала.
– Ваша дочь – просто сокровище, – сказала она.
Я изумленно уставилась на нее. Откуда она знает?
– Она подняла на уши весь свой скаутский отряд, – объяснила Тирца. – Как только мы убедились, что на плантации нет террористов, мы дали ребятам зеленый свет, и последние несколько часов они прочесывают местность.
«Матан с ними?» – написала я.
– Ваш сын остался дома. Я бы сказала, что… он немного по-другому воспринимает происходящее.
По-другому воспринимает?..
В кабинет вошел полицейский, передал ей документ и вышел. Она просмотрела бумаги и подняла на меня вопрошающий взгляд.
– Кто такой Дан Мадини и что вас связывает?
«Не ваше дело!» – написала я. С уверенным восклицательным знаком. Но внутри я чувствовала себя поверженной, как маленькая девочка, которая попалась во время игры в прятки.
– Ваш сын переслал нам номер его телефона. Так мы вышли на вашу переписку, госпожа Раз. На этих листках – все эсэмэски, которыми вы обменялись за последний год.
Матан знает про Дана – это было как обухом по голове. Когда-то, в «Мама-нете», мне прилетело мячом по лицу – и вот ровно так же я чувствовала себя и сейчас. Головокружение. Ощущение, что через секунду я упаду. Боль, которая воспринимается с опозданием. Как же он мне ничего не сказал? Бедняга. Носить в себе такой секрет. Неудивительно, что в последние время он чувствовал себя глубоко несчастным.
– Госпожа Раз, – продолжила Тирца тоном, каким учительница втолковывает что-нибудь ребенку, – если у вас был роман вне брака, о котором знал ваш сын, возможно, что о нем стало известно и вашему мужу, и это может быть связано с его исчезновением. И если у вашего любовника или у кого-нибудь из его круга есть мотив навредить вашему мужу, это тоже может быть связано с его исчезновением.
Я взяла листок и написала сверху: «Дан Мадини. Любовник».
А ниже написала: «Я готова рассказать все, чтобы вы поняли, почему Дан точно не причастен к исчезновению Офера, и не тратили силы на эту версию, пока Офер в опасности. Но вы должны гарантировать мне, что если вы будете связываться с Даном, то конфиденциально. Это жизненно важно».
Следовательница прочла, утвердительно кивнула и вернула мне листок.
Прежде чем писать дальше, я зачеркнула слово «любовник». Оно вдруг показалось мне неподходящим.
Ведь между нами нет и не было любви.
Он пришел на встречу к нам в офисе в воскресенье. Возможно, если бы он пришел в понедельник, ничего бы
