я на вашей стороне, госпожа Раз. Я тоже хочу, чтобы ваш муж нашелся как можно скорее. Живым. И для того, чтобы это произошло, мне нужна ваша помощь. Пожалуйста, опишите все группы, к которым он принадлежал. Пожалуйста, сделайте над собой усилие и подумайте, кто в этих группах мог затаить на него зло. И почему.
Я снова взяла желтый блокнот. Нехотя.
Первая группа – «Папа украдкой» – отцовский форум. Вся жизнь форума происходит онлайн, и только два-три раза в год участники встречаются и жарят шашлыки. Вряд ли кто-нибудь там будет держать на Офера зло. Он все это делает добровольно. Не зарабатывает ни шекеля. Может, кто-нибудь, кто… Может, он дал кому-то на форуме совет и этот совет привел к беде? В это трудно поверить. Хотя я всегда говорила ему, что не стоит давать людям советы, потому что он, вообще-то, не специалист.
Вторая группа – «Хороший выход» – фонд, который он основал. Фонд помогает молодым людям из религиозных семей, прежде всего ультраортодоксам, на первых порах после выхода из общины. Офер сам через это прошел. Был совсем один. И ему было очень тяжело. Да, в ультраортодоксальных кругах этот фонд не жалуют, в своих «пашквилях»[120] они пишут, что Офер «стал рубить насаждения»[121], что на их языке означает «он отступник», и обвиняют его в том, что он поощряет молодых людей в желании отказаться от веры. Но на самом деле Офер ведет себя очень осторожно и никого не убеждает преступать запреты, он только помогает тем, кто уже принял решение сам. Может, он был недостаточно осторожен?
Третья группа – его семья в Модиин-Илит[122]. Они не общаются уже тридцать лет. Кроме сестры, которая раз в год звонит ему по таксофону – поздравить с днем рождения. Разумеется, они в большой обиде на него. Но отречься от своего сына – это уже достаточно жестокий поступок. Не верю, чтобы они пошли дальше.
Четвертая группа – группа поддержки людей, болеющих той же болезнью, что и он. Несколько раз они были у нас дома. Очень деликатные люди. Словно эта болезнь поражает только таких. Мысль, что кто-то из них может причинить Оферу зло, – это просто бред.
Я подождала еще несколько секунд – вдруг придет в голову пятая группа, – а потом протянула следовательнице листок.
Не взглянув на него, она спросила:
– Скажите, как вы думаете, насколько ваш муж был с вами откровенен?
Не успела я ответить, как она сказала:
– Пока вы писали, я прочитала еще несколько рассказов в его блоге. Посмотрите, например, на это, – и протянула мне свой телефон.
ПЯТНА
Муж говорил, нужно обследоваться. Исключить плохое. Она пошла к доктору Бар, и сейчас доктор Бар так близко к ней наклонилась, что она ощутила запах ее дыхания.
Это пятна от солнца, наконец говорит доктор. Она кивает в знак согласия, но сама знает правду: это пятна от запретной любви. После свадьбы она выкорчевала из сердца три такие любви, и всякий раз после этого на ее щеках появлялось пятно в форме сердечка.
В любом случае вы пришли слишком рано, говорит на прощание врач, печатая на клавиатуре. Летом, под нашим израильским солнцем, эти пятна не уберешь. Приходите поближе к зиме. Подумаем, что делать.
– Следующий – даже еще тревожнее, – сказала Тирца.
ТОЛЬКО РОБОТ
Ее труп нашел робот. Он запустился ровно в десять часов. Ездил по дому и убирал пыль, пока не наткнулся на ее руку. Отъехал, стал пылесосить вокруг, натыкаясь на разные части тела и снова отправляясь пылесосить. Возле уха лежала записка. Он засосал ее. И измельчил.
Потом, во время шивы, он слышал разные версии о произошедшем. Людям, понял он, трудно, когда не все известно. Он знал – потому что прочел записку внутренним оком, пока не измельчил, – что ни одна из версий не точна, но не стал поправлять говорящих, в том числе ее мужа. Правда часто причиняет людям ненужную боль, понял он.
Я никак не отреагировала, прочитав эти два рассказа. Естественно, они оба были мне знакомы. Но возможно, именно потому, что главными героинями были женщины, мне не казалось, что эти рассказы должны меня встревожить.
Следовательница явно истолковала отсутствие у меня реакции как признание:
– Может быть, госпожа Раз, пока вы скрывали от своего мужа любовника, ваш муж скрывал от вас душевный кризис?
Я потупилась.
– Госпожа Раз, я снова задам вам вопрос, который задавала в начале встречи. Может так быть, что у Офера возникали суицидальные мысли?
Я написала: нет. Но буква «н» вышла маленькой, корявой, как будто я не уверена в своей правоте.
У следовательницы зазвонил телефон.
Она секунду слушала, потом сказала: «Она здесь, со мной» – и попросила: «Можешь переслать мне фотографию?»
Через секунду послышался сигнал входящего сообщения, она показала мне экран телефона и сказала: один человек из поискового отряда, который организовала ваша дочь, нашел эту футболку. Около рельсов. Она вам знакома?
Ноябрь 2017 г.
Тогда была ночь, и поначалу я подумала, что мне это снится. Он сидит на моей кровати. Гладит меня по голове. Я спрашиваю его: «Папочка, это правда ты?» Он говорит: «Потяни меня за бороду, сильно-сильно, и если мне будет больно, то, значит, это я». Я потянула его за бороду. Не слишком сильно. А он вскрикнул: ай! И только тут я позволила себе расплакаться.
Может быть, поскольку мой папа однажды вернулся оттуда, откуда не возвращаются, я была уверена, что и Офер когда-нибудь придет.
Я читаю то, что написала девять месяцев назад, и не могу понять: как я могла быть такой беспечной?
Недалеко от того места, где нашли футболку Офера, вскоре нашли и его шорты, трусы, кроссовки и носки.
Но труп не нашли. Несколько месяцев полицейские продолжали расследование, обыскивали дома подозреваемых в Модиин-Илит и в Меа-Шеарим[123], осторожно проверяли Дана и даже вызывали меня на повторный допрос, когда я снова смогла говорить.
Но в конце концов они вынуждены были признать: у них нет ни малейшего понятия о том, что случилось. На профессиональном языке: нет зацепок.
Их предположение состояло в том, что, скорее всего, Офер добежал через плантации до моря – там идти двадцать минут, – привязал к ногам камень или что-нибудь подобное и утопился. Но на самом деле у них не было доказательств и этого.
Я думала – и сейчас думаю, – что Офер был слишком привязан к детям, чтобы вот так их бросить. Даже не
